Михаил Петров - Гончаров и дама в черном

Естественно, я здорово смутился и не нашел ничего лучшего, как, приплясывая перед ней в исподнем, несколько минут извиняться. Однако ни мой вид, ни мои извинения не произвели на нее никакого впечатления. Казалось, она ничего этого не видела и не слышала. До такой степени была перепугана, бедняжка, что я всерьез встревожился за ее разум.

Проводив в комнату, я оставил ее на несколько минут одну, чтобы одеться и привести себя в божеский вид. Каково же было мое удивление, когда я вернулся к ней в комнату! Казалось, за эти пять минут, что я отсутствовал, она ни разу не моргнула глазом и не дрогнула ни единым мускулом. Ну а дальше я вам ничего рассказывать не буду, потому как весь наш диалог записал на пленку. Это даст вам возможность глубже понять ее шоковое состояние и ту причину, что привела ее ко мне в восемь часов утра.

* * *

" - Вера Григорьевна, что с вами? - встревоженно прогудел диктофон голосом тестя. - Господи, да очнитесь же вы! Сейчас я дам вам рюмку водки.

- Давайте, - неживым, равнодушным голосом согласилась Кравчук.

- Ну вот и славно, вот и чудесно! - после перезвона рюмок проворковал тесть. - Через несколько минут, я ручаюсь, вам станет лучше. А пока присядьте в кресло или на диван, ни о чем не думайте, и скоро вас отпустит.

- Да, я присяду, - тем же безжизненным тоном ответила женщина и, судя по всему, шлепнулась на диван. - И думать я ни о чем не буду, а то вообще сойду с ума.

- Вот поэтому-то я и советую вам расслабиться. Выпейте еще рюмочку, а когда опьянеете, все мне расскажете. Так вам будет легче.

- Вы правы, налейте, пожалуй, еще одну".

Послышался судорожный глоток, который сменился кашлем, а немного погодя голос Веры Григорьевны, уже немного окрепший, объявил:

" - Спасибо, Алексей Николаевич, мне гораздо лучше. Из вас бы действительно мог получиться отличный психиатр.

- Безусловно, - довольный своей работой, загугукал полковник. - Тем более у меня свои, отличные от всех методы. Но, дорогая Вера Григорьевна, давайте перейдем к делу, как я понял по вашему состоянию, оно не пустячное.

- Да, я была у вас в предыдущее воскресенье, то есть неделю назад. Сегодня опять воскресенье, восемь часов утра, - стараясь сосредоточиться, уточнила она время. - За ту неделю, что меня у вас не было, у нас в доме произошел ряд странных, если не сказать жутких, явлений. Я постараюсь излагать подробно и в той последовательности, как все происходило. Если вам станет что-то непонятно, то возвращайте меня назад к тому или иному моменту.

- Можете не сомневаться, Вера Григорьевна. Я весь внимание.

- Первый эпизод, показавшийся мне не совсем обычным, произошел уже в воскресенье, после того как я вернулась от вас домой. В столовой пили вино и веселились сын мужа, Геннадий Петрович, его супруга, Ольга Федоровна, и их сын Олег. Сам по себе этот факт неприятен, старик умер совсем недавно, но не в этом дело. Во главе стола сидела и заправляла всей компанией сестра старика, Светлана Геннадьевна, хотя раньше, как я уже говорила, заходила она в наш дом крайне редко. А тут сидит, хохочет и говорит всякие сальности в отношении своего умершего брата. И эти сальности со вкусом подхватывают и повторяют остальные, включая сына.

Но не это повергло меня в шок и заставило вскрикнуть. На стене, над телевизором, висел портрет Петра Геннадьевича большого формата. Ранее он лежал у нас среди других фотографий, а в то воскресенье неожиданно появился на стене. К нему была приклеена огромная борода и шевелюра, очень похожая на ту, что носил наш недавний неожиданный гость. Но оказалось, что это еще полбеды, страшным было другое. Они словно сошли с ума, у каждого изо рта торчала стеклянная трубочка, которую они заряжали кусочками жеваной бумаги и плевали ею в портрет.

- А-а-а, вдовушка пришла! - увидев меня, пьяно захохотала Светлана. Со случки вернулась, сука потасканная. Ну, садись за стол, будем вместе праздновать смерть старого козла. Подох ненавистный старец. Представляю, каково тебе было с ним в постели! И на что только не пойдешь из-за денег! Ты и под ишака ляжешь, не то что под старца. Ну теперь хоть вздохнешь свободно. Садись, шалава, и выпей за то, что наконец-то отмучилась. Да не криви рожу, ты небось готова была своими руками его удавить сразу же после того, как он написал завещание.

