Смерть на Ниле (= Убийство на пароходе 'Карнак') - Кристи Агата

- Уже очень поздно. Мне надо идти, - заговорила Корнелия, делая попытку встать, - мне пора спать.

- Нет, спать еще рано, - заявила Жаклина, усаживая ее.

- Я запрещаю. Расскажите мне о себе,

- Ну, я не знаю. Мне нечего рассказывать, - смутилась Корнелия.

- Я жила дома, с матушкой. Я никуда не выезжала. Это мое первое путешествие. Я блаженствую и хочу, чтобы время тянулось подольше.

Жаклина снова засмеялась.

- У вас счастливый характер. Боже, я бы хотела быть такой, как вы.

- Да что вы? Но ведь я... я уверена... Корнелия совсем растерялась. Мисс де Бельфорт слишком много выпила. Для Корнелии это было не внове. Она видела на своем веку множество пьяниц. Но тут было что-то другое... Жаклина обращалась к ней, смотрела на нее, и в то же время, так казалось Корнелии, она будто говорила не с нею и не для нее...

Жаклина вдруг обернулась к Симону и сказала ему:

- Позвони, Симон. Я хочу еще выпить.

Симон посмотрел из-за газеты и спокойно сказал:

- Все стюарды ушли спать. Уже двенадцать!

- А я хочу выпить, слышишь!

- Ты уже достаточно выпила, Джекки, - сказал Симон.

Она подскочила.

- А тебе какое дело, черт возьми! Он пожал плечами.

- Никакого.

С минуту она смотрела на него.

- Что с тобой, Симон? Ты боишься? Симон молчал. Он снова взялся за газету.

- Господи, - залепетала Корнелия, - так поздно... Я должна...

- Она стала неумело складывать вышивание, уколола палец.

- Не уходите, - твердо сказала Жаклина.

- Мне нужна поддержка, мне нужна женщина рядом.

- Она рассмеялась.

- Знаете ли вы, чего так испугался Симон? Он боится, как бы я не рассказала вам историю моей жизни.

- О, гм,

- Корнелия поперхнулась.

- Дело в том, - очень четко произнесла Жаклина, - что мы, он и я, были помолвлены когда-то.

- Неужели? - противоречивые эмоции переполняли Корнелию. Она не знала, куда деваться от смущения, и в то же время ей было ужасно интересно.

Ах, каким несчастным и подлым показался ей теперь Симон Дойль.

- История довольно грустная, - продолжала Жаклина мягко и насмешливо.

- Он обошелся со мной довольно скверно, правда, Симон?

- Иди спать, Джекки, - грубо оборвал Симон, - ты пьяна.

- Ах, Симон, если тебе стыдно, сам уйди отсюда. Симон Дойль посмотрел ей в глаза. У него дрожали руки, но он ответил твердо:

- Нет, я не хочу спать.

В третий раз Корнелия проговорила:

- Мне надо идти. Так поздно...

- Нет, вы останетесь, - сказала Жаклина. Она положила руку на плечо девушки и усадила ее на место.

- Вы останетесь и увидите все, что здесь произойдет.

- Джекки, - строго сказал Симон, - не валяй дурака! Бога ради, иди спать.

Жаклина вдруг вся выпрямилась и начала говорить безудержно и хрипло:

- Ты боишься скандала! Да? Это потому, что все вы, англичане, такие выдержанные! Ты хочешь, чтобы и я вела себя "прилично"? Да? Но мне наплевать на приличия. Лучше выметайся отсюда, а не то тебе придется кое-что услышать.

Джим Фантора аккуратно закрыл журнал, зевнул, посмотрел на часы, поднялся и направился к выходу. Типично по-английски и в высшей степени неубедительно.

Жаклина повернула стул и уставилась на Симона.

- Ты, проклятый идиот, - выдохнула она, - так поступил со мной и надеялся просто избавиться от меня.

Симон хотел что-то сказать, но передумал.

Он сидел молча, надеясь, что она выговорится и вспышка пройдет.

Сдавленно и хрипло Жаклина продолжала говорить. Для Корнелии, которая никогда не видела, чтобы чувства выражали открыто и на людях, вся эта сцена казалась захватывающей.

- Я предупреждала тебя, - выкрикнула Жаклина.

- Помнишь? Мне легче видеть тебя мертвым, чем в объятиях другой. Я говорила, что убью тебя... Ты мне не верил? Так ошибаешься! Я выжидала! Ты принадлежишь мне! Слышишь? Ты мой!..

