Цыганская невеста - Кармен Мола

Сарате посмотрел на Элену, оценивая ее реакцию на услышанное. Но инспектор, если даже и удивилась, ничем этого не показала.

— А фотографии? Зачем они Раулю?

— Не знаю. Но эти фотографии похожи на те, что делают детективы в фильмах. Наверное, он кого-то нанял.

— Но зачем? Ты только что сказала, что он не был в нее влюблен.

— Да, это правда. Мне казалось, он всего лишь хотел жениться и ждать, когда на него дождем посыплются деньги. Но, судя по этим фотографиям из его компьютера, я ошибалась.

Элена Бланко улыбнулась.

— Итак, у нас целых три подозреваемых. Убийца сестры, который не мог убить Сусану, потому что сидит в тюрьме. Жених, который вряд ли ее убил, потому что у него не тот размер ноги и потому что Сусана, с­овершенно очевидно, была нужна ему живой. И, н­аконец, ее подружка, которая, судя по психологическому складу, вряд ли способна на убийство. Но полной уверенности у нас нет ни в чем.

— На кого ставите вы, инспектор?

— На всех или ни на кого. Иногда я склонна думать, что ни один из трех не виноват, а иногда мне кажется, что каждый из них на это способен. Надо еще многое проверить. Никто не станет убивать девушку, тем более двух, с помощью трепанации и личинок-бурильщиков без тщательной подготовки, не продумав каждую деталь. Иначе он сразу вызовет подозрения.

Ческа добилась своего: если Синтии было что рассказать, теперь она выложит все.

— Она говорила тебе о своей сестре? — спросила Ческа.

— Сусана была одержима смертью Лары. Вы не видели фотографии? Она снималась в такой же фате, как у сестры на тех снимках, что сделал человек, который ее убил.

Вот теперь Элена среагировала: взяла телефон и вызвала Марьяхо. Та явилась через несколько секунд. Разговаривая с ней, инспектор по-прежнему не упускала ни слова из тех, что звучали в допросной.

— Марьяхо, мне кажется, я уже знаю, что в той папке, которую ты не можешь открыть: там фотографии Сусаны в свадебном наряде.

— Я вот-вот ее открою, ты же знаешь, чуть-чуть терпения — и открывается все. Еще одно, инспектор: я восстановила переписку Сусаны с отцом в «Вотсапе». Это ужас какой-то: чем только он ей не угрожает, чтобы отговорить от замужества. Кроме того, он звонил ей по четыре-пять раз в день, Сусана обычно не отвечала.

Сарате замотал головой. Это невозможно, с учетом крайней жестокости, с которой убили обеих сестер. Если бы поговорить с Сальвадором Сантосом, если бы тот на мгновение стал прежним и рассказал, что он обнаружил, пока расследовал убийство старшей, тогда, возможно, Мойсеса можно было бы вычеркнуть из списка подозреваемых. Возможно, ключ спрятан в памяти Сальвадора — как до него добраться?

— Отец не может так жестоко убить собственную дочь.

— Конечно, по крайней мере, я не хочу думать, что он мог это сделать, — ответила инспектор.

— Не должен, — кивнула Марьяхо, — но всякое бывает. Полагаю, когда произошло первое убийство, в прессу попало не так много данных. Например, почти наверняка туда не просочилось ничего про три отверстия в черепе. В таком случае кто мог это знать? Кто-то, кто имел доступ ко всем судебным документам, то есть кто-то, кто близок к жертве или убийце: то есть семья.

— Осторожнее, Марьяхо, нам нужны очень веские доказательства, чтобы обвинить отца, — сказала Элена. — А теперь прошу меня простить: у меня тоже есть начальники, и я должна отчитываться перед ними. Сарате, оставайся до конца допроса и учись у коллег.

Глава 20

— Хрустящий краб с солью и сычуаньским перцем — это деликатес. Возьми, рекомендую.

Рентеро больше подошло бы амплуа ресторанного критика, чем комиссара полиции, но не стоило обманываться этим обликом благодушного бонвивана: непосредственный начальник инспектора Бланко был, как и она, полицейским до мозга костей и точно так же, как она, имел личные мотивы, чтобы выбрать эту профессию.

