Фридрих Незнанский - Запоздалый приговор

Прошло еще несколько томительных для Романа дней, прежде чем они сблизились окончательно. Алекум на четыре дня повез семью в Питер, отдохнуть и посмотреть достопримечательности, так как за все пять лет ни разу этот славный город не посетил. Роман тут же воспользовался ситуацией.

Светлана от приглашения не отказалась, и они устроили небольшой ужин при свечах. По такому случаю она надела легкое короткое платьице. И всякий раз, выставляя на журнальный столик очередную тарелку с закуской, намеренно выпячивала перед изнывавшим от нетерпения ухажером свой круглый, аппетитный задок. Это сработало. Роман больше не мог сдерживаться, повалил ее на диван и взял, не снимая платья, варварски разорвав новенькие ажурные трусики. Светлана для порядка слабо посопротивлялась, хотя и сама уже давно хотела этого стройного смуглого парня. Но тактика есть тактика. Они занимались любовью всю ночь, а утром Роман позвонил Назиму и сказал, что сегодня тот может не выходить на работу — они закрыты. Весь день и следующую ночь они со Светланой провели в постели, прерываясь только чтобы перекусить или принять душ. Но даже в тот забирались вместе и продолжали изматывать себя. Закончилось все тем, что и на другой день «Шашлычная» не открылась. С этого дня Светлане заработалось еще легче, ее всегда могли пораньше отпустить домой. Впрочем, домой она сильно и не рвалась, предпочитая проводить вечера в обществе Романа. А еще через неделю в Москву приехала Римма, и Светка поселила подругу у себя…

Алекум выслушал ее просьбу с деловым вниманием. К подбору кадров он относился серьезно, справедливо полагая, что от рабочего коллектива на девяносто процентов зависит успех любого дела. Роман, познакомившийся с Риммой раньше, еще как только она поселилась у Светланы, одобрительно закивал:

— Хорошая девушка. И Света ее хорошо знает…

— С детского сада, — вставила та.

— Да я что, против?! — Алекум вскинул на них густые черные брови. — Брать, конечно, лучше своих. Но посмотреть-то мне на нее все равно надо.

— Без проблем! Я сейчас. — И Светка пулей метнулась в помещение кафе, где у стойки, дожидаясь ответа, болтала с Назимом Римма. — Идем! — Откинула крышку стойки, приглашая ее за собой, и шепнула: — Ты не бойся, Алек тебя не покусает. Он вообще-то классный, а строгость, сама понимаешь, она для порядка нужна.

Римма молча согласно кивнула.

— Ни пуха! — услышала она напутственное пожелание Назима.

Светка пропустила ее вперед, затворила за ними дверь.

Алек, невысокий, с начинающим обозначаться животиком, вызвал у Риммы смешанные чувства — любопытства и недоверия. Черные пронзительные глаза смотрели из-под нависающих бровей цепко и в то же время беззлобно — изучали ее. Тонкий рот был плотно сжат, но в уголках его играла едва уловимая усмешка. Крупный нос казался совершенно неуместным на вытянутом, ничего не выражающем лице, но стоило посмотреть в глаза, в которых таилась то ли насмешка, то ли глубокая мысль, и он как-то сразу переставал обращать на себя внимание.

— В одном классе учились? — Алекум кивнул в сторону стоявшей у двери Светланы.

— Да, в одном. — Римма вдруг обнаружила, что не знает, куда деть руки. Вот так, в упор, как товар, ее рассматривали впервые.

— Не поступила, значит?

— По конкурсу не прошла.

— А такой вот работы не боишься? — Алек по-хозяйски обвел рукой заставленное тарой помещение с разделочным столом и холодильником. — Справишься?

— Она же справляется, — глазами указала Римма на подругу.

— Ладно, послезавтра можешь выходить. Света тебе все покажет и объяснит. Сколько будешь получать, ты уже знаешь. Устраивает?

Римма почувствовала огромное облегчение: своеобразное собеседование закончено и нет больше неопределенности, во всяком случае, на ближайшее время.

3

Родители восприняли сообщение, что она остается в Москве и уже нашла работу, с полным непониманием. Римма звонила по телефону (Светлана посоветовала домой не ездить, обойтись без риска быть насильно оставленной или уговоренной изменить свое решение) и не могла видеть, как всплакнула мама, а отец посинел от негодования. Она поставила их перед свершившимся фактом, и они ничего не могли поделать. Светка, как всегда, оказалась права.

