Под черным небом - Ингер Вольф

козел, – продолжила она. – Невероятно, как общее хобби вроде охоты могло свести вместе таких разных людей, ведь Асгер Вад производил приятное впечатление. Вы это можете понять?

– Нет.

– Нет, правда, – не успокаивалась она. – Это странно. Охота – не короткая прогулка. Охотники проводят вместе много времени. У них должны быть какие-то темы для разговоров. Я не могу представить, о чем эти двое могли бы беседовать. Но, может, Гриффин прав, и Асгеру иногда нужно было отдохнуть от научной среды и университета.

Она вздохнула.

– Так, уже выехал патруль, который должен проследить, чтобы Гриффин отправился в участок. У него возьмут отпечатки пальцев и анализ на ДНК. Если ничего не найдут, то по крайней мере приставят кого-нибудь следить за ним. Если он хотя бы дернется, ему крышка.

– А мы что пока будем делать? – спросил Трокич.

– Думаю, надо съездить и проверить ту церковь. Что скажете?

13

Снова за окнами машины проносился Анкоридж. Они свернули на Шестую Восточную авеню – узкую улицу с маленькими деревянными домиками и тесно припаркованными вдоль дороги машинами. С одной стороны находился трейлерный парк с рядами видавших виды жилых трейлеров и мобильных домиков. Снег повалил гуще, и люди медленно шли по узким тротуарам, борясь с непогодой. Молодой город в окружении гор казался безотрадным и одновременно прекрасным местом.

Трокич услышал его историю от шофера-мексиканца по дороге в гостиницу. США купили Аляску у России в девятнадцатом веке за 7,2 миллиона долларов, и потому она поздно вошла в состав Штатов. Анкоридж возник стихийно в двадцатых годах прошлого века, когда проложили железную дорогу к порту. Даунтаун – центральную часть города – разделили на пронумерованные авеню и улицы в алфавитном порядке. В результате застройки получился город, поделенный на квадраты: с невысокими зданиями и регулярной планировкой. Трокич думал о том, что у его родного города старая душа, а у этого – молодая. Здесь жили люди самых разных национальностей со всех концов света, но по большей части – представители коренного населения. Как его спутница. Она относилась к нему доброжелательно, и Трокич размышлял о ее корнях и о том, каково было вырасти в таком месте, как это. Быть может, ее бабушка и дедушка еще помнили, какой была Аляска до того, как попала под влияние американцев. Быть может, Энджи была из тех, кто мог бы выжить один в дикой природе.

Они проехали мимо пяти церквей самых разных ветвей христианства, прежде чем нашли нужную. Большое деревянное здание, крашенное в белый и окруженное оградой. Расположенное на широкой, запруженной машинами улице, оно казалось тут слегка не к месту.

– Так, это не методисты, – объявила Энджи, выйдя из машины и разглядывая церковь. – У нас их довольно много. Скорее всего, это какая-то деноминация.

Трокичу говорили, что в Анкоридже живет довольно много датчан, причем по всему городу. Они часто собирались вместе. Очевидно, земляки стремились найти друг друга, находясь за пределами родины. Вдали от нее они вдруг с большим энтузиазмом начинали восхищаться датской колбасой, вывешивать красно-белый флаг и смотреть сериал «Матадор». И Аляска тут не являлась исключением, несмотря на то что население штата было невелико.

Когда они вошли в церковь, сразу стало ясно, что часть прихожан тут – датчане. У входа стоял небольшой стол, накрытый красной скатертью. На нем лежали поваренные книги – их можно было одолжить на время, брошюры для датских бизнесменов, работающих на Аляске, программка мероприятий Норвежского общества в Анкоридже и Библия на датском. Энджи взяла ее, немного полистала и положила обратно с выражением отвращения на лице.

– Ненавижу секты и весь этот бред о высших силах, – пробормотала она и слегка размотала свой шарф. – Лучше уж буду весь день утирать слюни псу-боксеру, чем выслушивать это дерьмо.

Трокич улыбнулся. Он не мог не согласиться с ней. Потом он стал рассматривать просторное помещение. Церковь выглядела довольно новой. По прикидкам Трокича, зданию вряд ли могло быть больше пары лет. Белые стены, высокие потолки, а посредине зала на возвышении – небольшой деревянный амвон. В узкие длинные окна проникало много света.

В противоположном конце зала за столом сидела небольшая группа из пяти человек, тихо беседуя. Все подняли головы, когда полицейские подошли ближе. Один из прихожан, невысокий мужчина лет тридцати с прилизанными волосами, бородой и в круглых очках, поднялся и пошел им навстречу, сильно хромая. Он протянул им руку и с сильным немецким акцентом представился:

– Ян Мерц.

– Полиция Анкориджа, – сказала Энджи и с легкой неохотой ответила рукопожатием. – Мы хотели бы задать несколько вопросов о семействе Вад и его связи с вашей церковью.

Ян кивнул.

– Мы так и думали, что в какой-то момент вы появитесь здесь. Сейчас у нас заседание правления, но мы, конечно, ответим на ваши вопросы. Сам я священник в этой церкви.

Он махнул рукой на прочих за столом.

– Это Мишель, Эми, Джек и Томас. Мы планируем зимние мероприятия. Зимой у нас всегда полно дел.

– А что у вас за церковь? – спросил Трокич, пристально разглядывая тощего Томаса, чьи большие пальцы нервно вращались на животе. Острые плечи были вздернуты так высоко, что почти касались бледного лица.

Ян вежливо улыбнулся, снял очки и положил в карман рубашки.

– Это деноминация. Мы христиане. У нас все по-простому. Мы не хотим никого отпугнуть оргáном и длинными текстами. Это вы найдете у соседей дальше по улице.

Трокич смерил его скептическим взглядом. Он относился с подозрением к сектантским группам. Хоть они и называют себя деноминацией. И на то были причины. Ему не один раз попадались в таких местах жадные до власти люди, манипулирующие другими и пользующиеся своим положением по сексуальным мотивам.

– И как часто Вады приходили сюда? – спросил он.

– Обычно это была Метте с детьми, – сказала женщина по имени Мишель – блондинка лет сорока с пышной прической, брылями, глазами чуть навыкате и в кричащем красно-зеленом платье, слишком тесно обтягивавшем фигуру. – Но Асгер жертвовал на церковь. Он был очень щедр.

Остальные прихожане, очевидно, чувствовали себя неловко. Словно не следовало упоминать о деньгах, говоря об усопшем.

– Среди паствы много щедрых людей, – загладил неловкость священник и махнул рукой в сторону пустых стульев и изображений Христа и Девы Марии на стенах.

– Но сам Асгер сюда не приходил? – продолжал копать Трокич.

– Только в праздники. Он был занятым человеком. Но, казалось, он не возражал, чтобы Метте с детьми ходили сюда.

– Значит, вся семья была верующей?

– Кроме Асгера. Но Метте верила в христианские ценности. Дети