Тайны дубовой аллеи - Дж. В. Фелл

Юркнул за угол, пулей взлетел по лестнице, напялил мантию, нахлобучил шапочку и уже в таком обновленном виде добрался наконец до обеденного зала. Дорогу спрашивать не пришлось, безошибочно сориентироваться помог запах жареного бекона и медовых плюшек. Пришел, пожалуй, рановато, свободными оставались почти все столы. Но Токслей был уже здесь, как всегда оживленный и бодрый.

– О! Капитан! С выходом в свет вас! Между прочим, надевать мантию к завтраку необязательно, достаточно форменного костюма.

– Ну, это кому как, – пробормотал Веттели удрученно. – Мне, к сожалению, без нее пока не обойтись. – Сказал так, а сам подумал, сколь же глупо он будет смотреться в этой длиннополой черной хламиде на занятиях по военному делу. – Но как в ней строем командовать – не представляю. Еще кисточка эта… Чудно! – Он представил, как кисточка болтается перед прицелом.

Токслей шумно рассмеялся:

– Господи, да кто же заставляет вас вести военное дело в мантии! Полковник Гримслоу, к примеру, являлся на занятия в своем старом мундире, тот еле сходился на пузе. А ваш пока еще вам впору, уж не знаю, надолго ли. – Он расхохотался снова. – Если что, обойдетесь свитером.

– Нет, – мрачно возразил Веттели, сам не зная зачем, умнее было бы промолчать, – свитером я не обойдусь. Меня в нем принимают за школьника.

– Кто? – удивился Токслей.

– Все.

– Нет, правда? – заинтересовался лейтенант. – Ну-ка, снимите мантию, интересно на вас взглянуть! Может, все не так плохо, как вам кажется? И шапку, шапку тоже!

Веттели с обреченным видом исполнил просьбу.

– Да! – признал Токслей, внимательно изучив сослуживца со всех сторон. – Так никуда не годится. Господи, да вы и правда совсем мальчик! Я бы сам принял вас за ученика, не будь с вами знаком. Забавно! В форме вы смотритесь более внушительно.

– Форма мне надоела, – пожаловался Веттели. – Буду носить штатское, даже если оно – мантия… Кстати! – вспомнил он. – Встретил сегодня в коридоре одного субъекта в круглых очках, кажется, он историк. Хотел вытребовать у меня какой-то реферат. Не подскажете, как его зовут, а то он не представился.

– А-а! – усмехнулся лейтенант. – Встретились с нашим Шалтаем-Болтаем? Нет, не подумайте, что это просто прозвище. Его действительно так зовут: Уилберфорс Шалтай. Пренеприятная личность, дети от него стонут.

– Надо же! – присвистнул Веттели. – Еще и Уилберфорс! Неудивительно, что у него дурной нрав. Должно быть, нелегко ему приходится в жизни.

– Ваша беда в том, – назидательно молвил Токслей, – что вы всегда ищете оправдания чужим грехам.

Следующие два дня прошли для Веттели очень напряженно: он изучал программы по своему курсу и удивлялся, кто, а главное, когда их составлял. Автор, несомненно, был большим знатоком военного дела, вот только жил он в ту эпоху, когда не было ни бронеплойструмов, ни боевых големов, а может, и порох-то не успели изобрести. Во всяком случае, развивать меткость ученикам предлагалось по старинке, при помощи лука и стрел, а выпускной класс допускался до арбалета.

Сам Веттели, имевший репутацию отличного стрелка, арбалет даже в руках не держал. Он пытался освоить традиционный бамбуковый лук со стрелами из тростника, чтобы обходиться без лишнего шума в ночных вылазках, но дело не пошло. Нет, в неподвижную цель он бы, может, и попал, если бы не было бокового ветра… Но у них с неизвестным автором программы были совершенно разные представления о войне. Единственным совпадением оказалась строевая подготовка. «Ну, значит, с нее и начнем, а дальше будем действовать по обстановке, – решил для себя Веттели. – Главное, чтобы без громких песен в школьном дворе».

Но не дошло даже до строевой. На шестое утро его призвал профессор Инджерсолл:

– Норберт, дорогой! Выручайте!

Это прозвучало так экспрессивно, что Веттели даже испугался, что тут у них стряслось.

– Беда у нас, Берти, беда!.. Вы простите, что я к вам по имени? Ведь я знал вас еще младенцем. Когда ваш дед был еще жив… Так о чем это мы? Ах да! Наш биолог мистер Скотт вынужден срочно уехать на месяц-другой, у него личные обстоятельства. Очень не хотелось бы исключать его из штата и брать на это место нового человека. Вы ведь согласитесь его подменить? Как у вас с естествознанием?

С естествознанием у Веттели было хорошо, как и с прочими предметами школьного курса. Если что-то и подзабылось за прошедшие годы – вспомнить недолго. Если бы не военное дело, с которым надо было что-то решать: на одной строевой не выедешь.

– Ах, да боги с ним, с военным делом! Оно не входит в обязательный государственный минимум, без него можно временно обойтись, наго́ните во втором триместре. А без естествознания мы пропадем. Так что сразу после выходных приступайте. Нагрузка довольно большая, по двенадцать часов в неделю у мальчиков и у девочек…

– У девочек! Естествознание! Ох! – Это вырвалось невольно, не помогла даже армейская привычка никогда не перебивать старших по званию.

Отчего-то большинство людей склонны считать юных девиц из хороших семей невиннейшими созданиями, не имеющими ни малейшего представления о скрытых сторонах взрослого мира. Но у Веттели был друг, у которого он нередко и подолгу гостил на каникулах. А у друга имелись многочисленные сестры, у сестер – подруги. С тех пор Веттели знал совершенно точно: когда речь заходит о пестиках и тычинках, эти юные особы понимают гораздо больше, чем следует.

Причину его сомнений профессор угадал сразу, должно быть, тоже не обольщался насчет своих учениц.

– А мы поступим так, – придумал он. – Вести занятия у двух последних курсов попросим мисс Фессенден, думаю, она не откажет. А с младшими вам будет легче. Согласны?

– Так точно… то есть согласен, сэр.

Мысль о том, что они с Эмили на какое-то время станут коллегами, приятно согревала душу.

2

Школьная жизнь постепенно входила в привычную колею, и три недели спустя ему уже смешно было вспоминать, с каким беспокойством он шел на первый урок к девочкам…

Тут, ясности ради, следует заметить, что эксперимент по совместному обучению, которым школа Гринторп так гордилась, на деле зашел не слишком далеко. По сути, это были две школы, объединенные одним названием, общим зданием и хозяйством, общим руководством и отчасти общими учителями. При этом девочки занимали левое крыло замка, а мальчики – правое, в каждом были свои жилые и служебные помещения, свои классные комнаты. И уроки для мальчиков и девочек проводились отдельно. Даже внутренний двор школы был предусмотрительно перегорожен чугунной оградой, по мнению Веттели, чисто символической. Хоть и была она выше человеческого роста, но если и служила для кого-то препятствием,