Приглашение на смерть - Юлия Фёдоровна Ивлиева

не смогла. У сына задержка развития, у дочери анорексия. Какая она скверная претендентка на то, чтобы стать членом вашего рода. Чтобы носить фамилию Иловайских – это нужно еще заслужить, – передразнила Кира писклявым голосом. – Самих-то не выворачивает от снобизма?

Кира прошла по веранде и развернулась к обоим представителям семейства. Девушка говорила ровным и спокойным тоном. Виктория, дочь погибшей женщины, вынула из ушей наушники, прислушиваясь к разговору. Девочка побледнела, ее накрыло чувство вины. Кира везде попала.

– Вы ни разу не вставали на сторону жены. Только добавляли сомнений и мучений. А потом что-то случилось, и Олеся взбунтовалась.

– Она бросила детей! Хорошая мать не оставит своих детей! – возмутилась Галина Семеновна.

Кира повела рукой, оглядела дом, веранду, двор.

– Красивый дом, налаженный быт, родной отец, домработница – это не похоже на «бросила». Дочь взрослая, некоторые моменты воспитания ей не повредят, а с сыном она наверняка виделась. Вы просто не удосужились выяснить, что происходит с ребенком. А традиционно завалили правилами. – Кира пожала плечами, на мгновение остановив взгляд на бассейне.

Она еще могла добавить про уход от реальности у десятилетнего мальчика и про психологию анорексии у девочки-подростка, но тут лучше нужно обращаться к специалистам. С обстоятельствами жизни Олеси все было ясно, обсуждение семейных проблем к делу не имело никакого отношения.

– Итак, она ушла. Когда?

– В ноябре, – просто ответил Александр. – Примерно за полгода до того, как ее убили. Она оставила записку. Сказала, что от меня ей больше ничего не надо. На имущество не претендует. Дети решат сами.

– Записку вы не сохранили?

– Нет. Я тогда обалдел и… и… не знал, что делать.

– Побоялись сказать маме, – договорила за него Кира.

– Да, – тихо признался мужчина. – Надо было подумать, как это все объяснить. Олеся же не оставила мне возможности нормально все сделать… По-хорошему. Как-то рассказать людям, что это она… все…

– Ты сказал, что у нее заболела мать! – зашипела Галина Семеновна, получившая возможность призвать сына к ответу за ложь.

– Потом поскандалите, – махнула Кира на нее рукой. – К кому ушла Олеся?

– Я не думал, что к кому-то. Ну какой у Олеси может быть мужчина? Ну нет!

– А еще вы думали, что она вернется, – покачала головой Кира.

– Ну конечно. Она виделась с Андреем, я знал это. Ну, думал, она выжидает, хочет, чтобы я бросил Алину… это любовница.

– И она вернулась, – продолжила Кира. – Зачем?

– Я думал, она приползет просить прощения. Не сможет без меня, без нас жить, – Александр неуклюже указал на Андрея, и получилось на мать, хотя, скорее всего, имел в виду дочь. – А она вернулась за документами, вещами какими-то… и она вела себя странно. Я не понимал, что она говорит. Что вообще происходит. Она спрашивала, почему у нас не было еще детей? Говорила, что ради ребенка она бы согласилась со мной жить некоторое время… Какого ребенка?

Кира нервно постукивала ноготками по перилам, она о чем-то рассуждала.

– Она была беременна. Олеся была беременна и не знала, от кого, – тихо ахнула Кира. – Вот он, смысл этих хождений – ушла, потом вернулась.

– Нет! Она не могла быть беременной. У нас не может быть детей. У меня не может. Это невозможно. Стопроцентная гарантия…

– Вы сделали вазэктомию[3]? – Кира почти смеялась. – Смелый шаг! Целое решение! Вы тогда сказали Олесе об этом, или она давно знала?

– Да. Нет. Я не помню. – Александр вконец потерял нить разговора и уже не контролировал, что услышит его мать и как ему придется оправдываться.

– Какая вазэктомия? Это что такое? Это же ты сам, собственноручно… – до матери наконец стало доходить.

– Вряд ли сам. Без вмешательства специалиста тут не обошлось, – хихикнула Кира. Она бы с удовольствием посмотрела, как рушатся мечты Иловайской на длинный и богатый наследниками род и на то, как она набросится на собственного нерадивого потомка. Но пора было сворачиваться.

– Ты в своем уме? Что ты натворил? – вопила Галина Семеновна, и взрослый здоровый мужик сгибался под ударами.

– Алине нельзя иметь детей! Беременность может ее убить! – неловко прошептал он, и мать зашлась на вдохе, выпучила глаза, наверняка готовилась упасть в обморок.

– Кто тот мужчина, к которому ушла Олеся? Имя. Чем занимается? – прервал всеобщую истерию громогласный возглас Самбурова.

– Я не знаю. Я не думал о мужчине, – как-то неловко взвизгнул Александр.

– Вы понимаете, что, укрывая эти сведения, вы препятствовали следствию? Это преступление, – холодно сообщил подполковник.

– Я ничего не знаю. Я только потом понял, что она к мужику ушла. Мне сначала даже в голову подобное не приходило.

– Зачем объявили ее в розыск?

– Не знаю… Случайно получилось. Я разозлился. Она меня бросила с детьми. Мама не хотела с ними сидеть. Алина не хотела с детьми жить. Она хочет путешествовать, ходить в рестораны, желает праздной жизни, а не быть мачехой, тем более больным, сложным детям.

Кира не пропустила взгляд, которым его наградила дочь. С этой стороны он тоже огребет.

– Я думал, ей станет стыдно. Столько пристального внимания. Олеся боялась внимания. Она даже фотографироваться не любила, а тут ее фото везде показывали. Она бы не могла прятаться. Если бы выяснилось, что она ушла, стали бы осуждать, что она бросила детей. Я хотел вернуть все на свои места! Меня дергали со всех сторон. Но она не выходила на связь. И я понял, что это бесполезно и глупо. Забрал заявление. А потом ее убили.

– И вы не сказали полиции, что она ушла к другому мужчине, потому что боялись, что вас обвинят в ревности и убийстве.

– Меня и так проверяли. У меня железное алиби, – совершенно без сил признался Александр. – Какое это имело значение? Уже ничего не вернешь…

– Самодовольный надутый гусь! – фыркнула Кира, покинув дом. – Он горюет не от том, что Олеси больше нет. Он сожалеет, что она больше не будет его прислугой.

– Кира! Подождите!

Вергасова обернулась. К ним приближалась Вика, дочь Олеси. Она озиралась по сторонам и несколько раз обернулась. Девушка вышла откуда-то с задней части дома, не из главных ворот, как следователь и консультант. Видимо, не желала афишировать свой уход и разговор с гостями.

– Извините, я не запомнила вашего отчества. – Вика смотрела вниз, на носки своих тапочек, розовых и пушистых, совершенно не уместных на пыльной грунтовке. Она поднимала на специалиста по психопатологии взгляд, резкий, и опускала снова.

– Ничего страшного, – Кира постаралась быть дружелюбной. – Просто Кира.

– Я думаю, я его видела. Мне кажется…

Кира и Самбуров кивнули и выжидающе смотрели на девушку. Она тайком выбралась из дома