Неупокоенные кости - Лорет Энн Уайт

флуоресцентными лампами офисного вида, было жарко и душно, а в спертом воздухе витали запахи прогорклого кофе и пережаренных пончиков. Участники группы поддержки отличались друг от друга и по возрасту, и по жизненному опыту, но их объединяло то особого рода горе, которое охватывает человека, чьи близкие и любимые пропадают без вести. Не умирают – просто пропадают.

Только недавно они жили рядом, вели совершенно обычную жизнь и вдруг в одно мгновение исчезли, словно их и не было на свете. Исчезли, но оставили после себя живую, пульсирующую пустоту, которая никак не заполняется. И она болит. Болит постоянно и не дает жить. Неизвестность – это не ад, это гораздо хуже. Ожидание, не имеющее конца, предела, конечной точки. Большинство людей, которые подобного не испытали, просто не могут понять, каково это – ждать и ждать, не имея почти никакой надежды.

– Я хорошо вас понимаю.

Это сказал мужчина, сидевший справа от Стивени. Его звали Кристофер – делясь всем, что считали возможным высказать вслух, члены группы обращались друг к другу только по именам, без фамилий. Джейн, однако, испытывала с этим определенные трудности. Она не просто стеснялась делиться своими сокровенными переживаниями с совершенно посторонними людьми; ей была не по душе сама идея, хотя остальным группа поддержки, возможно, чем-то помогала.

Взять того же Кристофера… Строитель или дорожный рабочий, он носил плотные джинсы, а его грубые башмаки со стальным подноском были испачканы в глине. Огромные руки представляли собой настоящую коллекцию шрамов и ссадин самых разных размеров и форм. Как и Джейн, Кристофер, вероятно, пришел на занятие группы в свой обеденный перерыв. Несколько ранее он упомянул, что ему исполнилось пятьдесят пять, но выглядел он лет на десять старше. Два года назад его восемнадцатилетняя дочь отправилась с друзьями в ночной клуб в центре города и больше не вернулась домой. Ни Кристофер, ни его жена не знали, что с ней случилось. В конце концов они развелись. Как и Стивени. Как и многие другие участники группы. Бесплодное и безнадежное ожидание не может не сказываться на семейной жизни. Оно раскалывает даже самые прочные семьи. Разрывает дружеские связи. Убивает доверие. Мешает работе. Мешает ощущать себя личностью.

В том, что горе мешает работе, Джейн убедилась на собственном опыте. После недавнего инцидента на службе, в результате которого едва не развалилось нашумевшее дело об убийстве, ее временно перевели в «отдел специальных расследований» – полицейское подразделение, состоящее по сути из нее одной, – где ей предстояло заниматься давними висяками. Поначалу шеф и вовсе хотел отправить Джейн в длительный отпуск и даже предлагал ей уйти в декрет пораньше, но она не согласилась. Ее охватывал ужас при мысли о том, что придется торчать дома совершенно одной, наедине с собственными мыслями. Джейн нуждалась в работе, чтобы не сойти с ума, и в конце концов шеф пошел ей навстречу, хотя и настоял на курсе психологических консультаций. Вот так она и оказалась в душном церковном подвале – сидела на неудобном оранжевом стуле и слушала Стивени, Кристофера и других людей, которые так и не сумели ничего решить для себя и вряд ли сумеют помочь ей.

– …Мне кажется, я не могу даже горевать как следует! – говорил Кристофер. – Потому что горе – это как капитуляция, как предательство. Ты сдался, поднял белый флаг, а весь мир движется дальше, но уже без тебя.

Он посмотрел на свои изуродованные руки и тихо добавил:

– Порой я чувствую себя как плевок зубной пасты, который прилип к раковине. Прилип, присох и никак не смывается в канализацию.

Джейн невольно сглотнула. Она хорошо знала статистику и понимала: шансы Кристофера снова увидеть свою дочь живой практически равны нулю. Ему и его бывшей жене крупно повезет, если где-нибудь когда-нибудь случайно найдут кости их ребенка. Только в этом случае можно будет попрощаться с ней как положено, похоронив останки или предав их кремации. То же самое относилось к Стивени и ее маленькому сыну, да и ко всем остальным… Глаза Джейн внезапно защипало, и она машинально повернулась к подвальному окну в поисках выхода. Глядя на грязное, в потоках дождя стекло, Джейн крепко сжала кулаки, изо всех сил стараясь не заплакать. «Держись, – твердила она себе. – Держись и терпи. И не ляпни какую-нибудь глупость. Не реви. Злись. Злись изо всех сил. Это проще. Это поможет победить боль».

– …Я только хочу знать, что случилось с моим ребенком. Только это! Пусть даже он никогда не вернется ко мне, я хочу знать… – Стивени в очередной раз вытерла нос своим насквозь мокрым платком.

«Да выкинь ты к черту эту свою сопливую тряпку!» – неожиданно подумала Джейн, чувствуя, как у нее поднимается давление. На столике перед Стивени лежит целая пачка «Клинекса» – что ей мешает взять чистую салфетку? Она что, их не видит? Почему так цепляется за свой платок?.. Над верхней губой Джейн проступила испарина, в груди шевельнулась паника. Казалось, у нее вот-вот начнется приступ клаустрофобии – совсем как у человека, которого собираются похоронить заживо. Никогда, никогда она не сможет вырваться из этого душного подвала, никогда не избавится от вони прогорклого кофе, от этих жалких людей…

– …завершение, – произнес еще кто-то. – Нам всем нужно завершение, катарсис. Либо мы должны оплакать наших близких как полагается, либо пусть они вернутся домой.

Стивени кивнула и попыталась развернуть свой измятый платок. Психолог наклонилась вперед и придвинула к ней поближе коробку с «Клинексом». Слава богу, Стивени протянула руку и взяла чистую салфетку.

– В подобной ситуации крайняя физическая и психологическая усталость совершенно нормальны, – сказала психолог. – Когда близкий человек исчезает физически или, как бывает при болезни Альцгеймера, психологически, это очень тяжелая потеря, которая приводит к сильному стрессу. Вопросы без ответов. Неизвестность. Неопределенность. Отсутствие финала, конечной точки. Все это вызывает психическую реакцию, сходную с посттравматическим стрессовым расстройством. И вы абсолютно правы: общество в целом не всегда способно правильно оценить всю глубину ваших страданий. Как вы все отметили, мир движется дальше, тогда как вы не способны двигаться вместе с ним, что порождает чувство несовместимости и изоляции. Именно поэтому такие группы, как наша, очень важны. Делиться… сопереживать… сочувствовать… знать, что ты не одинок. Ощущать себя членом тесного сообщества людей, способных понять, что ты испытываешь. Необходимо знать и другое – то, что случилось с каждым из вас, имеет свое специфическое название. В психологии это называется «неоднозначная потеря» или «неопределенное горе»…

Психолог посмотрела на Джейн.

– Может, кто-то еще хотел бы высказаться?

Джейн опустила взгляд и уставилась