Такие или примерно такие жуткие оскорбления сыпались на меня градом, а я стояла и молчала, не имея сил шевельнуть даже пальцем. А когда ее гнусности начали иссякать, то на помощь ей пришел наркоман Олег. На меня посыпался такой отборный мат, которого я не слышала даже от своего бывшего мужа-алкоголика.

Сама не помню, как я потеряла сознание, а очнулась уже вечером на полу. Первой моей мыслью было то, что я просто спала и видела кошмарный сон, но, осмотревшись, поняла, что это не так. Стол был завален грудой грязной посуды, а над телевизором висел весь заплеванный портрет старика. И еще на столе лежал лист бумаги, на котором чьей-то небрежной рукой было нацарапано. "Шлюха, помой посуду и приберись в комнате, если не хочешь, чтобы тебя, как паскудную сучонку, вышвырнули из дома этой же ночью".

От тоски и унижения мне хотелось выть. Однако, зная крутой нрав Геннадия Петровича, я с трудом себя сдержала и, собрав грязную посуду, побрела на кухню. Ему ничего не стоило отвезти и выкинуть меня ночью в чистом поле подальше от города.

Помыв посуду, я так же покорно прибрала в комнате, отчистила портрет своего мужа от плевков и запрятала его глубоко в шифоньер. А потом без сил повалилась на кровать.

В полубреду я провела ту воскресную ночь. Необходимо было что-то срочно предпринимать, потому как жить дальше в такой атмосфере, в которую мне пришлось вчера окунуться, было подобно смерти. Я понимала, что, так или иначе, если не со света, то из дома-то они меня обязательно выживут или просто, отобрав последнее, вышвырнут, как шелудивого котенка. Утром, дождавшись, когда все уедут из дому, я вытащила пакет с документами о наследовании и поехала к тому самому нотариусу, что когда-то оформлял мое наследство.

Встретил он меня как родную дочь, потирал руки, похихикивал и заверял, что конечно же поможет организовать мне размен дома. Дура, я ему поверила. Растаяла и чуть было не заплакала ему в жилетку.

- Не надо плакать, деточка, - поглаживая мои волосы, улыбался он. - Все будет как надо. У Гриценко проколов не случается. Давайте-ка сюда все ваши документы, я должен внимательно их посмотреть, а завтра в это же время жду вас у себя в офисе. Тогда-то мы с вами и обсудим все более предметно и конкретно.

Боже мой, какая же я дура, я отдала ему все документы! Все, начиная от паспорта и кончая самим завещанием, и при этом не взяла с него даже вшивой расписки. Наутро, переполненная радостью и надеждами, я явилась к нему в контору к самому ее открытию и прямо с порога, улыбаясь во весь рот, пропела:

- Доброе утро, дорогой Анатолий Игнатьевич! Как наши дела? Надеюсь, что все в полном порядке?

- Здравствуйте, - посмотрев на меня как на дуру, сухо ответил он. - Вы, вероятно, с кем-то меня перепутали. Я вижу вас впервые. Что вам нужно?

- Анатолий Игнатьевич, так ведь я у вас вчера была, - думая, что это обычный старческий склероз, попыталась напомнить я о себе. - Я Вера Григорьевна Кравчук.

- Никогда не слышал такой фамилии. Извольте сейчас же объяснить, что вы от меня хотите, или немедленно убирайтесь, у меня много работы.

- Но как же так? - чувствуя, как пол уходит из-под моих ног, прошептала я. - Вчера утром я принесла вам целую кипу документов на наследование одной трети дома умершего мужа, Петра Геннадьевича Арбузова, а сегодня вы бесстыдно мне говорите, что такого не было.

- Полная чушь! Женщина, вы либо больны и вам необходимо вызвать психиатрическую бригаду, либо отъявленная аферистка, и тогда я вызываю наряд милиции. А пока этого не случилось, немедленно покиньте кабинет.

Он тут же вызвал охранника, который в полном смысле этого слова вышвырнул меня на грязный асфальт тротуара. Взвыв волчицей, я на карачках доползла до первой скамейки и, усевшись там, застыла, окаменела от безысходности ситуации. Сколько я так просидела, не знаю. Помню только, когда наступил вечер, я очнулась на какое-то мгновение и открыла пачку сигарет. Она оказалась совершенно нетронутой, значит, за все это время, за весь день я ни разу не закурила, в то время как обычно я высаживаю больше пачки.

Не знаю, как я дотащилась до машины, как умудрилась доехать на ней до чужого теперь дома, не знаю, как въехала во двор. Не помню, как поднялась на второй этаж и упала на кровать. Все остальное - один сплошной кошмар, бред, накрепко перекрученный действительными событиями, и отличить, разделить их теперь я просто не в состоянии. Начинаешь вспоминать вроде бы реальный факт, когда я ползла в ванную, чтобы напиться воды, а память тут же услужливо предлагает Светку, плюющую в меня слюнявыми шариками.