Эва Хансен - Латекс

– Снега… мороз… север…

– А еще преступников? Бабушка, я вас умоляю не совать нос туда, где вас не ждут.

Они бы сунули, если бы выдалась такая возможность, непременно сунули.

Звонок бабушке:

– Ба, я хочу съездить к Ларсу. Он сейчас на севере разыскивает родню Густава. Может, вместе получится быстрей. А потом поедем к Мари и останемся на все рождественские каникулы. Фрида обещала прилететь с Магнусом и привезти с собой Бритт.

– Аманда спрашивает, как ты, не собираешься ли помочь мужу? Я говорю, что как раз собираешься. Хватит думать о других, пора подумать о себе. Знаешь, своя попа ближе к телу.

– Ба…

– Езжай к Ларсу, не теряй времени. Только звоните почаще, не забывайте стариков.

Следующий звонок самому Ларсу:

– Ты где?

– Что-то случилось, Линн? Я в Галливаре, только приехал. Знаешь, здесь красиво…

– Не хочешь показать мне эту красоту? Ларс, я соскучилась по тебе.

– Приезжай. А тебя отпустили?

– Да. Скажи, ты хочешь, чтобы я приехала или просто готов терпеть мое присутствие, раз уж нет другого выхода?

– Тебя давно не пороли? Я запомню этот вопрос.

Упоминание о порке убедило Линн лучше всяких других слов, даже если бы Ларс клялся, поверила меньше. А еще в его голосе появилась волнующая хрипотца, такое бывало, когда он очень хотел жену. Линн даже представила, как потемнели серые глаза. Ради этих глаз и этой хрипотцы она готова на крыльях полететь не только в Галливаре, но и в Антарктиду.

– Так мне приехать?

– А ты еще не в пути? Линн, я завтра буду в Лулео, прилетай туда, а дальше поедем на моей машине.

Ей бы спросить, не прихватить ли чего из девайсов, но это было многовато для первой попытки. Решила ничего не брать, где там заниматься БДСМ, не в отеле же?

Ни рассказывать Ларсу о тетради, ни даже интересоваться чем-то связанным с Густавом или описанными им забавами, она не собиралась, это еще нужно переварить. Линн просто хотелось побывать в руках Ларса, не просто заняться с ним сексом, а немного поиграть и получить порцию боли. Боли и удовольствия.

Тайны севера

Конечно, до Галливаре можно добраться поездом, либо долететь самолетом до Лулео и там пересесть на машину или поезд, но Ларс предпочел свою машину. Никто не знает, куда придется ехать оттуда, свои колеса надежней.

До Лулео выбрал трассу Е-4 вдоль залива, чтобы заодно полюбоваться осенними пейзажами. Двигаться пришлось не торопясь, чтобы успевать избегать столкновения с обитателями леса, вовсе не признающими людское главенство даже на дорогах. На Е-4 машин много и столкновений меньше, чем на какой-нибудь лесной дороге, но опасаться все равно приходится.

Когда был уже в Лулео, позвонил Вангер, у которого оказались не самые хорошие новости.

– Ларс, у Густава с Бритт был брачный контракт?

– Да, я настоял на этом. А что случилось?

– Это хорошо, что был, – словно не заметил вопроса Даг, – потому что дом принадлежит не Густаву, он его просто арендовал. Нужно сказать Бритт, чтобы забрала оттуда вещи потому, что хозяева рано или поздно вернутся. Они работают в Южной Африке.

Ларс расхохотался:

– Линн только сегодня сделала это. А что там с брачным контрактом? У Густава долги?

– Похоже, так. Чтобы красиво жить, нужно не менее красиво зарабатывать, а мы не смогли найти его доходы. Что есть официально, просто мелочь, на нее не купишь то, что Густав имел. Что у него за бизнес?

– Не знаю, Даг, честно, не знаю. Я с Густавом общался только на почве БДСМ, а там разговоры о бизнесе не ведут, сам знаешь.

– Разыщи его родных и как можно скорее, не то, если Лайф накопает что-то серьезное, может пострадать Бритт.

– Она-то почему?

– Бритт не могла не знать о делишках Густава.

– Но тогда и Фрида тоже, она с Густавом прожила дольше, чем Бритт.

Вангер на мгновение задумался, потом видно кивнул, потому что тон был именно такой.

– Ты прав, отправлюсь-ка я в Осло побеседовать с обеими дамами Густава.

Ларс решил пока ничего не говорить Линн, чтобы не волновать ее, и чтобы сама Линн не дергала подруг. В конце концов, Даг мог и не предупреждать о своей поездке в Осло.

