Миланский вокзал - Якопо Де Микелис

но их объединяла какая-то семейная атмосфера: все они были довольно худыми, с бледным цветом лица и одеты одинаково – смесь старых рваных костюмов и сшитых вручную одежд, дополненных браслетами и ожерельями из кости или дерева. У них были луки и копья ручной работы. В целом они выглядели как донельзя странные индейцы из подземного города.

– Наконец-то ты проснулся, – раздался позади него энергичный голос. – Мы уже несколько часов ждем; я начал бояться, что у тебя башка проломлена…

Они уже всё давно поняли, не было смысла продолжать притворяться. Не без труда, связанный и онемевший, Рикардо вывернул шею, силясь повернуть лицо в ту сторону, откуда доносился голос. Увидев, кому он принадлежал, инспектор был ошеломлен. Если б он мог, то ущипнул бы себя, дабы убедиться в том, что это не сон. Генерал?! Нет, он не ошибся – старик лет семидесяти, седой и бородатый, худой, не очень высокий… Это, без сомнения, мог быть только он – и в то же время был сам на себя не похож. Он не был немым и, как убедился Меццанотте, даже не хромал. Но дело было не только в этом. Радикально изменились его осанка и поведение.

По кивку Генерала двое мужчин бросились к Меццанотте и подняли его за руки. Как только они отпустили его, он зашатался, и головокружение заставило их снова поддержать его. Старик стоял перед ним с ироничным огоньком в глазах.

Его выправка была военной – ноги на ширине плеч, прямая спина; образ завершала старомодная винтовка на его плече. Пережиток войны, как и пистолет, из которого в него стрелял Призрак, несомненно. Все в нем излучало авторитет и харизму.

– Закройте рот, молодой человек, а то в него залетит муха.

Все еще слишком ошеломленный, Рикардо уставился на него, не в силах произнести ни слова.

– Как думаешь, ты сможешь идти? – спросил его старик, и, когда Меццанотте кивнул, он отдал своим подчиненным приказ погасить огонь и подготовиться к отходу.

– Так точно, Генерал! – ответили те в унисон.

Там, наверху, его тоже так называли. Одно и то же прозвище, но сейчас оно звучало совсем по-другому. Здесь его использовали с почтением и уважением, не было даже тени насмешки.

Через несколько минут ошеломленного Меццанотте грубо окликнули, призывая присоединиться к небольшой колонне, которая отправилась по тропинке вверх по склону. Кроме Генерала, он насчитал еще шесть человек. Слишком много, чтобы пытаться сбежать. Кроме того, он был связан и не имел ни малейшего представления о том, куда идти.

«Итак, – размышлял Рикардо, – еще одна часть истории Сконьямильо оказалась правдой». Он нашел «тех, кто внизу», хотя правильнее было бы сказать, что это они его нашли. Слепыми они не были, но сумасшествие не исключалось. А если они людоеды, он скоро узнает об этом…

Генерал, возглавлявший группу, остановился, чтобы подождать Меццанотте, а затем пошел рядом с ним.

– Всё в порядке, молодой человек? Как твоя голова? Когда мы доберемся, я дам тебе возможность осмотреть ушиб.

– Куда вы меня ведете? – спросил его Меццанотте.

– О, скоро ты сам все увидишь. Это близко, долго идти не придется.

– Это вы ее захватили?

Генерал бросил на него недоуменный взгляд.

– Девушку, Лауру Кордеро. Вы ее похитили?

– Нет, мы не имеем к этому никакого отношения.

– Но это был Призрак, а он один из ваших, верно?

– Кто?.. А, Адам… Да, это его рук дело. Но его нет с нами. Больше нет.

– Вы хотя бы знаете, жива ли она еще?

– Да, насколько нам известно. По какой-то причине – которую я, честно говоря, не могу объяснить, – кажется, Адам пока не убил ее, – ответил старик. – Впрочем, хватит разговоров. Мы потеряли слишком много времени, надо спешить. – И он ускорил шаг, призывая своих людей сделать то же самое.

Тем временем они достигли подножия стены пещеры. Прошли по ней до устья туннеля шириной и высотой в пару метров, скрытого за валуном. Несколько минут шли по нему только при свете факелов; затем, после поворота, в конце туннеля появилось свечение, которое усиливалось по мере их приближения.

Один за другим те, кто был перед ним, продвигались к сияющему свету на выходе из туннеля, позволяя ему поглотить себя. Когда настала очередь Меццанотте, на него обрушился свет, настолько яркий по сравнению с темнотой, из которой он вышел, что Рикардо был вынужден несколько раз моргнуть, ослепленный, прежде чем его глаза более или менее адаптировались.

Это было не первое и не последнее его приключение, но от увиденного у него перехватило дыхание. Он не мог поверить, что такое место существует, это было просто невозможно. Однако оно находилось прямо перед ним.

* * *

Темнота.

Когда я очнулась, то оказалась в кромешной тьме. Я лежала на грубом вонючем одеяле, натянутом на что-то, похожее на бетон. Я чувствовала себя оглушенной и растерянной. Где я и как долго я здесь? Я даже не представляла.

Я изо всех сил старалась привести в порядок свои обрывочные воспоминания и понять, как попала сюда. Я пошла за двумя детьми до подземной железнодорожной станции, где у меня случился один из приступов… Придя в себя, я начала возвращаться, не сводя глаз с мобильного телефона в ожидании сигнала – нужно было позвонить Кардо… Кто-то схватил меня сзади, а я была еще слишком слаба, чтобы сопротивляться… Нападавший поднял меня на руки и взвалил на плечи. Я помнила, как меня швыряли в какие-то туннели, где я практически теряла сознание… Больше ничего в памяти не было.

Я вытянула руки и двигала ими вслепую, пока не коснулась стены, также бетонной. Затем встала и попыталась сделать несколько шагов, но обнаружила, что к моей лодыжке привязана цепь. Я почувствовала ее. Она была закреплена навесным замком и была не длиннее метра. Другой конец был привязан к трубе, идущей вверх по стене. Об освобождении не могло идти и речи – я была пленницей в этом странном месте.

Охваченная страхом и отчаянием, я рухнула обратно на свое место; по моим щекам текли слезы. В какой кошмар я влипла? Я горько пожалела о том, что в одиночку полезла в подвальное помещение вокзала. Я сама напросилась, это моя вина…

Через некоторое время я перестала плакать. В горле пересохло, а мочевой пузырь разрывался. Осмотрев пол, я обнаружила маленькую бутылку минеральной воды, которую жадно выпила, понюхав ее на всякий случай, и пластиковое ведро, куда с неохотой помочилась.

От холода и влажности я покрылась мурашками. Потерла голые руки и ноги, в очередной