Алексей Биргер - Нож великого летчика (Седой и Три ботфорта - 1)

- Не получится, - покачал головой Юрка. - Ты в новеньких джинсах и в белой футболке, а ты обрати внимание, как одеваются эти мальчишки, которые вкалывают на спекулянтов: как можно потрепанней и беднее!

- Ну... - я задумался. Юркин довод имел определенный смысл. По нам сразу было видно, что мы не из тех прожженных пацанов, которые проводят все выходные на "черном рынке" и пообтерлись тут как галька в прибое. - Все равно, я пойду. Не могу я так!.. В смысле, стоять и ждать неизвестно чего. Просто загляну, как там дела, и все. А если надо будет с разговором к Седому подойти, что-нибудь придумаю.

- Ну, смотри, - пожали плечами мои друзья. - Хочешь заглянуть - давай мы тебя проводим.

И мы направились к пивной - так, наверно, витязи осторожно подступали к пещере дракона, где томится их пленный товарищ.

Я заглянул в дверь, мои друзья задержались чуть поодаль, чтобы не привлекать лишнего внимания, если мы заглянем все вместе. Я увидел, что ничего особенного не происходит. Более того, Седой и Пучеглазый, кажется, договорились. Пучеглазый, тяжело поднявшись с места и дружелюбно хлопнув Седого по плечу, направился к дверце туалета. Седой встал и пошел вслед за ним.

Я просто обязан был присутствовать при завершении сделки, такой важной для нас! И я рванул через зал.

- Ты куда? - спросил меня попавшийся на моем пути официант.

- Отлить надо!.. - сквозь зубы процедил я. - Не могу больше!

Официант насмешливо кивнул, и я устремился дальше. Возможно, он решил пропустить меня, как раз увидев, что я одет вполне прилично - явно, что не из мальчишек-торговцев и не из мелкой шпаны, крутившейся вокруг всех "толкучек".

Дверь я постарался открыть как можно тише - и пугливо заглянул, повернут Седой с Пучеглазым головы в мою сторону или нет.

Их не было видно. Туалет изгибался буквой "Г", и они стояли за углом этого "Г". Похоже, они примолкли на секунду, услышав, как скрипнула дверь, но я постарался войти как можно бесшумней, и они сразу же заговорили опять.

- Смотри, - это был одышливый голос Пучеглазого. - Тот самый?

Я понял, что речь идет о ноже. Не увидеть, как он возвращается к нам, было свыше моих сил! Я на цыпочках прокрался вперед и выглянул из-за облицованного кафелем угла стены.

Седой внимательно рассматривал нож - наш нож!

- Да, - сказал он. - Тот самый.

Он шагнул под самую лампу, внимательно изучая и рукоять, и футляр, и кожаные ножны с надписью.

Пучеглазый, вроде бы, спокойно выжидал, но что-то в его позе мне не понравилось. Он как-то выгнулся, насколько ему позволяло довольно увесистое пузо - а когда он выпрямился, в его руке блеснул другой нож!

- Седой! - не своим голосом заорал я. Точнее, не заорал, а завизжал или пискнул изо всей силы.

Седой услышал - и вовремя обернулся. Нож Пучеглазого сверкнул в воздухе, но Седой успел уклониться, и нож лишь задел ему левую руку. Ответным ударом Седой взметнул нож Сент-Экзюпери - к счастью, нож был в ножнах, да и бил Седой рукоятью. Не знаю, осознанно или нет, но он не стал "пырять" Пучеглазого лезвием, иначе не избежать бы большой беды. А так, рукоять угодила Пучеглазому под подбородок, отправив его в глубокий нокдаун. Пучеглазый, охая и держась за челюсть, сидел на полу, окровавленный нож вылетел из его руки, он пытался перебирать ногами, чтобы отползти задом подальше от Седого, но у него не получалось.

- Ах ты, сволочь! - сказал Седой. Сделал два шага к выходу, оглянулся и добавил. - Добить бы тебя, да пачкаться неохота... Пошли! - бросил он мне, убрав нож во внутренний карман пиджака, зажимая раненую руку другой рукой и быстро выходя из туалета.

Я засеменил на ним. Мне было дурно до тошноты. Согласитесь, такая сцена и взрослого "вздернула" бы, что уж говорить о мальчишке!

Седой быстро прошел через зал, вышел из пивбара и, даже не глянув в сторону Димки и Юрки, направился туда, где деревья были погуще и побезлюдней. Я двигался за ним как приклеенный, Юрка и Димка присоединились ко мне.

- Что случилось? - стали спрашивать они шепотом.

Я только рукой махнул - мол, все потом, не до объяснений сейчас!

Седой отошел туда, где кусты были погуще, снял пиджак и стал осматривать рану. Мы его догнали, и мои друзья, ничего не знавшие, с ужасом глядели на разорванную рубаху и кровь.

- Молодец, крикун! - сквозь зубы проговорил Седой. - Если б не ты, эта сволочь мне бы точно между лопаток перо всадила!.. А теперь, есть у кого-нибудь носовой платок?

