Безмолвный пациент: комплект из 3 психологических триллеров - Алекс Михаэлидес

и Лили везет детей на мессу в маленькую каменную церковь у воды. Они с Фиби и Мэттью посещают католическую церковь Богоматери Мира каждое воскресное утро. Раньше с ними ходил Том, но если Лили нуждается в религиозных традициях в качестве завершения недели и для внутреннего баланса, ее супруг отошел от организованной веры. По воскресеньям он предпочитает долгие пробежки. Говорит, спорт и свежий воздух – его храм, и всегда старается проложить маршрут по природной тропе: по лесу, или вдоль воды, или по одному из горных маршрутов.

Кроме того, посещения мессы помогают Лили хранить в сердце память о родителях и младшем брате. Когда Лили была маленькой, мама с папой водили в церковь ее и младшего брата. Как психолог, Лили ценит католическую традицию исповедания, хотя прекрасно знает: некоторые секреты невозможно рассказать местному священнику, который живет, закупается и занимается спортом в том же маленьком городке. Она знает и то, что некоторые пациенты хранят от нее секреты. Впрочем, у нее есть методы их вытягивать. Человеческое тело не слишком хорошо умеет скрывать тайны. Они вызывают ужасный стресс. Это утомляет. И провоцирует проблематичное поведение.

Копы тоже это знают. Когда виновный наконец сдается и признается, облегчение заметно физически. Преступники часто засыпают прямо в комнате для допросов, когда признаются в своих секретах.

Фиби и Мэттью с топотом спускаются по ступеням. В Лили просыпается гнев, когда она видит, во что одета дочь.

– Фиби, иди и переоденься.

– Зачем?

– В такой одежде идти на мессу нельзя.

– Потому что она черная? Готическая?

– Неподобающая. Давай иди скорее переоденься. Мы опоздаем.

Фиби стоит на своем, глядя на мать сердитыми глазами с черной подводкой, и напряжение в животе Лили пробуждает нечто гораздо более глубокое. Воспоминание о времени, когда ей самой было двенадцать, и ее мать отчитывала ее за внешний вид и выбор парня, и запрещала с ним видеться. Лили осторожно заставляет себя успокоиться. И тщательнее выбирать предметы для спора. Она знает, каким ужасом все может обернуться и какими хрупкими бывают девочки в этом возрасте – даже если у ребенка вроде бы все есть, хорошая атмосфера дома, любящие родители и друзья, и он преуспевает в школе. Пока внезапно все не становится плохо.

– Хорошо, – соглашается Лили. – Обсудим позже. Просто поехали.

– Я больше не хочу ездить в церковь, – говорит Фиби.

– Ты должна, – Мэттью усмехается. – Или Бог тебя накарает.

– Покарает, маленький идиот. И папа не ходит. Я спросила его почему, и он ответил – это не для него. Он сказал, я могу решать сама. И, честно говоря, мне кажется, мне больше подходит буддизм.

Лили прикусывает язык и медленно считает от пяти до одного.

– Обсудим все это, когда вернемся, ладно? Устроим семейную беседу вместе с папой. Хорошо?

Фиби вздыхает и идет к двери.

– Ладно, – бросает она через плечо.

Мэттью бежит за старшей сестрой. На Лили накатывает новое воспоминание. На мгновение она цепенеет. Воспоминания приходят все чаще. Возможно, дело в возрасте детей. Или просто во времени года.

Или в чем-то более зловещем.

Последние пару недель она начала чувствовать, что за ней следят. Ее преследуют. Сначала это было лишь ощущением, своего рода тревогой. Беспокойством. Потом она начала замечать движение в тенях, когда выглядывала по ночам в окно. И кто-то точно преследовал ее по дороге в супермаркет и наблюдал на парковке, когда она выходила из спортзала. Парень на велосипеде, парень в балаклаве.

Еще она абсолютно уверена, что видела тот же силуэт на другой стороне улицы, когда ходила в салон на стрижку, а еще в тот день, когда они с Ханной пили кофе в кафе «Френч Бейкери», сидя за столиком на тротуаре.

Лили пытается прогнать эти мысли, пока едет в церковь. Сегодня прекрасная погода. На улицах цветут вишни. Розовые и белые лепестки покрывают машины и тротуары, словно весенний снег. Сады усыпаны цветами, и Мэттью замечает большого оленя на ярко-зеленом поле для гольфа.

После мессы они выходят из церкви навстречу освежающему бризу, и когда они приближаются к машине, Лили видит под щеткой на переднем стекле розовую бумажку.

Она открывает машину и запускает внутрь детей, а потом берет, как она предполагает, билет или какую-то рекламную листовку. Но при этом внезапно чувствует тревогу и крайне внимательно осматривает окрестности.

Она вытаскивает из-под щетки бумажку и оглядывается вокруг, всматриваясь в прихожан, проверяя, нет ли за ней слежки. Смотрит на мужчину, курящего сигарету под деревьями. Потом на женщину, которая вроде как пялится на нее, но быстро понимает, что та просто кого-то ждет. Лили сглатывает, разворачивает бумажку. И холодеет.

Там черным цветом напечатана фраза:

Тебе не скрыться от сатаны, если сатана в твоей голове.

Ру

Сейчас

Ру заходит в комнату для допросов со своей «коробкой для реквизита» и видит Тома Брэдли, ждущего ее на диване. На нем костюм полицейского департамента и бахилы, он бледен и беспокойно двигает пальцами.

– Здравствуйте, доктор Брэдли. Спасибо, что дождались.

Он не отвечает.

Она ставит коробку на журнальный столик и садится на офисный стул на колесиках. Смотрит на Тома. Позади нее на стене – пробковая доска. Камера наблюдения под потолком транслирует происходящее в комнату наблюдения, где ее начальник и другие члены команды наблюдают за происходящим и делают заметки. Она ожидает, что иногда кто-то из других следователей может постучать в дверь, вызвать ее из комнаты и предложить либо отказаться от определенной линии допроса, либо ее усилить, потому что, по их наблюдениям, она работает.

В комнате для допросов должно быть удобно. Последнее, что им нужно – оказаться в суде и услышать, как какой-нибудь адвокат заявляет присяжным, будто они плохо обращались с подозреваемым. Это может плохо закончиться. Все, что команда Ру делает сейчас, направлено на успешный судебный процесс в будущем. Хотя в идеале они хотели бы вообще обойтись без суда. Они предпочли бы чистосердечное признание.

– Как вы себя чувствуете? – спрашивает она. – Согрелись?

Том поднимает взгляд к камере. Потирает колено.

– У меня встреча. Мне нужно на работу.

– Надеюсь, мы быстро закончим, – она нажимает кнопку диктофона и ставит его на стол между ними. – Разговор записывается. Я сержант Руланди Дюваль. Беру интервью у Тома Брэдли, живущего по адресу: 2112 Оак-Энд, Стори-Коув.

Она объявляет дату и время.

– Я арестован? – уточняет Брэдли.

– Нет. Вы можете уйти и имеете право хранить молчание, но ваше содействие нас очень выручит, потому что погиб человек. Вы нашли его тело и лучше всех можете помочь нам понять, что случилось.