Вне правил - Гришэм Джон

Поскольку Джудит уже приходилось заниматься этим раньше, она точно знает, что надо делать. В пять часов вечера она подает ходатайство о передаче арестованного в федеральный суд Города для решения вопроса о законности его заключения под стражу с настоятельным требованием немедленного слушания. Я обожаю федеральный суд, во всяком случае, раньше обожал.

Джудит также направляет копию ходатайства моему любимому газетчику. Я устрою настоящую бурю. Кауфман и Гувер совершили грубую ошибку и дорого заплатят за это. Тот, что с книгой на нижней койке, решает немного поболтать, и я рассказываю, как сюда попал. Ему кажется прикольным, что адвокат угодил за решетку, потому что вывел судью из себя. Парень, который дремал наверху, спускается вниз и присоединяется к веселью. Вскоре я уже даю им юридическую консультацию, в которой они явно нуждаются.

Через час заявляется тюремный надзиратель и сообщает, что ко мне посетитель. Я иду за ним по лабиринту узких проходов и в конце концов оказываюсь в тесной комнате, где установлен алкометр. Сюда доставляют пьяных водителей. Со стула поднимается Епископ, и мы обмениваемся рукопожатием. Мы разговаривали по телефону, но никогда не встречались лично. Я благодарю его за то, что он пришел, хотя с его стороны это вряд ли разумно. Он говорит, ему по фигу и местных жителей он не боится. Он знает, как вести себя, чтобы не привлекать внимания. Кроме того, он знаком с начальником полиции, полицейскими, судьей — всей камарильей провинциального городка. Он рассказывает, что пытался дозвониться до Гувера и Кауфмана и предостеречь их от совершения серьезной ошибки, но так и не смог к ним пробиться. Он пытается надавить на начальника полиции, чтобы меня перевели в приличную камеру. Чем дольше мы разговариваем, тем больше он мне нравится. Он настоящий уличный боец, измотанный и потрепанный жизнью, и он бьется с полицейскими не одно десятилетие. Он ничего не заработал, и ему наплевать. Интересно, не стану ли я таким же через двадцать лет?

— Что с анализом ДНК?

— Образцы будут в лаборатории завтра, и там обещали все сделать быстро.

— А если это Пили?

— Тогда разверзнется ад.

Этот парень на моей стороне, но я его не знаю. Мы разговариваем еще минут десять, после чего он прощается.

Когда я возвращаюсь в камеру, выясняется, что мои новые друзья уже распустили слух: с ними сидит адвокат по уголовным делам. И вскоре я, надрывая горло, уже оказываю правовую помощь всему блоку.

11

Я не всегда отличаюсь здравомыслием, но все-таки решаю не устраивать драку со своими сокамерниками Фонзо и Фрогом. Вместо этого я всю ночь сижу на стуле и пытаюсь вздремнуть, правда без особого успеха. Я отказался от консервов на ужин и тухлых яиц с холодным тостом на завтрак. Душ, по счастью, никто не предлагал. Мне приносят костюм, рубашку, галстук, обувь и носки, и я быстро одеваюсь. Я прощаюсь с сокамерниками, которым, несмотря на мои блестящие юридические советы, все равно предстоит провести за решеткой несколько лет.

К зданию суда нас с Гарди доставляют на разных машинах. Толпа недоброжелателей заметно выросла и встречает мое появление в наручниках свистом и улюлюканьем. Наручники с меня снимают уже внутри, где нет никаких фотографов. Напарник ждет в коридоре. Обо мне написали в утреннем выпуске ежедневной газеты Города «Кроникл», раздел городских новостей, третья страница. Тем, что Радда опять упекли за решетку, никого не удивить.

Следуя распоряжению, я направляюсь за судебным приставом в кабинет судьи Кауфмана, где он ждет вместе с Гувером. Оба ухмыляются и явно хотят посмотреть, как на мне сказалась ночь, проведенная в тюрьме. Я не говорю ни слова о своем заключении, о том, что давно не спал, не ел, не брился и не принимал душ. Я в форме и горю желанием поскорее заняться делом, что их, похоже, удручает. Для них это увлекательная забава. Правда, на кону стоит жизнь Гарди.

