Лоуренс Блок - Кливленд в моих снах

Хэкетт тряхнул головой.

– Давайте разберемся, правильно ли я вас понял. Мне звонят, потом я звоню вам и мы вдвоем едем в Кливленд. Я веду автомобиль туда, а вы – обратно, а я в это время сплю на заднем сидении.

– Все так.

– Вы думаете, это поможет?

– Почему нет?

– Бред какой-то, но давайте попробуем.

На следующее утро он позвонил Круллу.

– Не знаю, как и отблагодарить вас.

– Сработало?

– Как часы. Мне позвонили, я позвонил вам, вы приехали и мы вместе отправились в Кливленд. Я сидел за рулем по пути туда, вы вели автомобиль обратно, я проспал на заднем сидении три с половиной часа, и у меня такое ощущение, будто я заново родился. Я и представить себе не мог, что такое возможно, но ваша идея сработала.

– Я предполагал, что так оно и будет. Просто не забывайте звонить мне всякий раз, когда вам приснится этот сон. А через неделю позвоните мне наяву и расскажите, как идут дела.

Через неделю Хэкетт позвонил.

– Все складывается как нельзя лучше. Я уже с нетерпением жду телефонного звонка, потому что знаю, что в Кливленд поеду в хорошей компании. Поговорить с вами – одно удовольствие, а на обратном пути я сплю. Я так вам благодарен!

– Я искренне рад за вас, – ответил Крулл. – Жаль, что не со всеми пациентами удается так быстро добиться желаемого результата.

Действительно, лучшего желать и не приходилось. Каждую ночь Хэкетту снился все тот же сон, каждую ночь он ехал в Кливленд, а на обратном пути за руль садился психоаналитик. О чем они только не говорили по пути в Кливленд: женщины, бейсбол, императив Канта, даже о том, когда пора менять бритвенный станок. Иногда речь заходила о личной жизни Хэкетта, и он чувствовал, что разговоры эти помогают ему понять себя. Он даже задался вопросом, а не следует ли ему оплачивать услуги Крулла, о чем следующей ночью и спросил психоаналитика. Крулл-из-сна успокоил его: «В конце концов, вы же платите за бензин».

Здоровье Хэкетта быстро шло на поправку. Он куда лучше справлялся с работой. Появился интерес к женщинам, пропавший начисто после того, как начались поездки в Кливленд. Он словно родился вновь, ему открылись радости жизни.

А потом он случайно встретил Феверелла.

– Господи! Майк Феверелл.

– Привет, Джордж.

– Как поживаешь, Майк? Сколько же лет я тебя не видел? Выглядишь ты…

– Выгляжу я ужасно, – прервал его Феверелл. – Не так ли?

– Ну, не скажи.

– Спорить тут не о чем, потому что это правда. Выгляжу я ужасно, и знаю, почему.

– Как твое здоровье, Майк?

– Здоровье? В этом-то все и дело. Со здоровьем у меня полный порядок. Не знаю, сколько я еще протяну, чтобы не свалиться замертво, но пока грех жаловаться на здоровье.

– А что не так?

– Стыдно сказать.

– Да ты не стесняйся.

– Повторяющийся сон, – признался Феверелл. – Я вижу его каждую ночь, и он сводит меня с ума.

Хэкетт взял приятеля за руку.

– Давай-ка выпьем пива, и ты мне все расскажешь.

– Глупость какая-то. Юношеская фантазия. Мне стыдно об этом говорить, но я ничего не могу с этим поделать.

– Рассказывай, рассказывай, – улыбнулся Хэкетт.

– Каждую ночь одно и то же. Я ложусь спать и тут же раздается звонок в дверь. Я встаю, надеваю халат, открываю дверь. На пороге три молодых женщины. Они хотят войти и немного поразвлечься.

– Поразвлечься?

– Он хотят, что я их трахнул.

– И?

– А что мне остается?

– По-моему, роскошный сон, – у Хэкетта зажглись глаза. – Мне кажется, за такой сон многие согласились бы заплатить.

– Ты полагаешь?

– А в чем, собственно, проблема?

– Проблема в том, что для меня это перебор. Ублажив их всех, я напоминаю выжатый лимон, кулем падаю на кровать, но, как только моя голова касается подушки, звенит будильник. Пора вставать и идти на работу. Я слишком стар для трех женщин в одну ночь, а эти малышки хотят, чтобы я отработал с ними по полной программе. Вся ночь уходит на то, чтобы удовлетворить их, а на день у меня просто не остается сил.

– Любопытно, – в голосе Хэкетта слышались интонации безвременно почившего доктора Лебнера. – Скажи мне, женщины всегда одни и те же?

Феверелл покачал головой.

– Если бы! Будь они одни и те же, у меня бы ничего не встало. Но каждую ночь приходят новые женщины и роднит их только одно: все они красавицы. Высокие, низенькие, блондинки, брюнетки, русые. Как-то пришла одна лысая.