Симон все молчал. Она опустила руку и ощупью нашла какой-то предмет. Потом резко наклонилась вперед.

- Я говорила, что убью тебя, и я сделаю это.

- Она вскинула руку, держа что-то маленькое и блестящее.

- Я пристрелю тебя, как пса, как приблудного пса...

Симон пришел в себя. Он вскочил, но в тот же момент она спустила курок...

Симон, согнувшись, упал на стул, Корнелия с криком бросилась к двери. Джим Фантора стоял, облокотившись на перила палубы.

- Она позвала его:

- Мистер Фантора! Мистер Фантора.

Он подбежал к ней; она невнятно прошептала:

- Она застрелила его. О! Она его убила.

Симон Дойль все еще полулежал на стуле... Жаклина застыла в той же позе, как парализованная. Она вся дрожала, с ужасом и отчаянием глядя на алое пятно на ноге Симона, которое все разрасталось. Он прижимал к ране носовой платок, уже весь пропитанный кровью...

- Я не хотела, - всхлипывала Жаклина.

- Я, правда, не хотела.

- Она выронила пистолет, и он ударился об пол, носком ботинка она отшвырнула его прочь, и он закатился под банкетку.

Тихим слабым голосом Симон попросил Фантора:

- Бога ради, сюда кто-то идет... Не нужно поднимать шума. Скажите, что все в порядке...

Фантора понимающе кивнул. Он выглянул в дверь и увидел слугу-негра, с любопытством прислушивающегося.

- Все в порядке, - сказал Фантора, - все нормально, господа забавляются.

Темные глаза смотрели недоверчиво, испуганно. Ослепительно блеснули зубы в улыбке, и слуга ушел. Фантора вернулся.

- Не беспокойтесь, никто ничего не слышал. А если и слышал, то подумал, что вылетела пробка из бутылки. Теперь надо...

Жаклина вдруг истерически зарыдала.

- Боже, я хочу умереть... Я покончу с собой. Что я наделала! Что я наделала.

Корнелия подбежала к ней.

- Тише! Тише! Моя хорошая.

У Симона вспотел лоб, лицо исказилось от боли.

- Уведите ее отсюда, - умолял он, - бога ради, уведите! Проводите ее в каюту, мистер Фантора, а вы, мисс Робсон, позовите медицинскую сестру, ведь вы знаете, где ее каюта!

- Он переводил взгляд с одного на другого, прося о помощи.

- Не оставляйте ее одну. Пусть с нею побудет сестра. А потом разыщите доктора Бесснера и приведите его ко мне. Бога ради, ничего не говорите моей жене.

Джим Фантора кивал, соглашаясь. Он был собран и деловит. Он и Корнелия взяли под руки Жаклину, которая всхлипывала и отбивалась, вывели ее из салона и отвели в каюту. Им пришлось трудновато, она рвалась обратно и безутешно плакала.

- Я утоплюсь... утоплюсь... Мне нельзя жить... О Симон! Симон!

- Скорее приведите мисс Бауэрс, - сказал Фантора Корнелии.

- Я побуду с ней, пока вы не вернетесь.

Корнелия послушно вышла.

Жаклина бросилась к двери, но Фантора удержал ее.

- Его нога... наверное, сломана? Он истекает кровью, он умрет от потери крови. Я хочу к нему... Симон, Симон, что я наделала!

- Она говорила все громче.

- Тише, успокойтесь! - нетерпеливо сказал Фантора.

- С ним ничего страшного.

Она снова попыталась выскочить из каюты.

- Пустите! Я прыгну за борт! Пустите! Я хочу умереть.

Фантора взял ее за плечи и с силой усадил на постель.

- Оставайтесь здесь, так надо. И не поднимайте шума. Возьмите себя в руки. Все обойдется, поверьте.

- Она вдруг утихла и перестала кричать, но он испытал невероятное облегчение, когда отворилась дверь и вошла мисс Бауэрс в безобразном халате-кимоно, но деловитая и спокойная, как всегда.

- Так, - строго спросила мисс Бауэрс, - что все это значит?

- И тотчас же принялась за дело, не выразив ни удивления, ни любопытства. Фантора был благодарен ей за это и, оставив Жаклину на ее попечение, отправился в каюту доктора Бесснера. Он постучал и, не дождавшись ответа, вошел.

- Доктор Бесснер.

В ответ доктор громко высморкался и удивленно спросил:

- Что такое? Кто это.