— Ты же знаешь, я всегда следую твоим советам.

— А дальше я бы заказал парового сибаса с имбирем под зеленым луком-шалотом, если только ты не мечтаешь о жареной утке.

— Я не капризна, сибас вполне подойдет.

— Отлично. А вина возьмем все-таки европейского. Как насчет пескеры?

— Все, что скажешь, будет идеально — при условии, что вместо десерта я заказываю граппу.

Элена и Рентеро встретились в «Галерее Азии», ресторане отеля «Палас». Ему нравилась здешняя китайская кухня, едва ли не лучшая в Мадриде, а ей — то, что отсюда не слишком далеко до отдела.

— Скажи, что у тебя уже что-то есть, — потребовал комиссар.

— Сомнения. Все, что у меня есть, это сомнения.

— Деньги тебе платят не за сомнения.

— Этот номер со мной не пройдет, ты же знаешь, Рентеро, я живу не на зарплату, она для меня что есть, что нет. Я служу не за деньги, у меня их больше, чем можно заработать в полиции за три жизни.

— О финансах твоей семьи я знаю побольше тебя. Ты не единственная, кто работает тут не ради денег. И тебе известно мое мнение — надо жить дальше, жизнь у нас только одна.

Элена не ответила, а Рентеро подумал, что он хоть и знает о ней все, на самом деле понятия не имеет ни о ее драме, ни о том, почему она выбрала такой путь в жизни. Как человек деликатный, он не приставал с расспросами, но понимал, как она страдает, при том что Элена никому об этом не говорила.

— Про зарплату — это я так, к слову. Расскажи, как обстоят дела.

Элена вкратце сообщила о задержании Рауля; о том, что убийства сестер идентичны, если не считать диазепама; об отношениях Сусаны с Синтией и о фотографиях, благодаря которым это стало известно; и о своих сомнениях в виновности отца девушки.

— Другими словами, у тебя ничего нет.

— Совсем ничего, — признала инспектор. — Но с каждой минутой я все ближе к тому, чтобы что-то н­айти.

— Меня беспокоит, что в тюрьме может сидеть невиновный.

— Кто вел первое дело?

— Сальвадор Сантос, хороший полицейский. Это было одно из его последних серьезных дел перед уходом на пенсию, возможно даже самое последнее. Но не думаю, что ты сможешь поговорить с ним, у него Альцгеймер.

— Если он был хорошим полицейским и ты ему доверял, нет никаких оснований думать, что мы держим в тюрьме невиновного.

— Он был хорошим полицейским, но это не значит, что я ему доверял. Мы не очень понимали друг друга, наши отношения никогда не были гладкими. Но не будем отвлекаться: мне не нужен невинно осужденный. Иначе пресса нас попросту сожрет.

Элена понимала: Рентеро заботит не столько ход следствия, сколько реакция общества. Лучше пусть убийца окажется на свободе, чем невиновный в тюрьме: последнего СМИ не простят.

— Как долго ты сможешь не подпускать прессу к материалам дела?

— Сама знаешь, я не могу ничего гарантировать, Элена. Странно, что они еще ничего не пронюхали. Время, которое у нас есть, — это подарок, надо использовать его с толком. Ты должна полностью посвятить себя поиску убийцы, отдать этому все свое время.

— Я всегда так и делаю — отдаю все свое время.

Ее одержимость работой Рентеро вполне устраивала, как он ни твердил Элене, чтобы она побольше отдыхала и чтобы до конца использовала отпуска, времени на которые у нее никогда не находилось.

— Ты взяла нового полицейского.

— Анхеля Сарате? Я проверю его на этом деле. Он инициативный, может, станет хорошим приобретением для отдела.

После еды Рентеро выпил «Ямадзаки» — японского виски восемнадцатилетней выдержки, — а Элена взяла авторскую аргентинскую граппу, дистиллят высокого качества, «Брессия даль Куоре», роскошную граппу, достойную этого роскошного отеля.

— Не понимаю, что