Смерть Отморозка - Кирилл Шелестов

Она отпила капучино, откусила от последнего эклера, с сожалением посмотрела на оставшуюся половинку, положила ее на блюдце и вздохнула.

–Если честно, Паш, то лучше бы ты ему ничего не говорил! И Жером был бы жив, и я бы тут не куковала!..

–Возможно и лучше, – кивнул Норов и посмотрел на Анну.

Та виновато опустила глаза.

–Потом Вовка выпил рюмку и все же своему компьютерщику позвонил, велел проверить, – продолжила Ляля. – Тот через какое-то время обратно перезванивает, все подтверждает. Мол, да, все так, цена была другая. Ну, Вовка, конечно, сразу взбеленился, давай Жерому названивать! Тот не отвечает. Вовка бесится. «Гад! Сука! Загасился!». Я ему: «Да не заводись раньше времени, может, он просто телефон где-нибудь оставил, или в дороге, не слышит звонка, или еще что-нибудь.». Короче, пытаюсь, его успокоить, а он только хуже злится. Такой: «А вдруг он вообще свалил куда-нибудь?! Где его искать?!». Я: «Да куда он свалит? Он же живет здесь!» Тут Жером, наконец, ответил, и Вовка ему встречу назначил. Я его спрашиваю: «Мне с тобой ехать?». А он: «Само собой!».

Ляля пальцами взяла с блюдца последний кусочек эклера и отправила в рот. На ее здоровый русский аппетит не могли повлиять ни тяжелая жизнь с «е…чим пидарасом» Брыкиным, ни смерть Жерома, ни карантин, ни все обрушившиеся на нее несчастья. Отодвигая от себя пустую тарелку, она рассудительно заметила:

–Нет, эклеры у них однозначно лучше, чем у нас! И вкуснее, и не такие калорийные. Я где только их не пробовала! И в «Кофемании», и у Новикова, и в «Пушкине», все не то! Уж на что я патриотка, все наше люблю, но насчет эклеров нам до них далеко. И фуа-гра у них тоже…

–Не отвлекайся,– прервал Норов ее гастрономические излияния.

–Ну, короче, я стала собираться, а он начал тебе звонить, подмогу просить. Я уже оделась, и вдруг он мне: «Не надо тебе ехать, жди меня здесь!». Я: «А че поменялось-то?». Он: «Пашка подтянется, мы с ним сами с Жеромом перетрем. По-мужски. Нагнем его». Типа, он у нас сосать будет! Я вижу, он уже весь заряженный, мне аж прям не по себе. Я ему такая: «Вов, ты там осторожнее! Все же мы не в Москве. Здесь они по-другому привыкли». А он: «Пусть отвыкают!». Короче, он уехал, а я жду, вся на нервах. Не знаю даже, чем себя занять, то телек включу, то подружкам в Москву позвоню. Предчувствие у меня какое-то было! Даже два бокала вина выпила, чтоб успокоиться. Часа полтора прошло, может, два, гляжу – едет! Ну, я к нему, а на нем лица нет. Прям в истерике. Кричит: «Собираемся! Сваливаем! Срочно!». Я такая: «Что случилось-то? Ты объясни по-русски.» А он, такой: «Жерома грохнули!». Я так и села на жопу: «Как грохнули?!» «Как, как?! Забили до смерти!». Я: «Кто забил? Ты?!». А он как заорет: «Причем тут я?! Ты че, дура совсем?! Лепишь все подряд!» Я, такая: «Если не ты, то кто тогда?» Он: « Откуда я знаю, кто!» А сам носится по дому, как метеор! Места себе не находит, то одно схватит, то другое. Мне: «Собирай чемоданы, дура, мать твою! Что стоишь?! Вылетаем!». Я: «Да куда вылетаем-то?!». Он: «Домой! Валить отсюда надо, пока полиция нас не заграбастала!». Ну и все в таком роде.

Ляля допила капучино, ложкой выгребла остатки молочной пены со дна и облизала ее.

–Он так тебе и не признался в убийстве? – спросила Анна.

–Да на фиг мне его признания? – пожала плечами Ляля.– Я и без них все знаю! Он на Пашку пытался стрелки переводить, прикинь!

–На меня? –поднял брови Норов.

–Ну! Я тоже сперва прибалдела. Мол, Пашка-то тут с какого боку? А он: «А вдруг он его убил, чтоб меня подставить!» Я: «Как это?!» А он: «Ну, допустим, раньше подскочил, завалил его, а теперь с меня собирается бабки трясти. Мол, или плати, или я тебя заложу! Подозрения-то на меня упадут!»

–Какая чушь! – воскликнула Анна сердито.

–Я же говорю, пидарас! – подхватила Ляля.– Привык все на других сваливать, а он всегда ни при чем.

–Это уж слишком! – Анна взглянула на Норова, но он только усмехнулся.

–Ты не поверила, что это я? – обратился он к Ляле.

–Да нет, конечно! – ответила она с готовностью.– Зачем тебе это нужно!

–Я тронут.

–Какой же он негодяй! – негодовала Анна.

–Да не переживай ты так,– улыбнулся Норов.– Возможно, она просто выдумывает.

Ляля едва не выронила ложку от возмущения.

–Я выдумываю? Ты че?! Да я тебе отвечаю! Я правду говорю!

–Правдивость – отличительное качество русского человека,– усмехнулся Норов.

–А что, нет, что ли? – откликнулась Ляля.

* * *

На радостях, что состав вышел, Норов на минуту забыл о трупе, но стоило ему взглянуть на распростертое тело, с расползшимся по рубашке огромным, безобразным пятном потемневшей крови, как его вновь охватило гнетущее чувство опасности. В банкетку вошел Дауд.

–Можно ехать, – сказал ему Норов.

Если Дауд и обрадовался, то ничем этого не показал. Его лицо оставалось жестким и невозмутимым.

–Как будем уходить? – спросил Норов.

Дауд обвел взглядом сидевших в банкетке, что-то прикидывая про себя.

–Уйдем, – коротко ответил он.

–Вы че, в натуре надеетесь, что эта херня с рук сойдет? – презрительно подал голос Костя.– Да вас из-под земли достанут!

Норов понимал, что Костя думает только о мести, и ощущал исходившую от него угрозу, но Дауд даже не посмотрел в его сторону.

–С этим что делать? – спросил Норов, указывая на тело.

–С собой возьмем, по дороге спрячем. Лопата есть? – повернулся Дауд к Оксане.

–Лопата? – та не сразу поняла, о чем спрашивают.– Була. Там, внизу в подсобке.

–Пойдем, покажешь.

–Я боюся,…– пролепетела Оксана и в страхе посмотрела на Костю, но он отвернулся.

–Пойдем! – властно повторил Дауд.

Оксана нерешительно поднялась и, стараясь держаться подальше от Дауда, тронулась к выходу.

–Слышь,– со сдерживаемой злостью заговорил Костя, как только за ними закрылась дверь.– Ты свое получил, че те еще надо? Забирай своих зверей и вали! Я те на полном серьезе говорю: хочешь жить, срочно дергай отсюда! Прямо сейчас, без всяких новых подлянок! Но если ты, бля, опять че-то удумал… конец тебе! Живой я буду или мертвый, с тебя шкуру спустят и на куски, бля, порвут!

* * *

–Почему ты от него сбежала? – спросил Норов.

–Так он меня убить хотел! – воскликнула Ляля.– Что мне еще оставалось?