Сценарии судьбы Тонечки Морозовой - Татьяна Витальевна Устинова

основном физическим трудом.

– Вы… я забыла, как это называется… А! Вы бурлак?

Он вдруг остановился посреди улицы и захохотал. Громко и с удовольствием, как хохотал, когда обнаружил, что запер их с Сашей в своих владениях.

– Один – ноль, – сказал он. – С вами правда приятно разговаривать, Тоня.

Тонечку вдруг осенило:

– Слушайте! Вполне возможно, что мы зря сюда притащились! Сейчас службы все запрещены, храм закрыт. А где живет отец Илларион, я не знаю.

Они подошли к широкому, как меловая гора, приземистому, как княжьи палаты, широкому, как кольчуга тверича, храму.

Федор потрогал монументальную стену. Рука у него была загорелая, ногти острижены очень коротко, как у врача.

– Вроде бы открыто.

Он толкнул дверь, и она нехотя подалась – все как в тот раз, когда они приходили сюда с Сашей.

Тонечка первая, Федор Петрович следом, они зашли в сумеречный прохладный притвор, где оконца были словно из слюды, и потом дальше, в храм.

Здесь стояла тишина, горели лампады, разноцветный свет лился в высокие стрельчатые окна.

– Вот, – прошептала Тонечка, словно храм имел к ней непосредственное отношение и она имела право гордиться им и любить его. – Видите, какая красота? Я вам говорила!

И позвала негромко:

– Отец Илларион!

По-прежнему в храме звенела тишина, и, кажется, было слышно, как потрескивают перед ликами одинокие свечи.

– Отец Илларион, вы здесь?..

Тонечка оглянулась на Федора Петровича. Тот стоял, закинув голову, и рассматривал фрески и роспись купола.

Она забеспокоилась.

…А что, если?.. Если опять случилась беда? Храм открыт, значит, священник где-то здесь, но почему он не отвечает?!

– Отец Илларион! – почти закричала она.

Голос ее эхом отлетел от стен и потерялся в вышине, под куполом.

– Что вы кричите? – накинулся на нее Федор Петрович. – Нет здесь никого!

– Как это нет!..

И Тонечка почти побежала к иконостасу.

– Кто здесь?

Из алтарных врат показался священник – живой и здоровый, кажется, очень удивленный. Тонечку он не узнал.

– Храм закрыт, почтеннейшие, – заговорил он, спускаясь по ступенькам, – приходите, когда откроется. Молитесь по домам, что нам теперь остается.

– Батюшка, это я, Антонина, – Тонечка подбежала к нему. – Слава богу, с вами все в порядке!

– Вашими молитвами, – обрадовался Илларион. – Здравствуй, матушка. И вам… доброго дня, уважаемый.

– Отец Илларион, я внука Лидии Ивановны нашла. То есть мы вместе с Сашей нашли! Вот он, Федор Батюшков.

Федору Петровичу показалось, что она сейчас дернет его за полу и шепотом прикажет: «Поздоровайся с дядей, бестолочь!»

– Соболезную вашей потере, – прогудел священник, рассматривая пришельца. – Скорблю вместе с вами. Лидия Ивановна у нас бывала нечасто, коротко знакомы мы не были, но человек она хороший.

Федор кивнул.

Ему было неловко. Он не умел разговаривать со священниками, и его удивляло, что Тонечка разговаривает так запросто!

– Про погребение поговорить хотите? Это правильно, тело уж пора земле предать, а душу в руки Господу.

Федор опять ничего не ответил, и священник обратился к Тонечке, словно давая пришельцу время, чтобы собраться с мыслями.

– Как товарка себя чувствует? К доктору так и не обратились?

– Спасибо, все зажило, батюшка.

Священник вздохнул.

– По моему недосмотру, – сокрушенно объяснил он Федору, – только и исключительно по моему недосмотру матушки в храме Божьем подверглись нападению.

– Какому… нападению? – не понял Федор Петрович.

