Море никому не расскажет - Юрий Юрьевич Усачёв

тела. Стыд пытался выдавить из меня слезы, причем я не стеснялась своей наготы в момент осмотра. Наружу лезла беспомощность. Как тогда, в старом лодочном домике, прибитая нежеланным мужским телом, я снова стала добычей жесткого манипулятора, который прибивает к моему дому труп лисы, посылает послания и даже пускает кровь. Подчинение высшего мастерства!

Мне также замазали язык сладковатой мазью и попросили ближайшие десять минут глотать как можно реже.

Я вытерпела все манипуляции, спокойно оделась и уже от двери обратилась к врачу:

– Скажите, можно ли ранить человека, не оставив следов на теле?

Женщина в белом халате выпучила глаза, но тут же задумалась, преломив мой вопрос к странной ситуации с кровью.

– Теоретически, – начала она, – это может быть тонкий хирургический прокол, выполненный специальными инструментами. Но нужно учесть, что объем выкачанной крови будет ничтожно мал. Нечто подобное маловероятно в среднестатистическом преступном происшествии.

Не хочется считать себя особенной и переводить в состояние уникальной жертвы, но все прошлые события, учитывая мои ментальные путешествия, указывают на возможность всего. Никакой гарантии граней допустимого.

Я вышла в холл больницы. Тео сидел в ожидании, наблюдая за суетой прибывающих пациентов. Вокруг него облаком сгущалось напряжение. Своеобразный купол ауры. Незримый бронежилет, отгораживающий и защищающий от любого желающего вторгнуться в личное пространство. Всякое проникновение будет рикошетить в обратную. Если бы можно было отключить голову, я с легкостью допустила бы, что Тео попросту вампир – существо с неиссякаемой энергией и силой, чья накаленная бдительность не отключается ни на секунду. Предположила бы даже, что он вовсе не спит. Король ситуации в моменте.

Думая обо всем этом, я поймала себя на ужасном преступлении – мой взгляд был прикован к его плечам и рукам, в которых вновь захотелось спрятаться. Отчаяние толкает меня в первый доступный вариант укрытия. Боюсь перепутать его с влюбленностью. Опасная игра сознания. Мозг готов запутать меня основательно, лишь бы выжить…

Подойдя к нему, я сказала:

– Все в порядке. Ни единой раны.

Тео тут же встал и на всякий случай быстро осмотрел меня сверху донизу – его последний контроль за профессионализмом осмотревшего меня врача. Зеленые глаза посмотрели в мои, демонстрируя согласие с заключением медицинского работника. Все действительно в порядке. По крайней мере, внешне.

– Это хорошо, но я не мог не завезти вас к врачу после новостей от судмедэкспертов. Не понимаю, как он это провернул… – произнес вслух свои мысли Тео.

– Или она. Или они. Почему-то в голове возникает образ таинственного преступника мужского пола. Но кто знает? Я уже не представляю, что и думать.

Мы оба ушли на пару секунд в свои мысли. Пустота.

Через несколько минут машина Тео везла нас в Ариал. На языке ощущался холодок от мази, боли больше не было. Я могу говорить без напряжения, но пока вели полемику мои мысли.

Дорога уходила далеко на запад, а пейзаж не менялся. Смешанные посадки деревьев по обеим сторонам дороги выкидывали на асфальт усыхающие листья. Их было мало, но сам факт говорил о скором погребении природы в мертвенный сон. Ненавижу зиму.

Чтобы отвлечься от упаднического пейзажа, сопровождающего наш с Тео путь, я нарушила дорожное молчание:

– Есть предположения, куда конкретно нам надо отправиться?

– Пока нет, а у вас?

– Только один вариант. На дикий пляж.

– Еще сорок минут, и мы будем там.

Морская погода в Ариале не была к нам гостеприимна. Небо как будто злилось, что его потревожила парочка приезжих. Но мне было все равно. Стоило шагнуть на песок и оглядеться, как сердце аритмично задергалось и потребовало больше кислорода. В морском воздухе его хоть отбавляй, только легкие были в шоке и сложно запускали дыхание. Место было тем самым. Здесь я видела смерть мальчика. Ныряла в эти воды и барахталась в ледяной пучине. Вдалеке справа виднелся небольшой дом. Я сразу рванулась к нему, совсем позабыв про Тео.

Впереди вырисовывалась заброшенная постройка. Очень похожа на дом, доставшийся мне от Эрика, но только здесь была максимальная приближенность к морю. Никакого страха, только желание выяснить правду. Меня затягивала мрачность момента.

Я ворвалась в дом и через маленький коридор помчалась в дальнюю комнату, будто знала, куда идти. Ничего не заперто, вокруг пыль и минимум мебели. Ноги несли меня, пока не остановились в детской комнате. Именно в ней я встретилась с утонувшим ребенком. Только теперь здесь не было никаких игрушек. Старая кровать без матраса и подушки. Красивая лампа тоже отсутствовала.

– Вы рисковая! – ворвался Тео за мной. – На всякий случай я обежал территорию вокруг.

Я все еще оглядывала помещение:

– Это его комната…

– Чья? Эрика?

– Эрика, который совсем не Эрик, ну, вы же понимаете…

– Наверно, да.

Я не знала, что делать дальше. Прогремел гром, и дождь стеной закрыл все пляжное пространство, заперев нас здесь.

– Придется задержаться. Пройдусь. Вдруг тут укрылись местные бомжи, – произнес Тео и отправился исследовать дом.

Из комнаты вела вторая дверь. За ней билась посуда, когда я была здесь в своем видении. Сейчас она не заперта.

Странное расположение. Из детской был выход в большую родительскую спальню. Темно-коричневые обои с изображением маленьких ласточек. Вдоль левой стены располагался огромный сервант. Судя по прозрачным дверцам, здесь когда-то сверкала красивая посуда. А может, некрасивая. Наверно, она разбивалась во время семейных скандалов Голдов. Посередине валялся мятый ковер с полосатым рисунком. В правом углу кровать, поломанный ночник на узкой тумбе. Посередине центральной стены – огромное окно с разбитой форточкой. Ветер закидывал через него дождевые брызги и будто визгливо матерился на меня за проникновение в чужое пространство. Не думаю, что стоит уточнять по поводу пыли. Она покрывала все.

Мрачное небо не давало свету проникать в дом, да и на пляж, поэтому я не сразу разглядела, что мятый ковер прикрывает дверцу в полу. Маленький погребок. Интерес заставил меня дернуть его ручку. Внутри лежала небольшая книжица с потертыми и заплесневелыми страницами. Сырость нападала на нее много лет, но качество старых материалов так просто не возьмешь.

Я достала ее и села на кровать в углу. Из книжицы выпали фотографии. На одной молодая семья Голд с еще живым ребенком стоит рядом с этим домом. Солнце освещает их счастье и лжет о его продолжительности. На другой изображение, которое я уже видела, – Эрик, но не мой, с подушкой в руках. Та же подпись на месте.

Другие фото молодых супругов меня не особо интересовали, и я отложила их в сторону. В обложку книжицы также был вложен желтый конверт. Внутри лежало письмо, написанное красивым ровным почерком:

«Уважаемая семья