Опасная авантюра - Александр Джад

— Забавный случай, — прервала молчание Толстушка. — У меня было подобное небольшое происшествие, — продолжила она. — Только там зимние сапоги фигурировали. У меня остался один мой и один чужой. С тех пор тоже кладу сапоги в специально мешочек и сдаю в раздевалку.

— Жаль, что у вас так получилось, — посочувствовала Валентина. — Сапоги так и остались непарными?

— Нет, — улыбнулась Толстушка, — закончилось все хорошо, но не сразу. Та женщина, которая перепутала сапоги, стала претендовать на мои новые, а свои старые хотела подсунуть мне. Только у нее ничего не вышло.

— Ух ты! — воскликнул Семен.

— С одной моей подругой, — сказала Валентина, — тоже произошел интересный случай. Как-то после вечеринки она пришла домой в сапогах на размер меньше и ничего не почувствовала. На следующий день утром, сколько ни пыталась натянуть сапоги, но повторить подвиг так и не смогла.

— Однако, — покачал головой Очкарик. — Мы подобное проходили.

— Что именно? — я не понял, что Очкарик имел в виду.

— Ну, та женщина, — сказал он, которая сапоги хотела себе более новые оставить.

— И что с ней? — попытался прояснить ситуацию Семен.

— Да не с ней, а с моим дедом! — воскликнул Очкарик. — Он у меня в деревне живет.

— Ему тоже хотели старые сапоги подсунуть? — уточнил Семен.

— Не совсем, — ответил Очкарик. — Точнее, совсем не так.

— А как? — не выдержала Толстушка. — Сам хотел новые сапоги забрать?

— Причем здесь сапоги? — Очкарик с укоризной посмотрел на Толстушку. — Главное, сила слова, а не что-либо материальное.

Глава 1 °Cила слова

Настоящий психолог должен убедить

рожденного ползать не в том,

что он летать не может, а в том,

что он летать не должен.

Ночная прохлада окутала садоводческое товарищество. Не было слышно ни пения птиц, ни шелеста листьев в кронах разросшихся деревьев.

Дачники давно спали. Ни в одном окне не было видно огонька. Не спалось, похоже, только одному Федору Ивановичу. Перетрудился сегодня на участке. Во всем теле слабость — рук не поднять. Казалось, коснется головой подушки — и сразу попадет в объятия Морфея. Ан нет, сна ни в одном глазу.

Тяжелый был день. Да что там день? Последние месяцы были нелегкими. Силы уже не те.

Без жены стало до жути пусто и тоскливо. С уходом спутницы жизни — почти шесть десятков лет прожили вместе душа в душу — пропал стержень, смысл жизни. Все вокруг стало безликим и однообразным. Это была уже не жизнь, а доживание.

Не спалось. Всякие мысли мешали расслабиться и забыться хоть ненадолго. Вдруг Федор Иванович услышал непонятные звуки. Казалось, будто шипящая анаконда тащила по земле свое огромное тело.

«Чушь, — подумал он. — Уже глюки стали приходить. Невесть, что мерещится. Так и до дурки недалеко».

Он повернулся на другой бок и попытался заснуть. Но звуки не прекратились. Наоборот, стали настойчивей.

Просто так лежать в неведении было невыносимо. Он откинул одеяло. Встал с кровати, сунул ноги в теплые бурки — даже в жару ноги стали мерзнуть — и подошел к открытому окну. В неярком свете холодной луны увидел…

— Хрипатый, тише ты! — услышал громкий шепот одного из непрошеных гостей. — Лучше помоги. Тяжелая железяка.

— Что это ты, Вася, совсем ослаб, — вынырнул из темноты сарая подельник, держа в руках какой-то электрический инструмент. — Это мы удачно зашли, — он повертел его в руках, показывая напарнику.

— Точно! — с азартом прошептал в ответ Вася. — Будет на что, куда и даже как.

— Философ, — помогая товарищу, усмехнулся Хрипатый. — Конечно, будет. Ты только на ногу себе ничего не урони, а то мучайся потом с тобой, — и он вновь нырнул в сарай за новой добычей.

У Федора Ивановича защемило сердце. Негодяи выносили все мало-мальски ценное. Тут же на нервной почве прихватило спину. Ни рукой пошевелить, ни ногой двинуть.

Как справиться немощному одинокому старику с физически крепкими мужиками? Понятное дело, никак. Разве что попробовать поговорить.

— Сынки! — собравшись с духом, обратился к ним Федор Иванович, высунувшись в окно. — Забирайте все. Скоро помирать. Вам, видно, нужнее.

От неожиданности Вася застыл на месте. Потом от страха выпустил из рук явно что-то тяжелое.

— У-у… — тихонько взвыл он от боли. — Хрипатый, нога.

— О-ох, Вася, — подлетел на выручку приятель. — Какой же ты неуклюжий.

— Чего делать-то будем? — понемногу приходя в себя, потирал ушибленное место Вася.

— Как что? — удивился подельник. — Продолжать до полной и окончательной победы.

— Дед нас видел.

— Какой дед?

— Вон тот, — Вася кивнул на Федора Ивановича. — Ведь посадят.

Хрипатый вгляделся в темноту. Увидел непрошеного свидетеля. Оценил ситуацию. И, секунду подумав, выдал:

— Что за проблема? Шандарахнуть чем-нибудь по голове, он и маму родную не узнает.

— А если окочурится? — попытался вразумить напарника Вася.

Повисла пауза. Информацию нужно было осмыслить.

— Окочуриться, сынки, — вмешался в их перепалку Федор Иванович, — не самое страшное.

— Ты чего, дед, в разговор встреваешь? Совсем страх потерял? — сплюнул себе под ноги Хрипатый. — Жить надоело?

— Все мы в свой час умрем, не это пугает, — заметил Федор Иванович. — Только не хотелось бы после вашего шандараха обездвиженным остаться. Смотреть за мной некому Бабка моя два месяца назад умерла. Смолоду уборщицей на заводе за копейки горбатилась. Богатств не нажили, по курортам не ездили, сердечко ее и не выдержало. Детей Бог не дал. Один я на все белом свете остался. Вот и коротаю свои деньки тут.

— Откуда тогда у тебя, такого небогатого, — с язвительным прищуром спросил Хрипатый, — столько техники для сада-огорода. Культиватор, косилка, цепная пила?

— О-ох, — вздохнул Федор Иванович, — с возрастом все тяжелее огород стало перекапывать: от лопаты спину не разогнуть. Ручной пилой дрова заготавливать, обычной косой траву косить с моим радикулитом вообще никак. Мы с женой Валюшей прекрасно понимали, что настает время, когда и малое ведерко на пять литров будет в тягость. Так что по копейкам собирали, на всем экономили — к старости и немощи готовились,

— Подготовились, — с сарказмом сказал Хрипатый. — Аж запасным насосом для воды обзавелись.

Федор Иванович помолчал. Мысленно вернулся на два месяца назад.

— Поливаю огород, — в раздумье сказал он, — смотрю, жена за сердце схватилась, ртом воздух пытается захватить, а не может, и медленно оседает, Шланг поливочный на землю бросил и к ней побежал. Потом скорая, больница. Вернулся только на следующий день. Гляжу, света нет. Автомат врубил, он вновь отключился. Все это время насос, оказывается, работал, пока не сгорел. Вот и маюсь теперь без воды. Ума не приложу, что делать. Огород сохнет,