В Галливаре Ларс быстро нашел местную достопримечательность – отель «Дундрет», который здесь ласково называли «Медвежьей берлогой», оставил вещи на хранение, подтвердил свое пребывание на сутки и отправился осматривать город.

Старая церковь оказалась по другую сторону железнодорожных путей. И мост через Вассаратрескет как раз напротив вокзала… На другой стороне редкие дома. В каком из них жила семья Густава? Обошел все, но старого дома не нашел. Наконец, сообразил, что дом, возможно, снесли и на его месте построили новый.

На вопрос, не было ли такого, местный житель помотал головой:

– Нет, не сносили. – И тут же добавил: – Нет, новый построили на месте сгоревшего.

– А что за дом сгорел? Давно?

– Да-авно-о… Лет двадцать назад. Нет, восемнадцать. Да, восемнадцать. У меня тогда младшая внучка родилась, а ей восемнадцать! – Словоохотливый собеседник говорил так, словно Ларс оспаривал возраст его внучки. Потом махнул рукой в сторону: – Вон там был маленький такой, плохонький… Потом пожарище пять лет нетронутым стояло, отошло к коммуне, а потом приехала семья из Лулео и построила новый дом.

– Они ничего не могут знать о прежних владельцах?

– О прежних? Нет, ничего не могут. Когда они приехали, тех уже давно не было в Галливаре.

– А вы ничего не знаете?

– Я? Нет, и я ничего. Нет, никто ничего не знает.

Только Ларс успел подумать о странной привычке начинать почти каждую фразу с «нет», и открыл рот, чтобы спросить, не подскажет ли, кто знает, как собеседник продолжил:

– Странная семья была. И невезучая.

– Почему?

– За год столько всего случилось… Девочки у них умерли одна за другой. И дом сгорел. Хозяйка решила уехать, коммуна ей выплатила кое-что, они и уехали.

– А куда?

– Нет, не знаю. Я с ними не дружил, уж очень замкнутые были, буркнут «здрасьте» при встрече и все. И набожные слишком, если не дома, так в церкви, больше никуда не ходили. Если хотите узнать, там и спросите, может, там знают.

– А вы их детей не помните? Старшего сына Густава?

– Нет, как звали не помню, нет. Но парнишка был странный, волчонком смотрел на всех. Да, у них еще и сын тогда утонул.

– Как это?

– Вроде пошел зачем-то на Вассаратрескет, когда лед еще не очень прочный был, и утонул. Его только весной нашли, когда всплыл.

– Господи… – пробормотал Ларс

– Я же говорю, что невезучие.

Слушать о несчастьях семьи Густава больше не хотелось, но один вопрос Ларс все же задал:

– А вы их фамилию не помните?

– Нет, не помню.

– Не Ольстены?

– Да, кажется, так.

В церковь Ларс решил сходить позже, сначала отправился в отель, чтобы немного прийти в себя. Настроение было мрачным, как сама жизнь Ольстенов. Пока написанное Густавом подтверждалось.

Он долго сидел в кафе, съев салат и выпив бессчетное количество чашек кофе, снова читал откровения Густава о его детстве. Теперь все выглядело много живей, словно сам переживал описанное. Вот он Вассаратрескет, там церковь, где-то там стоял старенький дом Осльтенов…

Учился я хорошо не столько потому, что это интересовало, сколько чтобы не давать лишний повод для порки. Хотя интересно тоже было, в школе другая жизнь. Нам не разрешали оставаться после занятий, дома ждала работа, но я ухитрялся это делать и просиживал в библиотеке столько, сколько мог. Сначала сидел, чтобы не идти домой, но просто сидеть скучно, и я читал. Вскоре прочитано было все, вплоть до учебников для более старших классов, возможно, поэтому учеба стала даваться легко.

Странно, но учителя и библиотекари не обращали на меня никакого внимания, вернее, старались делать вид, что меня не замечают. Думаю, репутация нелюдимого подростка надежно защищала меня от их сочувствия, да и отчим наговорил черти чего… Он-то считал, что меня всегда есть за что пороть.

Я не мог дать сдачи, но и жаловаться тоже не мог, не позволяла гордость. Не представлял, что будет, если я расскажу в школе о том, что меня регулярно порют. Засмеют же, станут показывать пальцами, тогда хоть в Вассаратрескет головой бросайся. Нет, я молча терпел, ожидая, когда смогу дать сдачи.

Сколько раз мечтал взять в руки даже не стек, а настоящую плеть и отходить это чудовище, исполосовав ему всю спину! Ничего, вот повзрослею, стану сильней и разукрашу его так, чтобы неделю ни сесть, ни лечь не смог! Только эта мечта помогала держаться.