Движущая сила - Фрэнсис Дик

Честно говоря, повинность эта никогда меня не тяготила. И хотя могила располагалась на холме, вид оттуда открывался такой, что стоило забираться так высоко. Поскольку никакого их присутствия я не ощущал, я привык оставлять там цветы, как знак признательности за мое счастливое детство.

Разумеется, цветы завянут. Но я их принес, это главное.

Прием у Моди Уотермид начался в саду, освещенном ярким весенним солнцем, где ее младшие дети и дети гостей прыгали на батуте, а те, что постарше, играли в теннис. Поскольку просто стоять и смотреть было еще немного прохладно, те, кто слабее духом, потянулись через садовую дверь в гостиную, где их ждали яркий огонь в камине и изобретенный Моди коктейль из шампанского – на кусочек сахара на дне бокала наливался горький тоник, а затем бокал до верха наполнялся холодным розовым шампанским.

Бенджи и Дот, оба в длинных брюках, играли на жестком корте, непрерывно споря, в ауте был мяч или нет. Мы присоединились к ним, образовав малоспортивные смешанные пары. Меня и Дот очень быстро переспорили Бенджи и Тесса, дочь Уотермидов. Бенджи и Тесса использовали свою парную игру таким способом, что Дот шипела от злости, в результате чего я развеселился, и мы проиграли.

В игре против победителей, Бенджи и Тессы, нас сменили Эд, сын Уотермидов, и Лорна, сестра Моди. Дот все еще злилась, но я уговорил ее пройти в гостиную, где явно прибавилось народу и уровень шума уже не позволял различить отдельные голоса.

Моди протянула мне стакан и дружески улыбнулась голубыми глазами, что, как всегда, тут же направило мои мысли в русло прелюбодеяния. Она прекрасно знала о моей дилемме и не оставляла попыток переадресовать мои чувства своей сестре Лорне, которая, хоть и была похожа на Моди платиновыми волосами, тонкой талией и бесконечными ногами, ничем меня не привлекала, разве что чисто физически. С Моди было весело, Лорна же вечно по поводу чего-нибудь беспокоилась. Моди любила посмеяться, Лорна же стойко боролась за достижение достойной цели. Моди жарила картошку, Лорна же постоянно следила за своим весом. Моди считала, что я подхожу для Лорны, но сам я вовсе к тому не рвался, понимая, что все кончится скукой смертной и в конце концов – катастрофой. С моей точки зрения, Лорна бы великолепно подошла Брюсу Фаруэю.

В данный момент сам достопочтенный доктор с бокалом в руке стоял около камина с мужем Моди. Пузырьки в его бокале были бесцветны. Скорее всего минералка, подумал я.

Моди проследила за моим взглядом и ответила на мой невысказанный вопрос.

– Майкл решил, что, поскольку он скорее всего останется в Пиксхилле, стоит продемонстрировать почтенному доктору, что не все среди нас мошенники и дураки.

Я улыбнулся.

– Ему придется нелегко, если он попытается быть высокомерным с Майклом, это уж точно.

– Зря ты так уверен.

Я перенес свое внимание на женщину, беседующую с Дот, светловолосую, как Моди, голубоглазую, как Моди, легкомысленную левшу, пианистку тридцати восьми лет от роду.

– Ты ее знаешь? – спросила Моди, снова проследив за моим взглядом. – Сюзан Палмерстоун. Вся ее семья – здешние.

Я кивнул.

– Когда-то я выступал на лошадях ее отца.

– Правда? Я все забываю, что ты был жокеем. Как и многие другие жены тренеров, занимающихся гладкими скачками, Моди редко ходила на скачки с препятствиями. Я и познакомился с ними только потому, что занимался перевозками лошадей.

Сюзан Палмерстоун заметила меня через всю комнату и вскоре подошла поздороваться.

– Привет, – сказала она. – Хьюго и дети тоже здесь.

– Я видел детей на батуте.

– Верно.

Моди, которой этот разговор был неинтересен, отошла к Дот.

– Я не предполагала, что и ты здесь будешь, – сказала Сюзан. – Мы не очень хорошо знаем Уотермидов. Я бы предпочла отказаться от приглашения.

– Да все в порядке, какое это имеет значение.

– Никакого, конечно... только кто-то сказал Хьюго, что у него не может быть ребенка с карими глазами, и он всю неделю ни о чем другом не может говорить.

– Хьюго рыжий с зелеными глазами. Его ребенок мог быть похож на его предков.

– Решила, что лучше тебя предупредить. А то он как одержимый.

– Ладно.

Из сада пришли игроки в теннис вместе с Хьюго Палмерстоуном, который присматривал за детьми. Через окно я мог видеть свою дочь, которая стояла на траве, руки в боки, с беспощадной критикой разглядывая своих светловолосых братьев, сражающихся с батутом. У Синдерс, моей девятилетней дочери, были карие глаза и темные волнистые волосы, совсем как у меня.

Я бы женился на Сюзан. Я любил ее и был просто раздавлен, когда она предпочла Хьюго. Но все давно прошло, от чувств не осталось и следа. Трудно даже припомнить, что я тогда чувствовал. И я не хотел, чтобы давно забытое прошлое легло тенью на жизнь этого ребенка.

Сюзан отошла от меня как раз в тот момент, когда Хьюго вошел в комнату. Он тут же сообразил, что мы разговаривали, и направился прямо ко мне. Выражение его лица не обещало ничего хорошего.

– Давай выйдем, – коротко сказал он, остановившись в метре от меня. – Сейчас.

Я мог бы отказаться, но считал, может быть ошибочно, что, если я не дам ему возможности выговориться, это будет его мучить и в результате скажется на его семье. Поэтому я потихоньку припарковал свой бокал и проследовал за ним на лужайку.

– Я могу тебя убить, – заявил он. Ну что я мог ему на это ответить? И я промолчал, а он с горечью заметил:

– Моя тетка, чертова кукла, говорит, чтоб я открыл глаза пошире. “Экс-жокей моего тестя! Ты только взгляни на него, – говорит она. – И маленько посчитай. Синдерс родилась через семь месяцев после вашей женитьбы. Пошевели мозгами”.

– Твоя тетка оказала тебе плохую услугу.

Разумеется, он понимал, что я прав, но злился-то он на меня.

– Она моя дочь, – буркнул он. Я взглянул на Синдерс, с восторгом кувыркавшуюся на батуте.

– Конечно, – согласился я.

– Я видел, как она родилась. Она моя, я люблю ее. Я с сожалением посмотрел в полные ярости зеленые глаза Хьюго. Мы с ним были почти полной противоположностью и по внешности, и по характеру. Он был чиновником среднего калибра в Сити и имел характер под стать своим огненно-рыжим волосам. К тому же он отличался большой сентиментальностью. Отсутствие какого-либо сходства между нами до сих пор сдерживало меня от попыток сблизиться со своей дочерью и привязаться к ней. Кроме того, я понимал, что, даже если это было не так, я не должен ввязываться с ним в споры, так как мы могли случайно разрушить то, к чему нельзя было и прикасаться.