Холодный счет - Владимир Григорьевич Колычев

еще есть возможность немного покемарить в патрульном «уазике» по пути к озеру. Но сначала магазин, и водички надо бы купить, и с продавщицей поговорить, с самым осведомленным на селе человеком.

А за прилавком знакомая женщина, яркая, ироничная, немного разбитная. Слегка за тридцать, не толстая, но и не худая, то ли чепчик на голове, то ли корона «Мисс Подозерная»: столько томности в ней. И прическа – хоть на конкурс выставляй, пышная, пепельного цвета и с завитушками. Глазки блестят, губы ярко накрашены, белый халат с декольте, в узкой ложбинке меж пышными холмами притаилась капелька фианита в золотой оправе. И маленькие сережки тоже под цвет глаз.

– А-а, товарищ капитан! – белозубо улыбнулась она, игриво глядя на Севастьяна. – Что на этот раз?

– И я вас запомнил, Татьяна Ильинична! – Крюков с интересом смотрел на женщину.

Перстень у нее с камушком на правой руке, а обручальное кольцо – на левом. Похоже, разведенка. А женщина видная, Севастьян мог бы с ней закрутить, а почему бы и нет?

– И я вас вспоминаю! – Чередникова кокетливо подкрутила локон над ухом. Наклеенный ноготь цвета слоновой кости тускло блеснул в отраженном свете. – Каждый раз, когда ваш крестник появляется. Ну, Леня этот, Харитонов.

– Не приставал? – спросил Милованов.

Увлеченный разговором с Татьяной, Севастьян и забыл о его присутствии. Следователь не должен был ехать с ним, но навязался, всю дорогу рядом сидел, и в магазин зашли вместе.

– А это кто? – едва глянув на него, спросила Чередникова.

– Майор юстиции Милованов, Следственный комитет.

Милованов смотрел на женщину строго и даже обиженно. Чередникова обошла его вниманием, и ему это явно не нравилось.

– А я смотрю, какой-то уж вы очень милованный, – усмехнулась она, с явным пренебрежением глянув на него.

– Вам нравятся грубые мужчины, мне нравятся милые нежные женщины, жаль, что мы не сходимся во вкусах, – тонко поддел ее Милованов.

– А я не милая?! – обиженно вскинулась Чередникова.

И чуть ли не требовательно глянула на Севастьяна, призывая его принять меры. Мол, его женщину обижают, а он даже не пытается унять грубияна.

– Кхм! – Милованов сурово свел брови к переносице. Он требовал уважения к закону и выглядел при этом достаточно убедительно, чтобы Чередникову проняло.

Она и сама нахмурила брови, пальцами провела по лацканам халата, слегка уменьшив ширину декольте. И еще она напрягла мышцы рук, как будто собиралась оправить бюст движением снизу вверх, но не решилась.

– А почему Харитонов должен был ко мне приставать? – не спокойно, но без вызова спросила она.

– Женщина вы интересная, – подсластил Милованов.

– Ну-у… – зарделась Чередникова.

– А Харитонов был осужден за изнасилование.

– Ну нет, меня он не насиловал!.. Но смотрел… Как смотрел! – В этот раз Чередникова все-таки поправила груз, томящийся в тесных чашках бюстгальтера.

– Вчера вы его видели?

– Вчера видела, спрашивал, кто машину починить может.

– Машина сломалась?

– Да с генератором что-то, я его к Мишке Чекалову отправила. Если контакты там спиртом протереть, в этом он мастер! Но и обмотку может поменять… наверное…

– И как нам этого Чекалова найти? – Милованов смотрел на Татьяну так, как будто не хотел с ней расставаться.

Да и Севастьян не хотел менять разговор с ней на общение с каким-то Мишкой, но пришлось.

Чекалов жил недалеко от магазина, Милованов решил оставить «уазик», чтобы не напугать его хоть и выключенными, но мигалками на крыше машины. Водителя оставил в автомобиле, а вооруженному патрульному из экипажа велел идти следом, но держаться на расстоянии.

Мишка Чекалов жил в деревянном доме с подгнившими нижними венцами. Хозяина дома не видно, зато во дворе, рядом с древним, еще первых выпусков «Чероки» стояла знакомая «четверка». Огород выходил к берегу реки и заканчивался бревенчатой банькой, к которой через огород вела дорожка из гнилых досок.

Дверь в баню открыта, дым из трубы к небу не поднимался, но внутри теплилась жизнь. В предбаннике двое, на столе бутылка водки, закуска, сало с прожилками аппетитно нарезано, хлеб ломтями, лук. У Севастьяна невольно потекли слюнки. И в баньку до ломоты вдруг захотелось, и за столом посидеть, особенно выпить. Сильно захотелось выпить, впрочем, ему не привыкать к таким позывам.

И у Харитонова лицо красное, и у его собутыльника. Оба в чистом исподнем, напаренные и пьяные. Вид солидный – не где-то под кустом надрались, а в баньке, на законных, можно сказать, основаниях.

– Гражданин Харитонов! – Милованов скосил взгляд на Севастьяна.

А готов ли он отреагировать на опасное изменение обстановки, вдруг Харитонов набросится на них с топором?

– Чего надо?

Харитонов поднялся во весь рост, едва не касаясь головой потолка. Ни топора в руках, ни ножа, ни тем более обреза.

– Что за дела? – вместе с ним поднялся и его собутыльник.

Но ничего кроме снисходительной усмешки Чекалов не вызвал. Среднего роста, охват в плечах маленький, в заднице большой, шея тонкая, голова крупная. Лицо круглое, глаза большие, глупые, на лбу глубокая морщина, а волосы как у младенца – редкие, жидкие, белесые. Только пахло от них не материнским молоком, а водкой и крепким табаком. А могло пахнуть и сдобной выпечкой, поскольку лицом Чекалов похож был на колобка с ушами.

– Сиди!

Харитонов легонько хлопнул Мишку по плечу, тот икнул и сел на место.

– А где Ольга? – спросил Севастьян, наблюдая за уголовником.

Никаких внутренних метаний, ни малейшего побуждения бежать, агрессия угадывалась, но с появлением автоматчика желание подраться поутихло.

– Ольга у матери, я отпустил ее, а что? – Харитонов непонимающе смотрел на Крюкова.

– А че вам надо? – Чекалов снова поднялся.

Севастьян поймал себя на желании протянуть руку, чтобы схватить его за голову. И удержать колобка, который мог скатиться с его плеч.

– Ваши документы, гражданин? – спросил Милованов.

– Какие еще документы? Вы кто?..

Чекалов наконец-то заметил автомат на плече патрульного. Рука метнулась к ножу, воткнутому в шмат сала, но замерла на полпути. Даже пьяным умом колобок понял, что эта вольность может дорого ему обойтись. И опустил руки.

– Ваши документы! – повторил Милованов.

Посмотрел на Севастьяна и кивком указал на Чекалова, требуя взять его под свою опеку.

Милованов остался с Харитоновым, а Крюков сопроводил его дружка в дом. Чекалов представил паспорт, Севастьян велел ему сесть на диван, на котором почему-то валялись грязные валенки и воздушный фильтр автомобиля.

– Давай по порядку! Когда к тебе подъехал Харитонов?

– Да не подъехал, я его на прицепе притащил!

– А женщина с ним была?

– Да, была, Егорыч в город ехал, она с ним отправилась.

– А Харитонов?

– Леня остался машину смотреть…

– Все время с тобой был? –