Современный зарубежный детектив-11. Книги 1-19 - Сол Херцог

Пока он пытался сформулировать план, успокоить дыхание, унять дрожь в руках, чуть поодаль послышались легкий металлический скрежет, тихое шарканье ног по мокрому полу…

Он открыл глаза.

Перед ним стояла Лила, ее белое платье-комбинация было пропитано кровью.

И все же…

Сейчас она чем-то отличалась от всех Лил, которых он знал. Это была не ранимая наивность с их терапевтических сеансов, не кокетливая инженю из дневниковых записей и не романтическая героиня из ее pied-à-terre. Эта Лила, стоявшая сейчас перед ним – эта Лила была совершенно новой.

– Лила? – прошептал он. А потом у него замерло сердце.

В одной руке она держала его перочинный нож. А в другой – предмет, который он никогда не забудет, неизгладимо запечатлевшийся в его памяти много лет назад…

Золотую маску.

2

Принстонский университет. Хотя она пробыла там уже шесть месяцев, это название все еще щекотало язык, словно нежный звон серебряного колокольчика. Она, Лила Крейн, была принята в Лигу Плюща! Даже сейчас от одной этой мысли у нее кружилась голова. Перед ней распахивало объятия будущее – бесконечное пространство возможностей.

Вплоть до Принстона ее жизнь однажды была разрушена и перестроена заново, когда Лиле было всего восемь. Сразу после смерти отца мать объявила, что пришло время перемен, что перемены пойдут им на пользу. Карен продала дом на ранчо в Рино, и они распрощались со своим плоским, тоскливым существованием и переехали на побережье, в место, которое выглядело блестящим и многообещающим: в Санта-Барбару.

В новом доме, объявила мать, они будут вести новый образ жизни: спокойное монашеское существование, навсегда освобожденные от влияния мужчин. Двенадцать лет, в течение которых Карен терпела гнев мужа, ожесточили ее, изменили. Она на собственном горьком опыте познала истину: по сути своей все мужчины эгоистичны, бессердечны и жестоки. И если женщина когда-нибудь встанет на пути, выбранном мужчиной, и не будет полностью соответствовать его нарциссическим целям, ее будут избивать дубинками до тех пор, пока она не сломается в молчаливом согласии.

Карен поклялась, что сделает все возможное, чтобы защитить дочь, но она знала, одного ее влияния недостаточно. Поэтому она заставила Лилу поклясться никогда не впускать мужчину в свою жизнь. Добившись своего, объяснила Карен, мужчины станут причинять боль и лишат ее с таким трудом завоеванной свободы. Она должна пообещать, что никогда не пожертвует этой свободой.

Они начали все сначала в миссионерском доме с его манящими арочными окнами и веселой гофрированной крышей, доме, который открывал двери прямо к Тихому океану. Лила с трудом могла в это поверить; пыльный простор прошлого уже казался слишком далеким. Вместе они посадили лимонные деревья и авокадо, клубнику, помидоры, базилик. Они научились жить в гармонии с землей, вели образ жизни, который казался плодотворным и зрелым. В безопасности в их мирном убежище Лиле внушили, что все, в чем она когда-либо нуждалась, все, в чем она когда-либо будет нуждаться – это ее мать; и она поверила в это, изо всех сил стараясь не огорчать ее. Постепенно Лила начала расцветать.

Каждый день она встречала раннее утро, ступая на теплую испанскую плитку и направляясь к воде. В ее новом существовании первой вещью, которую нужно было выбросить, стали туфли. Крошечные кристаллики песка застревали между пальцами ног, и независимо от того, сколько раз она принимала душ или как часто начисто скребла тело, все равно замечала, что они задерживаются на коже, сверкая на свету. Она так много времени проводила у океана, что сама начала впитывать частичку солнца, приобретая собственное сияние. Подростковая склонность к угревой сыпи постепенно исчезла, и ее волосы, темно-русые в естественном состоянии, стали льняными и блестели на свету.

Волосы Лилы стали ее отличительной чертой – густая соленая грива, которую нельзя было не заметить. С тех пор как они переехали, она отрастила ее настолько, что кончики локонов щекотали талию. Она не пользовалась утюжком (он казался электрической лопаткой, каким-то ужасающим приспособлением для пыток) и не задумывалась о макияже, предпочитая легкость естественного состояния. Вскоре она решила, что ненавидит брюки, находит их тесными и неудобными; независимо от времени года она быстро надевала развевающееся платье поверх купальника, а еще быстрее стягивала его через голову и бросалась в волны.

Именно так она стала самостоятельной, так научилась ориентироваться в мире. Поэтому, когда Лила приехала в Принстон и впервые прошла через легендарные ворота Фитцрандольфа[34], инстинктивно поняла, что является аномалией, золотым детенышем в остальном рыжевато-коричневом выводке. У нее было такое чувство, словно она прошла через портал и попала в другую реальность: обширную территорию замка с его имперской архитектурой и внушительной каменной кладкой, готическими шпилями, ухоженными пейзажами и нарядными кирпичными дорожками, кишащими такими же нарядными и ухоженными студентами в опрятных поло, с аккуратными хвостиками, в кардиганах с крошечным животным в качестве эмблемы. Они были такими гладкими, такими прилизанными – их было много! Их волосы были идеально уложены, одежда искусно подогнана по фигуре, четкость движений и точные очертания силуэтов – какое-то сложное математическое уравнение, которое она, казалось, не могла разгадать. Все они были такими утонченными, так непринужденно принадлежали высшему свету.

И вот Лила оказалась в центре всего этого: неотесанная и растрепанная, сладко потягиваясь, скатывалась с кровати, торопливо расчесывала сказочные спутанные волосы, надевала платье солнце даже в самые холодные зимние месяцы. Как она оказалась среди этого совершенно нового вида? Она смотрела на них со странным восхищением, не чувствуя никакой необходимости меняться, чтобы соответствовать их образу; и они, в свою очередь, были очарованы. Ее сверхъестественная непохожесть, явное отклонение от статус-кво обладало определенной магнетической силой. Как женщин, так и мужчин привлекала ее экзотичность, и она научилась извлекать выгоду из своего исключительного очарования и использовать его в полную силу. Она мгновенно завела друзей; и те, кто выбрал ее, были могущественными, элитой этого чрезвычайно привилегированного мира. Она проводила вечера в Ivy и Cottage – самых эксклюзивных из принстонских клубов, где быстро завоевала симпатию их членов и начала получать приглашения на частные собрания.

Она изучила место действия и почувствовала, что понимает его неявные правила. Она видела, что социальный порядок в Принстоне был строго иерархическим (как и во всех обществах); но, учитывая закрепленный за Принстоном имперский статус, его вертикальная ступень была еще более безжалостной, его зенит был намного выше, и достичь его куда труднее. Но Лила упорно трудилась, чтобы поступить в Принстон, и ей нравилось бросать вызов. Она была полна решимости сделать все, что потребуется, чтобы взобраться на самую вершину.

А