Райский плод - Татьяна Витальевна Устинова

class="p1">– Да. Олег Юрьев. Мы вместе учимся. На одном курсе. Он раньше с Валькой Земляникиной встречался. У нее папа – генерал в Генштабе. А потом Валька его бросила, и мы с ним начали дружить. Мы в одном общежитии живем, ведь он тоже не москвич. Из Ульяновска приехал. В общем, я залетела. А Олежка испугался ответственности и перестал со мной общаться. Сказал, что помирился с Валькой и любит только ее, а наши отношения были ошибкой.

Ну да. Типичная история. Провинциальный мальчик предпочел наивной Насте не просто москвичку с квартирой, а еще и генеральскую дочь, папа которой мог обеспечить его безбедное будущее. И в Ульяновск возвращаться точно не придется. Так что отвечать за несчастную Настю с ее будущим ребенком ему не с руки.

– Он тебе хотя бы помогает? – возмущенно спросила я.

– Ну, он, когда про беременность узнал, дал денег на аборт. Сказал, это единственное, что он может для меня сделать. А если я решу оставить ребенка, то он помогать не станет. Ну и еще предупредил, чтобы я не болтала. Боится, что Валька узнает и снова его бросит.

– А ты что? – мне действительно стало интересно.

Неужели эта девочка так сильно любит мерзавца Юрьева, что согласна не только избавиться от малыша и искалечить себя, но и скрыть всю эту мерзкую историю от его богатенькой пассии?

– А что я? – вздохнула Настя. – Я сама виновата. Нужно было думать, когда в постель ложилась. Предохраняться хотя бы. Если он меня не любит, так ведь насильно мил не будешь. Да и Валька ни при чем. Я же знала, что у них роман был. Воспользовалась их ссорой, чтобы с Олегом закрутить. А на чужом несчастье счастья не построишь. В этом я на своем примере убедилась.

– Но ты, судя по всему, – я кивнула на ее живот, – решила все-таки аборт не делать?

– Я уже почти решилась, – вздохнула Настя. – Пришла в женскую консультацию, взяла направление. Вы поймите, мне ребенка оставлять никак нельзя. У меня в Нижнем Новгороде мама с младшей сестрой. Та школу заканчивает, ей поступать в следующем году. Куда я им на шею с ребенком? Да и доучиться нужно. А с другой стороны, аборт – это же грех. Это же почти как живого человека убить. В общем, я уже пришла на операцию, сидела в коридоре, плакала. И там врач мне хороший попался, дал визитку доктора Эппельбаума, велел ему позвонить. Я сразу и позвонила. А потом с аборта ушла, поехала сюда, в «Райский плод», и здесь все чудесным образом и устроилось.

Признаться, я совсем ничего не понимала. Это что получается? Социальная программа для одиноких матерей, попавших в трудную жизненную ситуацию, действительно существует? Эппельбаум меня не обманул? Но в чем ее смысл? Анастасия Лебедкина – молодая, здоровая девушка, не нуждающаяся ни в каких дорогостоящих скринингах. Ее беременность явно протекает без осложнений, так что наблюдать ее она могла бы и в простой консультации. Вся необходимая помощь ей понадобится уже после родов, когда она останется с малышом совсем одна. Но клиника-то тут при чем?

Этот вопрос я и задала Насте.

– Ну как же! – всплеснула руками та. – Отделение доктора Эппельбаума специализируется на суррогатном материнстве. Моему будущему малышу уже подобрали приемную семью. Теперь все мои проблемы решены. Я и ребеночка своего не убила, и выношу его здоровым, и рожу без осложнений под присмотром опытного врача, а потом передам его хорошим родителям, добрым, а главное – богатым. Он вырастет и ни в чем нуждаться не будет.

– Приемным родителям?

– Ну да. Мне про них уже рассказали. С будущими усыновителями знакомить категорически запрещено. Тайна усыновления, сами понимаете. А вот рассказать про них – это пожалуйста. У семьи, для которой я вынашиваю своего сыночка, – большой дом в ближнем Подмосковье. С садом, представляете? Ему у этих людей будет очень хорошо. Они давно мечтают о ребенке, а самим родить не получается. Будут моего малыша любить и баловать. А я рожу и дальше учиться буду. Встречу хорошего человека, заведу семью. И дети у меня еще родятся. А после аборта могло бы и не быть.

– Но ведь суррогатное материнство – это немного другое, – осторожно сказала я. – Ты ждешь ребенка от этого своего Олега, а не от будущего приемного родителя.

– У них генетическая болезнь какая-то, – пояснила Настя беззаботно. – Передается детям. Им нельзя иметь своего ребенка. Из-за этого они и решились на усыновление.

– Да, для этого используется искусственное оплодотворение, – согласилась я. – Используется биологический материал, хранящийся в банке спермы. Но дело в том, что на территории Российской Федерации законодательно запрещено донору ооцитов быть суррогатной матерью в рамках одной лечебной программы. То есть генетическая мать не может одновременно быть суррогатной.

– Таких тонкостей я не знаю, – девчушка махнула рукой. – Но это всем выгодно. И им, потому что они могут быть уверены, что мой ребенок совершенно здоров, а мы с Олегом – нормальные. Не забулдыги какие-то. И мне. Потому что я не останусь одна с малышом на руках. Да и будущему ребенку, потому что он получит нормальную жизнь. В этом и заключается миссия клиники «Райский плод». Ладно, Елена Сергеевна. Еще увидимся. Рада была познакомиться.

– И я была рада познакомиться, – машинально ответила я и пошла дальше, по дороге домой обдумывая все услышанное.

С одной стороны, все, что говорила моя новая знакомая, – это правильно и логично. В непростой ситуации, в которую попала Анастасия Лебедкина, аборт был самым доступным выходом и, наверное, самым страшным. Клиника «Райский плод» отговорила ее от опрометчивого шага, который мог бы привести к бесплодию, не говоря уже о взятом на душу грехе. При этом у самой Насти не ломалась жизнь. Она и ее будущий ребенок не обрекались на нищету и трудности. Малыш получал любящую семью, а некие неизвестные люди – ребенка, которого, по медицинским показаниям, не могли завести сами.

С другой стороны, во всем этом было что-то неправильное. Не говоря уже о том, что явно незаконное. В своей судебной практике дела, связанные с суррогатным материнством, я никогда не рассматривала, а потому решила поднять законодательство и изучить ситуацию получше.

* * *

В публичном пространстве продолжал раскручиваться скандал между двумя школами фигурного катания и соответственно двумя тренерами – Натальей Саврасовой и Ксенией Церцвадзе. После заявления Саврасовой о том, что тренер виновата в приеме олимпийской чемпионкой Аэлитой Забреевой запрещенных препаратов, сделанного во время шоу «Все говорят», знаменитости продолжили обмениваться колкостями и обвинениями.

Во всех