Глухое правосудие. Книга 1. Краснодар - Анна Александровна Орехова

но и смартфона. Так что Сергею пришлось проявлять изобретательность.

— В воскресенье в их квартире был обыск, — продолжил папа. — Я изучил протокол, и, на мой взгляд, ничего важного не нашли. Но это неудивительно, учитывая, что с момента убийства прошло два года. Забрали ноутбук. Власенко говорит, там ничего провокационного быть не может, надеюсь, что так оно и есть. Посмотрим, что расскажет Семашко. Совместим наши знания, попробуем сложить картину.

— Попробуем, — донеслось из коридора, а спустя пару секунд в гостиную вошла невысокая, полная женщина с волосами до плеч непонятного цвета: то ли выгоревшего коричневого, то ли затемненного рыжего; колец на ее пальцах было больше, чем у Ники в шкатулке; довершало картину помятое цветастое платье и красный пакет, который женщина положила в кресло. — Здрасьте вам. Ты, по всей видимости, Вероника?

Ника кивнула, и Семашко цокнула языком.

— Да уж, тогда у нас возникла небольшая проблемка.

— Какая такая… — начал было папа, но не успел закончить.

Семашко выглянула в коридор.

— Альбин! Здесь Вероника.

На этот раз языком цокнул папа.

— Н-да, могла бы предупредить, что приведешь клиентку.

Семашко плюхнулась в кресло, прижав пакет спиной.

— Я и не собиралась ее приводить.

— Я сама напросилась. — В гостиную вошла высокая девушка в легком черном платье. Темные круги под глазами нисколько не портили ее красоту, лишь подчеркивали бледность кожи. Черные волосы были собраны на затылке в хвост. — Извините, не думала, что так получится.

Ситуация и в самом деле складывалась неприятная. Утром Сергея отправили в СИЗО за то, что он общался с Никой, а теперь она встретилась с Альбиной, которая тоже находилась под подпиской.

Ника посмотрела на папу.

— Может, мне уйти?

— А толку? Если Голиченко узнает о вашей встрече, это вряд ли поможет.

— Да откуда он узнает? — махнула рукой Семашко, после чего посмотрела на Нику и выразительно добавила: — Ему же никто не расскажет?

Ника опешила.

— Наташ, ты на что-то намекаешь? — Голос папы звучал спокойно, но интонация выдавала, что реплика Семашко ему тоже не понравилась.

Он, конечно, прочитал Нике лекцию о том, как опрометчиво она поступила, встретившись с Голиченко. Но папа на то и папа, чтобы за закрытыми дверями ругать, а прилюдно защищать и держать оборону.

— Нет-нет, без обид, Семен Анатольевич. Вы же знаете, это у меня чувство юмора такое специфическое. Постараюсь больше не шутить. Аль, заходи давай, стоишь в дверях, как неродная. Не узнает Голиченко о вашей встрече, не повсюду же у него глаза и уши.

Альбина нерешительно шагнула вперед, из-за ее спины выглянула мама.

— Куда бы вас посадить?

— Можно сюда, — привстала Ника. — Я на диван пересяду.

— Нет-нет, не нужно, — запротестовала Альбина, проходя в гостиную. — Извините за неудобство, нужно было предупредить, что я приду. Давайте, я здесь сяду?

Она указала на стоящий в углу желтый пуфик, который папа обычно использовал в качестве подставки для ног, когда смотрел телевизор.

— Вряд ли вам там будет удобно, — улыбнулась мама. — Лучше возьмите стул и поставьте ближе к дивану, а я пока чай приготовлю. Вам черный?

— Да, спасибо большое.

Сосредоточившись на гостеприимстве, мама напрочь позабыла об обещании обязать всех надеть маски. Оно и к лучшему, слуховой аппарат без возможности читать по губам малоэффективен.

Ника сняла с шеи цепочку со стримером, положила на столик и привычно пояснила:

— Это поможет мне лучше слышать.

Альбина сочувственно улыбнулась, ставя стул между креслом и диваном.

— Сергей рассказывал, как вам досталось. Мне очень жаль.

— Спасибо.

Ника пока не решила, как относиться к Альбине. Жена Сергея точно была замешана в мошенничестве с зарплатами и, возможно, была причастна к убийству. С другой стороны, Сергея обвиняли в том же, а после встречи с Голиченко Ника лишь утвердилась во мнении, что следователь ткнул в первого встречного, не удосужившись даже проверить алиби Подставкиной.

Альбина села и расправила платье.

— Извините, что так вышло. Я просто не могу сидеть дома, пока Сережа там, за решеткой. — Это было уже третье сказанное ею «извините», а они еще даже разговор не начали.

Папа воспользовался моментом и, пока мама орудовала на кухне, добавил в чай две ложки сахара, после чего приступил к расспросам:

— Мы пытаемся разобраться в ситуации, но плаваем в тумане. Вы в этом деле варитесь дольше, так что будем благодарны за любую информацию.

— Даже не знаю, с чего начать. Мы были уверены, что Голиченко расследует мошенничество, но оказалось, что дело в убийстве Максима. — Альбина говорила так тихо, что Нике пришлось угадывать слова по губам.

— Давай лучше я, — вклинилась Семашко. — Семену Анатольевичу нужны факты, а мне с адвокатской стороны понятнее, на что обратить внимание.

— Да, конечно, — кивнула Альбина.

Мама поставила перед ней чашку с чаем, вторую передала Семашко, после чего села на диван рядом с папой.

— Сначала на допрос в качестве свидетеля вызвали Сергея, — рассказывала Семашко. — Он, умница, не пошел сам, позвонил мне, попросил поприсутствовать.

— Надо же, — хмыкнул папа. — Редкая предусмотрительность.

— И не говорите! Но мы с Альбиной давно друг друга знаем и с Сергеем не раз пересекались. Я люблю рассказывать, что бывает, если свидетель дает показания без адвоката. К счастью, Сергей умеет слушать. Но не суть, мы с ним пошли к Голиченко. Тот начал задавать вопросы о мошенничестве двухлетней давности. Хорошо, что я знала о той истории. Альбина тогда совершила глупость, но они с Сергеем все уладили: деньги вернули, с главврачом договорились, Альбина уволилась по собственному желанию. Там цена вопроса — сто тысяч, вроде мелочь, но кто знает, что у следователя на уме. В общем, я посоветовала Сергею взять пятьдесят первую.

— Правильно, — одобрительно кивнул папа.

Университетские годы на юрфаке остались позади, без практики многое стерлось из памяти, но базу Ника все-таки помнила: пятьдесят первая статья Конституции гарантировала право не свидетельствовать против себя и близких.

Семашко отпила чай и продолжила. Ника внимательно следила за ее губами, стараясь ничего не упустить.

— Распрощались мы с Голиченко, ничего ему не сказав, но на следующий день он вызвал на допрос Альбину. Я, естественно, тоже пошла. Та же история: мошенничество, все дела, мы берем пятьдесят первую. И тут Голиченко интересуется: где вы были третьего февраля восемнадцатого года? Я сразу напряглась, хотя тогда еще не знала, что в тот день убили Подставкина. Мы по-прежнему настаиваем на пятьдесят первой, Голиченко злится. Слово за слово, и я наконец понимаю, что на Альбину хотят повесить убийство.

Семашко потянулась за печеньем, и Ника воспользовалась паузой, чтобы посмотреть на Альбину. Та сидела с ровной спиной, опустив голову, как провинившаяся школьница. К чаю она пока не притронулась.

— Я отправила Альбину домой и дала задание: поднять все