Едва я оказываюсь в кабинете, как в него врывается помощник шерифа и сообщает:

— Извините, судья, но тут прибыл федеральный пристав и говорит, что вам надо быть в Городе в одиннадцать утра. И вам тоже, мистер Гувер.

— Какого черта? — изумляется Кауфман.

Я предупредительно объясняю:

— Это слушание по поводу законности моего заключения под стражу, судья. Причем срочное, чтобы вызволить меня из-за решетки. Вы сами начали эту хрень, и я вынужден был положить ей конец.

— У него есть судебная повестка? — интересуется Гувер. Полицейский протягивает какие-то бумаги, и Гувер с Кауфманом их быстро проглядывают.

— Это не судебная повестка, — говорит Кауфман. — Это нечто вроде уведомления от судьи Сэмсона. Я думал, он уже умер. Он не имеет права уведомлять меня о необходимости присутствовать на каком бы то ни было слушании.

— Он уже лет двадцать не в своем уме, — с облегчением произносит Гувер. — Я не поеду. У нас тут разгар процесса.

Насчет судьи Сэмсона он не ошибается. Если бы адвокатам предложили путем голосования выбрать самого сумасшедшего федерального судью в округе, то Арни Сэмсон одержал бы сокрушительную победу. Но он мой большой друг и уже не раз вытаскивал меня из тюрьмы.

Кауфман поворачивается к помощнику шерифа:

— Скажи приставу, чтобы убирался. А будет создавать проблемы, вели шерифу его арестовать. Представляю себе реакцию! Шериф арестовывает федерального пристава! Ха! Такого наверняка еще не было. В любом случае мы никуда не едем. Нам надо продолжать процесс.

— А зачем вы обратились в федеральный суд? — спрашивает меня Гувер совершенно серьезно.

— Потому что в тюрьме мне не нравится. Что за дурацкий вопрос?

Помощник шерифа уходит, и Кауфман поворачивается ко мне.

— Я отменяю приказ о неуважении к суду. Вы довольны, мистер Радд? Полагаю, что ночь, проведенная в кутузке, достаточное наказание за ваше поведение.

— Что ее достаточно для признания процесса неправильным и отмены приговора, это точно.

— Не будем спорить, — говорит Кауфман. — Так мы можем продолжать?

— Вы же судья, вам и решать.

— А как насчет слушания в федеральном суде?

— Вы спрашиваете моего совета как адвоката? — ехидно спрашиваю я.

— Нет, черт побери!

— Тогда сами решайте, как отреагировать на уведомление. Черт, судья Сэмсон может запереть вас обоих в кутузку на день-другой. То-то будет весело!

12

Наконец мы добираемся до зала суда и занимаем свои места. Когда приводят присяжных, я специально очень внимательно на них смотрю. Все они наверняка уже знают, что ночь я провел в тюрьме, и им интересно, как это на мне сказалось. Так что пищи для пересудов я им не даю.

Судья Кауфман извиняется за задержку и предлагает начать работу. Потом он смотрит на Гувера, тот встает и говорит:

— Ваша честь, обвинению нечего добавить.

Этот дешевый спектакль разыгрывается исключительно с целью поиздеваться надо мной. Я поднимаюсь и, негодуя, обращаюсь к судье:

— Ваша честь, он мог сказать мне об этом еще вчера или хотя бы сегодня утром.

— Пригласите своего первого свидетеля, — резко бросает судья.

— Я не готов. Но я хочу заявить ходатайства. С официальным занесением в протокол.

Кауфман вынужден отпустить жюри. Следующие два часа мы отчаянно спорим, представило ли обвинение достаточно доказательств для продолжения процесса. Я привожу те же доводы. Судья все их отклоняет. Но мне это нужно для протокола.

Мой первый свидетель — неопрятный юнец, удивительно похожий на подзащитного. Его зовут Уилсон. Ему пятнадцать лет, он — наркоман, школу бросил и фактически является бездомным, хотя тетка и позволяет ему спать в гараже, когда здоровье становится совсем плохим. И он наш главный свидетель!

Близняшки Фентресс пропали в среду около четырех часов дня. Они уехали из школы на велосипедах, но до дома так и не добрались. Поиски начались примерно в шесть часов и продолжались всю ночь с фонарями, к полуночи к ним подключился весь городок. Тела нашли в грязном пруду на следующий день около полудня.