Страницы любви Мани Поливановой - Татьяна Витальевна Устинова

– Да! – согласился Мишаков с мстительным видом. – Щас!.. Кто приходил к вам сегодня утром? Увидел меня и бросился бежать? Я побежал за ним и не догнал! Между прочим, – вдруг добавил он, – я бы догнал, если б вы на меня не бросились и за руки не хватали. Кто это был?

– Я не знаю, никого не было, – забормотала старуха, – и ничего я вас не хватала, просто дверь когда открылась, а за ней стоял кто-то, я закричала, а ночью никто ко мне не приходил, богом клянусь, что я, молодая, чтоб ко мне по ночам шастали…

Тут вдруг одновременно грянул дверной звонок и раздался жуткий грохот. Маня Поливанова моментально из невидимой стала видимой, кинулась к старухе, покачнувшейся на стуле, и поддержала ее. Мишаков оглянулся с изумлением, и в комнату головой вперед ввалился парень.

– Булка! – заорал он на Софью Захаровну. – Ты че?! Ты че надумала?!

Бабка оттолкнула Маню, метнулась к парню и стала с силой толкать его из комнаты. Он попятился.

– Пошел вон! – почти завизжала она. – Пошел вон, дурень!

– Да чего ты пихаешься-то?! Никуда я не пойду! Я здесь останусь! Ты с ума сбрендила, Булка?!

– Уходи! Уходи сейчас же!

– Явление Христа народу, – констатировал капитан и прикрыл двустворчатые двери. – Это кто же у нас будет? Внучок ваш? Или племянник дорогой?

Софья Захаровна раскинула руки, закрывая парня от Мишакова.

– Никто! Никто! Он просто так! Уходи отсюда! Беги! Беги сейчас же!..

Парень хватал ее за руки и все кричал про булку, рядом металась совершенно растерявшаяся Маня Поливанова, и только капитан Мишаков был безмятежен.

– Оч-ч-чень хорошо, – сказал он, когда Софья Захаровна выдохлась и зарыдала. – Оч-ч-чень!

– Не слушайте вы ее, – задыхаясь, выговорил парень. – Она в маразме! Не слушайте! Мне мать позвонила! И я сразу сюда! А она вон чего придумала! Сдурела совсем!

– Митюша! Мальчик! – рыдала Софья Захаровна. – Зачем ты приехал! Я все так хорошо придумала! Зачем, сыночек?.. Тебя теперь… и-и-и… они ведь тебя… а-а-а… в тюрьму сволокут, а тебе нельзя, ты слабенький! Ты там сги-и-инешь!..

– Вы что-нибудь понимаете? – мрачно спросила у капитана писательница Поливанова.

– Все! – заявил капитан. – Абсолютно все!

Она дико на него взглянула и куда-то ушла. Пока ее не было, парень отлепил от себя бабку и кое-как приткнул ее на стул. Она все рыдала и протягивала к нему руки, а он вдруг погладил Софью Захаровну по голове, как маленькую.

Поливанова вернулась и принесла какую-то белую бурду, разболтанную в стаканчике. От стаканчика несло больницей и несчастьем.

– Выпейте, Софья Захаровна, – попросила Маня и сунула старухе стаканчик.

Та приняла дрожащей рукой и опрокинула в себя, как стопку водки. Подышала открытым ртом и сказала решительно:

– Вот что, – и так же решительно поставила стаканчик на стол. – Что бы он тут сейчас ни наговорил, я от своих слов ни за что не откажусь. Вы так и знайте!

– Да я знаю, знаю, – уверил капитан.

– Булка, замолчи, – приказал парень воинственно. – Дура старая, в тюрьму собралась! Матери собаку отдала!

– Я убила, – упрямо настаивала старуха. – Ломиком как дала, так он и перекинулся.

– Ясное дело, – согласился капитан.

Маня посмотрела вопросительно, не понимая причин его веселья. В том, что он веселится, не было никаких сомнений.

Капитан походил по комнате, огибая Маню, как неодушевленный предмет. Все трое смотрели на него, не отрываясь.

– Ну, и кто ты? – внезапно прекратив хождение, спросил капитан у парня. – Внук или племянник?

– Внучатый племянник, – сказал тот быстро. – Ее, Булкин.

И он кивнул на Софью Захаровну.

– Только никого она не убивала! И я никого не убивал! – Он подскочил к бабке, присел перед ней на корточки и закричал в лицо: – Булка!!! Ты сумасшедшая?! Никого я не убивал, что ты придумала?!

– Да как же, Митюшенька, придумала, когда я выхожу утречком, а он там… лежит…

Тут она вдруг поняла, что сказала что-то не то, охнула и обеими руками зажала себе рот.

– Ночью ты приходил, Митюнюшка? – ласково спросил капитан у парня.

– Ну, приходил. Булка, не реви! И чего?..

– А что припозднился-то так?

– А че, нельзя?!

– Да все можно, – сказал капитан, – только потом всякая ерунда получается.

– Ничего не получается! Я к Булке приехал, поздно уже было. А дверь эта ихняя гребаная по ночам всегда закрыта!.. Ну, я ей по телефону позвонил, чтоб открыла! Она меня пустила.

– Молчи! – велела Софья Захаровна властно. – Кому сказано! Не слушайте вы его, товарищ милиционер! Он не в себе.

– Зато ты в себе! Булка меня накормила, а потом я уехал.

Маня Поливанова вдруг подумала, что ей даже в голову не могло прийти, что кто-то может называть величественную и холодную, как айсберг, потопивший «Титаник», Софью Захаровну Булкой. Никогда. Ни за что.

– А чего ночью-то тебя принесло?

– А у меня дела! – лихо ответил парень. – Всякие-разные.

– Ты давай говори по делу, – попросил капитан. – Если тебя русским языком спрашивают. А я еще подумаю, верить тебе или нет. И твоей Булке тоже! Будешь выпендриваться, в СИЗО сволоку обоих! Почему ночью приехал? Ты чего? В федеральном розыске?

– Да не в розыске я! Мне денег надо было срочно! А Булка мне всегда дает, никогда не отказывает!

– Митюшенька, сыночек, перестань, что ты говоришь…

– Задолжал?

Парень пожал плечами.

– На дозу не хватало? Совсем невтерпеж сделалось?..

Тут Булка и ее внучатый племянник Митюшенька закричали одновременно, очень громко и очень оскорбленными голосами:

– Да что вы говорите-то?!. На какую еще дозу?!. Я это дерьмо в гробу видал!..

– Он никогда в жизни, богом клянусь!..

– У меня лучший друг через дурь эту с крыши прыгнул!..

– Он ни за что на свете, ни за что, товарищ милиционер!..

Маня Поливанова, знаменитая писательница, опять сделавшись невидимой, наблюдала, приоткрыв рот. Ее саму капитан не видел, а этот приоткрытый рот видел отлично.

– Я одному хрену должен. За машину. Завтра платеж, а он ждать не любит. То есть сегодня. Я думал, сам буду отдавать потихоньку, я ж работаю! Только меня с работы три недели назад поперли, а новой нету! И зарплаты нету! А хрен сказал, чтоб день в день, он такой.

– Я не понял, ты ему машину разбил, что ли?..

– Разбил, – согласился парень. – Весь передок и фары! И дверь правая. Я водитель. А хрен этот – начальник мой бывший. Я машину-то на мойку погнал, ну и… приехал, елы-палы!.. Прямо в столб. Только вот не виноват я! Куда мне было отворачивать, если она несется, девчонка эта?! Ну куда?! На встречку, что ли?!

– На встречку отворачивать последнее дело, –