Современный зарубежный детектив-11. Книги 1-19 - Сол Херцог

в кресло, сжимает его окровавленные подлокотники. – Все улики указывают на другое: там, в Принстоне, ты был одержим мной и изнасиловал меня, думая, что я не знаю, кто ты такой. Теперь, годы спустя, ты скрыл нашу историю и нарушил все правила, когда принял меня – уязвимую кинозвезду – в качестве своего пациента, преследуя собственные цели. И когда, наконец, ты, манипулируя мной, заставил увидеть в тебе решение моих проблем, соблазнил меня, а Курт оставался единственным препятствием на пути к тому, чтобы заполучить меня раз и навсегда. И тогда сегодня вечером, в пугающе невменяемом состоянии, ты убил моего жениха в приступе ревности.

Она качает головой.

– Возможно, если бы ты смог заглянуть дальше собственного эго, ты бы понял все это гораздо раньше. Вот Мэгги… Мэгги обратила на это внимание. Она знала, что что-то не так, правда?

Он морщится, закрывает глаза.

– Надо было прислушаться к ней, когда у тебя еще была такая возможность. – Она качает головой. – Слава богу, я спасла ее от тебя.

– Мэгги любит меня! – Его глаза расширяются. – Она бы поручилась за меня. Мэгги встала бы на мою сторону.

– Неужели? – Она склоняет голову набок. – Я поговорила с ней сегодня, просто чтобы убедиться. Когда она приехала с картиной, то застала меня дрожащей, плачущей, явно травмированной. Я призналась, что ты преследовал меня и что недавно даже напал, и продемонстрировала видео – то, которое мы только что посмотрели. Я пообещала, что найду способ защитить себя, но ради ее собственной безопасности ей тоже следует держаться от тебя подальше.

– Она на это не купилась, – гаркнул он. – Она сказала, что не знает, кому верить.

– Конечно же знает. Она умная, я уже говорила это. – Она слегка пожимает плечами. – Полагаю, она, вероятно, пыталась помешать тебе прийти сюда, верно? В этот момент – дай угадаю – ты предположил, что она ревнивая, коварная сука, пытающаяся разлучить нас. Итак, ты сказал что-то убийственное, что-то непростительное. Ты сказал ей правду: сказал Мэгги, как мало она значила для тебя с самого начала.

Но он качает головой, и странная улыбка расплывается по его лицу.

– Твоя история не выдерживает критики. Если ты считала, что я напал на тебя, зачем тебе понадобилось обращаться ко мне за помощью? Либо ты знала, кто я, либо нет – третьего не дано.

Она подается вперед.

– Ты уверен?

Затем Лила закрывает глаза, прижимает ладони к ушам. Ее плечи поднимаются, руки сплетаются вместе, когда она, моргнув, открывает глаза, они расширяются и блестят.

– Ваша честь, я ничего не помнила о той ночи. Если бы Джона не показал мне, как разблокировать воспоминания, которые я подавляла, не знаю, вспомнила бы я когда-нибудь. Возможно, никогда бы не поняла, что он целенаправленно выслеживал меня и снова заманивал в ловушку.

Она моргает, вытирает глаза. Затем поворачивается к Джоне, ее губы сжимаются в тонкую, мрачную линию.

– Мое слово против твоего. И, наконец, мир встанет на сторону женщины. Потому что, имея все эти неопровержимые доказательства, кому, по-твоему, они поверят?

– Лила, пожалуйста, не делай этого! – умоляет он. – Я знаю тебя! Ты не такая!

– Ты ни хрена не представляешь, какая я! – выпаливает она в ответ. – Это настоящая я, Джона. Что? Не нравится такая версия? Я тебе угрожаю? – Она надувает губы. – Ты хочешь, чтобы я снова стала твоей милой, инфантильной пациенткой? Или как насчет бестолковой сексуальной подруги по переписке? Мне любопытно: какая фантазия была твоей любимой? Она свирепо смотрит на него. – Все, что, как тебе кажется, ты знаешь обо мне, все, что ты видел до сих пор – наши сеансы терапии, записи в дневнике, та ночь в моем доме? – все это было представлением. Ложью. Ты думаешь, я изменилась до неузнаваемости? – Она мрачно улыбается. – Ты меня совсем не знаешь.

Он задерживает дыхание, но затем очень тихо произносит:

– А как насчет той ночи в Принстоне? Разве это не ты была тогда?

Она моргает, прищурив глаза.

– Думаю, это была ты – женщина, в которую я влюбился. – Пауза. – Женщина, которую я все еще люблю.

Мгновение они молча изучают друг друга.

– Если ты действительно любишь меня, – говорит Лила, – признайся в том, что сделал со мной.

Он колеблется.

– В чем?

Кажется, она собирается с духом.

– Я хочу, чтобы ты признался, что изнасиловал меня. Почему ты просто не можешь признать это после стольких лет?

Она стоит перед ним в ожидании. Прямо за ней отчетливо вырисовывается «Икар», картина – эпическое перевоплощение единственного памятного сувенира Джоны: темной, размытой фотографии, на которой они вдвоем запечатлены в ту самую ночь. Она стоит перед ним, бледная, хрупкая и дрожащая. От ярости?

Или – возможно ли это – от страха?

– Произошло ужасное недоразумение, – медленно начинает он. – То, что, по твоим словам, я сделал с тобой той ночью… Я бы никогда ни с кем так не поступил.

Она удивленно моргает.

– Я не пытаюсь недооценивать твои чувства, но, Лила… что, если ты неправильно все помнишь.

– Я не хотела с тобой спать, – твердо говорит она. – Ты вынудил меня против моей воли.

– Мне так больно слышать это от тебя. Потому что для меня… – Он пристально смотрит на нее. – Это была лучшая ночь в жизни.

Вдалеке в темноте слышатся раскаты грома.

– Я согласен, что совершил несколько ужасных, непростительных ошибок. Мне не следовало брать тебя в качестве пациента. Я должен был сказать, что вспомнил тебя. Это было неправильно с моральной и этической точки зрения, я все это знаю. Но… – Он пристально смотрит на нее. – Я думал о тебе все эти годы, надеясь, что наши пути снова пересекутся. И, когда ты вернулась в мою жизнь… Я рассматривал это как свой единственный шанс. – Он поспешно вытирает глаза. – Боже, Лила, все эти годы я был влюблен в тебя!

Дикий раскат грома. И сквозь всезнающие глаза окон проявляется потрескавшийся небесный свод, подсвеченный внезапной неровной вспышкой.

Комната снова погружается в темноту, только белизна платья Лилы задерживается в отблесках молний. Он наблюдает, как она берет маску, вертит в ладонях.

– Ты сорвал с меня маску, – медленно произносит она, – но свою-то так и не снял.

– Из-за этих дурацких правил…

Она смотрит на него.

– А как насчет следующего утра?

Он колеблется.

– Если бы ты действительно думал, что та ночь была идеальной, – продолжает она, – ты бы захотел убедиться при свете дня, что я знаю, кто ты. Но ты не снял маску. Ты скрывал свою личность, потому что какая-то часть тебя понимала – ты совершил нечто отвратительное.

– В твоих словах есть