Геннадий Аркадьевич, правда, пригрозил приехать в Москву и на правах родителя увезти неразумное дитя домой. Но Римма заявила, что закатит грандиозную истерику и ни в какое Конаково не вернется. В ближайшее время. Такого от нее не ожидали, и оба родителя, поворчав и поохав, вынуждены были смириться.

Рабочие будни полетели стремительно, хотя и однообразно. Они со Светланой разработали собственный график: вечерами, когда был наплыв посетителей, работали вместе, а первую половину дня менялись по неделям. Выходило, что неделю одна работает полный день, а другая только после обеда. Алекум не возражал, главное, чтобы в кафе не возникало проблем…

Как-то во второй половине августа Светлана ворвалась в кафе с возбужденно горящими глазами, раскрасневшаяся и запыхавшаяся.

— В городе такое начинает твориться… такое! — выпалила она, наливая себе стакан минералки и переводя дыхание. — Народ, так сказать, пришел в движение. — Она в несколько глотков осушила стакан до дна.

Римма пожала плечами: народ на то и народ, чтобы периодически митинговать, проводить демонстрации по поводу и без повода, пошуметь, пожаловаться на жизнь.

На следующий день, с утра (в кафе заступила Светлана), она поехала на Пушкинскую площадь — позвонить с почтамта родителям и полакомиться мороженым. Покончив с первым делом, она отказалась от мысли зайти в открывшийся недавно «Макдоналде» — выстаивать очередь не было никакого желания — и по подземному переходу перешла к кинотеатру, решив ограничиться обычным пломбиром в компании великого русского поэта. У знаменитого памятника собралась небольшая толпа, в основном пенсионеры. Один, с аккуратно зачесанными назад длинными седыми волосами и в вылинявшей рубашке, взобрался на ступеньки и громко, горячо говорил. Остальные его слушали, иногда вставляя свои реплики и согласно гудя. Римма присела на скамеечку напротив, откусила мороженого, невольно прислушалась. Если это то народное «движение», о котором сообщила Светка, интересно узнать, чем оно вызвано.

Спустя пять минут она уже поняла, что для волнения у подруги имелись все основания.

Две милицейские машины, на каких обычно возят задержанных — с зарешеченными окошками в задней дверце сплошного металлического кузова, — въехали прямо на площадь. Выскочившие из них парни, все в форме и при резиновых дубинках, бросились к митингующим с поразительной быстротой, как будто вырвались из собственного изолятора, в котором они просидели последние дней десять. Пенсионеры, среди которых оказалась и молодая пара, очевидно, просто зеваки, не успели и охнуть, не то что разбежаться или выразить свой протест. Самым бесцеремонным образом их хватали, заламывали назад руки и вталкивали в машины. К тем, кто хоть как-то сопротивлялся, не задумываясь применяли дубинки, и обмякшее тело летело в черную пасть кузова вслед за другими… Кое-кому все же удалось вырваться. Счастливчики разбегались в разные стороны. Среди всей этой свалки Римма заметила знакомую седую голову. Но теперь волосы были взъерошены и превратились в безобразный спутавшийся клубок — последнее, что она увидела. Проснулся и инстинкт самосохранения, и она, так и не доев пломбир и бросив его в ближайший к скамейке мусорный бак, юркнула обратно в подземный переход…

Светка выслушала ее рассказ, с мрачным видом поедая пирожок.

— Я же говорила: что-то намечается! — сказала она, проглотив последний кусок и вытирая руки о полотенце. Потом уже более веско: — И это еще не все! Точно грянет буря, вспомнишь, Римка, мои слова.

— Может, пока домой перебраться? — предложила Римма. — На время пока все не уляжется.

Подруга неопределенно пожала плечами.

В кухню-склад, где они разговаривали, вошли Алекум и Роман, оба взволнованные, бледные.

— Будем закрываться. — Алекум тяжело опустился на стул. — Посетители в ближайшие дни вряд ли будут.

— Или все тут разнесут, — добавил Роман.

Утром в Москву вошли танки… Воздух был пропитан тревогой и томительным ожиданием. А когда прогремели первые выстрелы, к ним примешались запахи крови и гари. И машинного масла. Дорогу танкам преградили баррикады, выросшие буквально за одну ночь. Появились первые жертвы этого не всем еще понятного противостояния.

Подруги все это время сидели у себя в коммуналке в Люблино. О последних новостях узнавали от Романа, звонившего чуть ли не через каждый час.

Неопределенность, возбуждение, тревога — так определяла Римма состояние, в котором они со Светкой находились в те дни.