– Мы вам потом расскажем, – пообещала Тонечка.

– А у нас пропажа. В тот раз я и не заметил, а потом гляжу – нету. Все обыскал и, знаете, не нашел! Такое несчастье!

Тонечка вытаращила глаза:

– А что пропало-то, батюшка?

Отец Илларион поглядел по сторонам, словно решаясь. Сильно вздохнул и предложил:

– Ну, пойдемте, пойдемте из храма Божьего. На улице поговорим, чтоб не при святых отцах-то…

И широким шагом пошел прочь.

Тонечка на одну секунду замешкалась, потом свернула в правый придел, чтобы поздороваться с Серафимом Саровским. Она ведь так и не дошла до него в первый раз!..

Перед ликом горела лампадка, и Тонечке показалось, что Серафим улыбается ей. Тонечка немного постояла возле него и тихонько пошептала.

– Матушка, где ты там застряла? – позвал Илларион. – Мне двери нужно замкнуть.

Тонечка вышла на улицу, стянула с головы капюшон и прищурилась на солнце.

…Как хорошо!..

Как прекрасна и упоительна жизнь! Почему люди так старательно и с таким маниакальным упорством ее портят?.. Зачем?..

Отец Илларион погремел связкой длинных ключей, запер замки и осведомился:

– Здесь посидим, в садике, или… добро пожаловать к нам. У меня домик вон там, за крепостным валом.

И подбородком указал, в какой стороне этот самый вал.

Тонечке очень хотелось посмотреть, как живет отец Илларион! Сценарист в ее голове уже принялся торопливо набрасывать картинки, одна завлекательней другой.

С другой стороны, хорошо бы вернуться домой и все же проконтролировать дрова и уроки…

Пожалуй, она отказалась бы от приглашения, но тут Федор Петрович ее опередил:

– Давайте здесь посидим. Нам неудобно вас затруднять.

– Да какие ж тут затруднения, – возразил отец Илларион. – И рядом все. Ну? Отправимся?

И широко зашагал по древней брусчатке.

Тонечка потрусила за ним. Федору Петровичу ничего не оставалось, как присоединиться.

– Здесь крепостицу никогда не ставили, – говорил на ходу священник. – А вал соорудили, когда земли наши после монгольского нашествия вошли в Великое княжество Тверское. Вроде бы сторожевая башня была, на всякий случай поставленная. А вообще-то места дикие, людей мало. И не только славяне селились, но и финно-угорское племя. В четырнадцатом веке наш храм подняли, а в шестнадцатом Дождев стал селом дворцовым, то есть подчинялся приказу Большого дворца! Через нас торговые суда вверх шли, к Твери, и вниз, к Нижнему Новгороду. Солью торговали, сапоги шили, Иван Четвертый наши сапожки очень ценил!..

– Сапоги? – живо переспросила Тонечка.

Отец Илларион кивнул.

– Прошу прощения, – заговорил Федор Петрович, не зная, как правильно обратиться к священнику, слово «отец» решительно не выговаривалось, тем более они, должно быть, ровесники! – Может, мы просто переговорим и отправимся по своим делам? Мы у вас отнимаем время.

Было очевидно, что имелось в виду обратное – батюшка со своим любезным приглашением отнимает время у Федора Петровича!

– Да вы не беспокойтесь, – сказал священник добродушно. – Тем более уж почти пришли.

Сценарист в Тонечкиной голове за это время сочинил уже: батюшка живет в старом рубленом доме с высоким крыльцом, и чтоб непременно балясины и «резной палисад». Перед домом мальвы и кусты сирени, позади – яблоневый сад. На крылечке рыжий кот, в будке лохматая псина. В сенях пучки сушеной травы и хорошо пахнет. В горнице чистые полы, тканые дорожки, круглый стол, крытый льняной скатертью, на скатерти – кувшин нарциссов. В красном углу образа с лампадкой.

Дом священника был совершенно новый, кирпичный, похожий