– Как интересно.

– Кому интересно, а кому кость в горле. Для меня это перебор. Я не могу устоять, не могу отказать им, но, скажу честно, вздрагиваю при каждом звонке в дверь, – он вздохнул. – Вероятно, причину надо искать в том, что год тому назад я развелся и еще не привык жить один? Или она зарыта глубже?

– Кого это волнует?

Феверелл вытаращился на него.

– Подумай сам, какая разница, в чем причина твоего сна? Проблема в самом сне, не так ли?

– Пожалуй, что да. Но…

– Дело в том, – уверенно продолжал Хэкетт, – что проблема и не в самом сне. Проблема в том, что женщин слишком много.

– Ну…

– Если б приходила одна женщина, ты бы не возражал?

– Скорее всего, нет… но каждый раз приходят три, а я, хоть и хочу, не могу сказать двоим, что они свободны.

– Допустим, тебе пришлось бы ублажать только одну? Ты бы с этим справился?

– Несомненно, но…

– И успел бы выспаться после ее ухода?

– Да, конечно, но…

– И утром чувствовал бы себя очень бодрым. Просыпаться после такого сна одно удовольствие, не так ли?

– К чему ты клонишь, Джордж?

– Все просто. Просто, как апельсин.

Хэкетт достал визитку, что-то написал на ней.

– Номер моего телефона, – он протянул визитку Февереллу. – Бери.

– И что мне с ним делать?

– Запомни его. А когда тебе позвонят в дверь, перезвони мне.

– Что ты хочешь этим сказать? Я должен проснуться и позвонить тебе? А что потом? Как с «Анонимными алкоголиками»? Ты придешь, напоишь меня кофе и будешь отговаривать от сна?

Хэкетт покачал головой.

– Просыпаться не нужно. Позвони мне во сне. Сначала позвони, а потом открывай дверь девицам.

– А зачем?

– Затем, что у меня есть приятель, кстати, психоаналитик, обаятельнейший человек. Ты позвонишь мне, я – ему, и мы вдвоем приедем к тебе.

– Ты собираешься ночью завалиться ко мне с психоаналитиком?

– Все это будет во сне, – напомнил ему Хэкетт. – Мы придем, ты выберешь себе одну женщину, вторую возьму я, третью – мой приятель. После того, как твоя женщина получит все, что хотела, ты сможешь выспаться и утром будешь в полном порядке. И так будет каждую ночь, когда тебе приснится этот сон. Всего-то делов – позвонить мне. Мы придем и поможем тебе.

Феверелл смотрел на него во все глаза.

– Если только это сработает.

– Обязательно сработает.

– Тут у меня была китаяночка, которую мне не хотелось отпускать. Но в другой комнате ждали крошки с Ямайки и из Норвегии, так что…

Хэкетт хлопнул его по плечу.

– Позвони мне. И все будет хорошо.

На следующее утро, направляясь на работу, Хэкетт пребывал в прекрасном расположении духа. Он отдал долг Круллу. Доктор помог ему, он – другому страждущему. За добро отплатил добром. Все утро он ждал звонка Феверелла.

Тот не позвонил. Ни тем утром, ни следующим, ни через неделю. И Хэкетт не мог заставить себя позвонить Февереллу.

Вновь они встретились случайно. Выглядел Феверелл чудовищно: круги под глазами, серая кожа, дрожащие руки.

– Майк! – воскликнул Хэкетт. – Майк, с тобой все в порядке?

– А по мне не видно?

– Выглядишь ты ужасно, – признал Хэкетт.

– А чувствую себя еще хуже.

– Майк, что случилось?

– Что случилось? Ты знаешь, что случилось. Я же тебе все рассказал. Или ты забыл?

Хэкетт вздохнул.

– Все тот же сон?

– Естественно, все тот же чертов сон.

– Майк, помнишь, я просил тебе позвонить мне до того, как откроешь дверь?

– Разумеется, помню.

– И что?

– Каждую ночь я тебе звонил, только толку от этого никакого.

– Звонил?

– Звонил, звонил, каждую чертову ночь.

– И я к тебе приходил? Вместе с приятелем?

– Да, да, со знаменитым психоаналитиком. С которым я должен был познакомился, но не познакомился, потому что ко мне не приходили ни он, ни ты. Каждую ночь я тебе звоню и каждую ночь ты бросаешь трубку.

– Я бросаю трубку? – изумился Хэкетт. – Да быть такого не может! Зачем мне это?

– Откуда мне знать. Не имею ни малейшего понятия. Но всякий раз, когда я тебе звоню, ты не даешь мне сказать ни слова. «Извините, – слышу я, – но сейчас я не могу с вами говорить. Я еду в Кливленд». Это же надо, в Кливленд! И ты бросаешь трубку.