Маленькая жестокая правда - Дженнифер Линн Барнс

Точно так же там не было и пункта о том, что эта самая сестра решила специально забеременеть из-за одного идиотского, убого пакта.

– Со мной все в порядке, – ответила я тете Оливии и мысленно добавила это к списку лжи, которую я нагородила за последние шесть недель.

В обычных обстоятельствах тетя Оливия наверняка постаралась бы накормить меня как следует, но сегодня ее мысли явно были заняты куда более важными вещами.

– Я забыла о резервном запасе авокадо, – вдруг произнесла она. – Нужно быстренько съездить в магазин и…

– Мама, – Лили подошла и встала перед тетей Оливией. Внешне они были не сильно похожи, но, если речь шла о хороших манерах и стиле поведения, их можно было принять за близнецов. – Тебе не нужно ехать в магазин. У нас будет полно авокадо. Все будет хорошо.

Тетя Оливия выразительно посмотрела на Лили:

– «Хорошо» – это не тот стандарт, к которому стремятся женщины из семьи Тафт.

Лили аккуратно вытащила список из рук своей матери.

– Все будет просто идеально!

В разговор вмешалась третья Тафт.

– Уверена, так оно и будет, – великая Лилиан Тафт знала толк в эффектных появлениях. Сегодня на ней были надеты льняные укороченные брюки – ее интерпретация повседневной одежды. – Сойер, милая, – бабушкин взгляд остановился на мне, – я надеялась, что сегодня утром ты поможешь мне с кое-каким делом.

Это был приказ – не просьба. Я перебрала в уме все правила и социальные условности, которыми пренебрегла за последние двадцать четыре часа, но не вспомнила ничего настолько серьезного, чтобы Лилиан захотелось поговорить со мной наедине.

– Нам ждать тебя, мама? – спросила тетя Оливия, бросив взгляд на часы.

Лилиан отмахнулась от вопроса:

– Отправляйтесь на озеро, Оливия. Успеете до пробок. А мы с Сойер вас догоним.

Глава 2

«Кое-какое дело» моей бабушки подразумевало посещение кладбища. В руках у нее был небольшой букет – полевые цветы. Это было необычно, потому что у Лилиан флорист был на быстром наборе в буквальном смысле этого слова. К тому же она сама выращивала розы, но цветы в ее руках были словно сорваны с поля.

Да и вообще Лилиан Тафт нельзя было назвать любительницей недорогих поделок своими руками.

Пока мы спускались по гравийной дорожке с небольшого холма, бабушка, вопреки обыкновению, молчала. В стороне от других надгробий, между двумя древними дубами, стояла небольшая ограда из кованого железа. Несмотря на потрясающую проработку деталей, забор был невысоким и едва доходил мне до пояса. Участок земли внутри был примерно шесть на три метра.

– Твой дедушка сам выбрал этот участок. Этот человек всегда считал себя бессмертным, так что, полагаю, он планировал похоронить здесь меня, а не наоборот. – Моя бабушка положила руку на кованое железо и толкнула ворота внутрь.

Я, поколебавшись, последовала за ней и остановилась у надгробия внутри – небольшого бетонного креста на простом основании. Сначала я посмотрела на даты, а потом на имя.

«ЭДВАРД ОЛКОТТ ТАФТ».

– Если бы у нас был сын, – тихо сказала Лилиан, – его бы назвали Эдвардом. Имя «Олкотт» было предметом споров между мной и твоим дедушкой. Эдвард не хотел называть так сына, а мне всегда нравилось, как звучит его полное имя.

Я ожидала совсем не этого, когда бабушка утащила меня, чтобы побыть со мной наедине.

– Мы с твоим дедушкой познакомились на выходных перед Днем поминовения. Я когда-нибудь рассказывала тебе об этом? – Лилиан, как обычно, не стала дожидаться ответа. – Я пробралась на вечеринку, где девушке моего происхождения определенно было не место.

Я невольно вспомнила другую светскую вечеринку и другого человека, которому там было не место. Ника. Мы станцевали один танец – он в простой футболке, а я в бальном платье. И несмотря на все мои старания, воспоминания о том танце продолжали меня преследовать.

– Если бы меня обнаружил кто-то другой, проблем было бы не избежать, – задумчиво произнесла Лилиан, тоже поддавшись воспоминаниям, – но твой дедушка был особенным…

Услышав ностальгические нотки в бабушкином голосе, я отогнала от себя все мысли о нашем с Ником танце. Лилиан почти никогда не упоминала о тех годах. Я знала совсем крупицы, но пришла к выводу, что она росла в нищете, но была чертовски амбициозной.

– Ты скучаешь по нему, – заметила я, глядя на надгробный памятник. В горле встал ком, потому что бабушка любила дедушку. И потому что я совсем его не знала, чтобы любить и скучать по нему.

– Ты бы понравилась ему, Сойер. – Лилиан Тафт нелегко было растрогать. Ее голос никогда не дрожал. – Ох, он бы сильно рассердился, узнав, что Элли забеременела, но этот мужчина был готов на все ради своих девочек. И я не сомневаюсь, что к тебе бы он относился точно так же, будь он сейчас с нами.

Эдвард Олкотт Тафт умер, когда моей маме было двенадцать, а тете Оливии должно было исполниться восемнадцать. И я была абсолютно уверена, что будь дед еще жив в то время, когда мама стала Дебютанткой, она бы и не забеременела. То, что она заключала пакт о беременности с двумя своими подружками, уже было тревожным звоночком. А то, что она выбрала мужа собственной сестры на роль отца своего ребенка, лишь доказывало, что у нее были психологические проблемы из-за смерти ее отца.

– Ты говорила с ней? – спросила меня Лилиан. – Со своей мамой?

Я сразу же насторожилась. Если бабуля притащила меня сюда в надежде вдохновить на прощение, ее будет ждать жестокое разочарование.

– Если под «говорить» ты подразумевала «твердо игнорировать», то да, – невыразительным голосом ответила я. – А так нет.

Моя мама врала мне. Она заставила меня поверить, что моим отцом был ныне осужденный бывший сенатор Стерлинг Эймс. Я считала детей сенатора своими единокровными братом и сестрой. Они – и его жена – до сих пор так считают. Сын сенатора, Уокер, был парнем Лили, и с недавнего времени они снова стали встречаться. Я не могла рассказать ему правду, не сказав ей.

А если я расскажу Лили о том, кто мой настоящий отец, и о том, что сделали моя мать и ее любимый папочка… потеряю ее навсегда.

– Я не могла не заметить, что на протяжении последних шести недель ты ужасно тихая, милая, – Лилиан говорила мягким голосом, но я знала, что это допрос, скрытый южным радушием. – Не разговариваешь с мамой. Ни с