Носовые платки нашлись у меня и у Юрки. Седой плотно перетянул рану, которая, на рассмотрение, оказалась не очень большим порезом, потом внимательно изучил пиджак.

- Разрыв не очень большой, - сказал он. - Главное - кровь замыть, а порвать пиджак я мог где угодно. Лишь бы следов не осталось, а то с кровью на пиджаке первая же ментура остановит.

- Так Москва-река, вон она! - показал Димка.

- К ней и спустимся, - сказал Седой, проверяя свою повязку, сооруженную из наших носовых платков. Повязка сидела плотно, и рана, похоже, перестала кровоточить. Накинув пиджак на плечи так, чтобы не было заметно окровавленную светлую рубаху, Седой, насвистывая, направился к реке.

Мы нашли спуск к реке подальше от черного рынка - лестницу от парапета, последние ступени которой уходили в воду. Седой, аккуратно вынув драгоценный нож и положив его рядом, стал застирывать в проточной воде рукав пиджака. Надо сказать, Москва-река была в то время не такая грязная, как сейчас, поэтому в ней вполне можно было и одежду отмыть, и руки ополоснуть.

В прохладной проточной воде пиджак отмылся быстро и основательно. Седой поглядел на мокрый рукав, потом сощурился на жаркое весеннее солнце.

- Под таким солнцем за пять минут высохнет, если на камне расстелить, - сказал он. - А как высохнет, так и домой рванем. Нам здесь больше делать нечего.

Он пошарил в кармане, вытащил свой кубинский горлодер и, перед тем, как закурить, лизнул папиросную бумагу.

- Сладкая, - сообщил он нам. - Кубинцы делают папиросную бумагу из сахарного тростника.

Он закурил и расслабился, опершись локтями на верхнюю ступеньку и с блаженным видом созерцая реку.

- Вот так, пацаны, - сказал он после паузы. - Чтоб я ещё раз в такое дело втравился...

- Как ты убедил Пучеглазого отдать тебе нож? - спросил я.

- Пристыдил, можно сказать, - усмехнулся Седой. - А впрочем, это уже и неважно. Главное, что нож у нас.

- А все-таки?.. - стали настаивать заинтригованные Юрка и Димка.

- Ну... - Седой задумался, прикидывая, стоит нам что-нибудь рассказывать или нет. Может, он бы в итоге и решился нам рассказать - но не успел. Пиджак, подсыхавший на солнце, закрыла легкая тень, и мы, подняв головы, увидели, что на самом верху лестницы стоят два милиционера.

Седой бросил быстрый взгляд на нож, лежавший на широкой ступени, на самом виду, но было поздно.

- А вот и орудие преступления, - сказал один из милиционеров. - И такое основательное, одно ношение лет на пяток потянет. Ну, что, убийца хренов, добровольно с нами пойдешь или крутить тебя заставишь?

- Сам пойду, - сказал Седой, вставая и надевая пиджак с ещё не до конца просохшим рукавом.

- Какой же он убийца? - возмутился я. - Это его самого убить хотели!

- А ты сиди! - велел мне второй милиционер. - Попросят тебя выступить - выступишь, а пока молчи в тряпочку! И, кстати, дайте сюда эту финку!

- Это не финка! - сказал Димка. - Это...

- Заткнись, а? - посоветовал ему первый милиционер.

- Молчите, ребята, - сказал Седой. - Все будет нормально.

Он взял ножик и протянул его милиционерам, рукояткой вперед.

- Держите. Только храните поаккуратней. Не знаю, что вам наговорили, но этот нож - музейный экспонат, и мы его спасали.

- Слушай, ты! - первый милиционер, забрав нож, показал Седому кулак. Смотри, довыступаешься! Умный очень! Такие умные могут и огрести, за разговорчики!

Но, видно, слова про "музейный экспонат" на него все-таки подействовали, потому что он очень бережно убрал нож в карман.

- Иди вперед! - велел Седому второй милиционер.

И Седой пошел между двух милиционеров, а мы потащились рядом, готовые в любой момент выступить в его защиту и дать любые показания, какие от нас потребуются.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

МЫ ПРОТИВ ВЕРТУХАЯ

До отделения милиции мы добрались минут за двадцать. Дорогой я сумел наконец рассказать друзьям, что произошло в туалете пивбара. Переговаривались мы вполголоса, чтобы Седой и милиционеры нас не слышали, но оттого обсуждали все произошедшее не менее горячо.

- Не фига себе! - присвистнул Юрка. - Слушай, неужели Седой мог убить его этим ударом?

- Не знаю, - растеряно сказал я. - Когда мы уходили Пучеглазый был жив...

- Такое бывает, я читал, - сообщил Димка. - Человеку нанесут удар, от которого у него в мозгу все переворачивается, ну, вроде как, кровоизлияние происходит. И он где-то с минут пятнадцать, с полчаса чувствует себя нормально, а потом раз - и мертв! Сколько боксеров так помирало после боя! Вроде, и в раздевалку уже уйдут, и все ничего, а начнут переодеваться или интервью давать - и падают замертво. И у Джека Лондона это описано.