Союз хищников - Максим Шаттам

сначала хочу понять, что они собой представляют, и тот и другой.

– Похоже на историю девушки, которая обожглась на прежних отношениях и больше не верит парням, потому что слишком много им отдала.

– Как это скучно. Спасибо за напоминание, что я вообще до ужаса банальна.

– А кто не банален? Ну ладно, колись уже. Ты отдала все парню, а он взял и кинул?

– У меня таких перцев было двое.

– Ух ты. Солидное досье. Рассказывай.

Людивина вздохнула и оглядела ресторан: посетители болтали, одни смеялись, другие были очень серьезны, почти хмуры, кто-то ужинал в одиночестве.

– Первая любовь, – начала она, – длилась шесть лет, пока я не догадалась, что он спит с другой. Он долго мне изменял. Пока все очень банально… Короче. Потом большая любовь. У всех же была большая любовь, правда? Роковая любовь, черт ее побери. Такая, что оглушит человека на всю оставшуюся жизнь. И как всегда, конечно, плохо кончается, иначе какая же это большая любовь. Мы прожили вместе пять лет. Все было серьезно. Мы в это сильно верили. Строили планы на будущее, рисовали свой дом, выбирали имена будущим детям, и он сделал мне предложение. Но, конечно, время от времени этот гад трахал мою лучшую подругу.

– Отстой.

– Во-во. В обе истории я вкладывалась без остатка. Полностью. Так что теперь я стала осторожней. С двумя парнями я гарантированно успею узнать их, понять, кто они такие, прежде чем опять нафантазировать всякого. Я дико влюбчивая. Теряю голову так же часто, как переключается светофор.

– Давно у тебя не было серьезных отношений?

– Почти два года.

– Но ты отошла от стадии «все мужики – сволочи, ненавижу»? Готова влюбиться снова?

– Теперь, по крайней мере, я знаю, как они устроены. Я стала не так простодушна в любви, я влюбляюсь умом, не теряю головы.

– Это не любовь. И хватит повторять грошовые штампы, не все мужики одинаковые. Ты говоришь, как подросток. Мы же не все подонки!

– Не вы подонки, это система гнилая. Нас, девочек, с детства воспитывают на мифах о прекрасном принце, честном, идеальном парне, рыцаре! А вы биологически запрограммированы трахать все, что движется.

– Знаешь, мы тоже можем быть цивилизованными людьми.

– Ты что, никогда не изменял?

– Плохой пример.

– Вот видишь!

– Не в том дело, просто у меня никогда не было долгих отношений, так что, очевидно, не было и возможности…

– То есть? Самые долгие отношения длились сколько?

– Два года.

– Отстой.

– Во-во.

– Сколько тебе лет?

– Через месяц стукнет тридцать один.

– Вот засада. И почему у тебя никогда не срастается?

– Мне становится скучно. Девушки, с которыми я знакомился и в которых влюблялся, через год или полтора оказывались совсем не теми.

– И это я наивная? Тут ведь игра обольщения, все так делают. Ты сам должен почувствовать, что представляет собой девушка на самом деле, еще в начале ваших отношений.

– Ну, у меня, должно быть, дерьмовое чутье.

– И не тяжко тебе?

– Жить одному?

Алексис глубоко вздохнул и задумался.

Так навскидку, сидя перед женщиной, к тому же хорошенькой, он готов был ответить, что, конечно, тяжко, что ему нужно иметь рядом родственную душу, строить отношения. Но тут же подумал о своей повседневной жизни, и ответ стал уже не таким очевидным. Зато не надо ни перед кем отчитываться, когда задержишься на работе. Можно торчать за рабочим столом хоть до часу ночи, когда вздумается. По вечерам у него были свои маленькие привычки: немного посмотреть телик, поиграть на приставке, чтобы проветрить голову в трудные дни, заказать ужин с доставкой, а потом почитать в кровати… В общем, Алексис был бобылем настоящим, по призванию. Он видел своих друзей все реже и реже и отлично себя при этом чувствовал.

– Да в общем нет, – сказал он. – Мне это нравится.

– А ты хоть периодически с кем-то спишь?

– В последнее время нет. Иногда знакомлюсь в интернете, но это никогда не заводит слишком далеко.

Людивина подняла брови.

– Два типичных случая! – пошутила она.

Оба молча смотрели друг на друга. Каждый изучал другого. С легкой улыбкой на губах.

Внезапно Алексис перегнулся через стол и тронул большим пальцем уголок рта своей партнерши; она на мгновение испугалась.

– У тебя кетчуп, – тихо сказал он. – Целый час не дает мне покоя.

– Ой.

Людивина, немного растерявшись, смотрела, как он садится на место.

– Я боялась, что ты меня поцелуешь, – наконец призналась она.

Последовало неловкое молчание.

Оказавшись на улице, они стали от холода застегивать куртки и поневоле жаться друг к другу.

– Алекс, если как-нибудь вечером накатит хандра, могу я завалиться к тебе?

– Конечно. В морозилке всегда найдется мороженое.

– Какой ты милый.

Он взял ее за плечи и стал по-дружески их растирать.

Пока они шли к казармам, Людивина вдруг спросила:

– Ты не воспользуешься возможностью со мной переспать, правда?

От неожиданности Алексис не нашелся что ответить и только пробормотал:

– Ну… нет.

Она чмокнула его в щечку и помчалась к своему корпусу, а он смотрел ей вслед.

В ней было тонкое сочетание хрупкости и иногда – напора, самоуверенности и настороженности, которое казалось ему ужасно трогательным. Они часто поглядывали друг на друга, цеплялись и даже препирались, но дальше дело не шло, это было не всерьез. А тут вдруг Алексис подумал, что между ними могут быть какие-то более прочные отношения. Дружеские. Братские. Ему, в общем-то, нравилась эта идея.

Затем, поднявшись по ступенькам своего корпуса, он осознал, что снова возвращается в квартиру один. К своим книгам, дискам, своему маленькому комфорту.

И к холодной широкой кровати. К пустоте от стенки до стенки. От минуты к минуте. От мысли к мысли.

И пожалел о своих недавних словах.

Может быть, ему не так уж и нравилось одиночество.

Но он знал, как с ним справляться.

Он хрустнул пальцами. Ночь будет короткой.

В нем нарастало возбуждение.

Ему не терпелось взяться за дело.

12

Эмили вздрогнула и проснулась.

Телевизор еще работал, на экране какие-то вооруженные партизаны пробирались сквозь лесную чащу. Она повернулась и посмотрела на будильник. Почти час ночи.

Опять она заснула за просмотром воскресных вечерних новостей.

Вторая половина кровати пустовала.

Жан-Филипп так и не поднялся в спальню.

Ну это уже слишком. Как начнет смотреть телевизор внизу, так засиживается там чуть ли не до рассвета.

Эмили встала и пошла в смежную ванную комнату, сняла трусики и футболку, надела ночную рубашку. Устало посмотрела на зубную щетку и махнула рукой. В любом случае было достаточно поздно, и сегодня ей уже совсем не хотелось близости.