Смерть Отморозка. Книга Вторая - Кирилл Шелестов

— В Москве столько возможностей! — пыталась уговаривать она мужа. — Все хотят жить в Москве!

— Я не хочу, — сухо отвечал Норов.

— Но почему?! Такой огромный город, красивый, удобный! Можно будет ходить по выходным в музеи и театры вместе с Иваном, не то, что здесь! Нас там никто не знает, никаких разговоров, никаких сплетен. Если тебе не понравится у Леонида Яковлевича, всегда можно будет уйти в другое место. Наверняка возникнут предложения.

Норов лишь морщился и неопределенно пожимал плечами. Он не мог ей объяснить, почему он не хочет ехать в Москву и устраиваться к Леньке, как не мог ей объяснить, почему нехорошо дружить с Ольгой Осинкиной и Людмилой Петровой. Он вообще ничего не мог ей объяснить.

— Зачем со всеми ссориться? — беспомощно недоумевала Верочка. — Все равно у нас в стране ничего нельзя изменить. Всем все нравится!

— Мне не нравится.

— Но почему? Разве плохо мы жили? Зла никому не причиняли. Маме даже владыка тебя все время хвалил; говорил, что ты много делаешь на благо церкви и для спасения своей души.

— Ну, раз владыка хвалил, значит, действительно, зря я переживаю.

Владыку Норов не уважал вовсе. Когда-то тот учился в ПТУ на слесаря, но не закончил; принял постриг и быстро сделал церковную карьеру. Ни умом, ни благочестием владыка не отличался: он крепко выпивал, ежегодно менял дорогие машины, был жаден и несдержан; с подчиненными порой у него доходило до рукоприкладства.

При Саратовской епархии действовал Комитет православных женщин, занимавшийся благотворительностью, организацией праздников для детей и паломническими поездками. Комитет возглавляла племянница владыки. Теща Норова мечтала попасть в руководство этого комитета, и, благодаря дипломатическим усилиям отца Николая, выполнявшего роль посредника между Саратовской епархией и мэрией, ее назначили заместителем председателя. Должностью этой она необычайно гордилась; заискивала перед толстой самоуверенной племянницей владыки и важничала перед обычными верующими женщинами. Верочка тоже сделалась членом комитета, но занимать в нем какую-нибудь руководящую должность Норов ей запретил. Ему и без того приходилось выслушивать пересказы мудрых суждений владыки на темы быта и морали. И теща, и Верочка с нетерпением ждали, когда же владыку сделают митрополитом.

Норов знал, что обе непрерывно молились о том, чтобы Господь его вразумил, и он принял, наконец, предложение Леньки Мураховского, или чтобы произошло чудо, и Норова вернули в мэрию на ту же должность. Они ездили в Саровскую пустынь и там соборовались, стояли всенощную и литургию. Им были явлены какие-то знамения, так что Верочка вернулась радостная и окрыленная.

Но чуда не произошло, и когда Норов и Верочка не получили приглашения ни на новогодний губернаторский бал, ни на бал в мэрии, Верочка горько плакала. Утратив надежду на то, что все наладится, Верочка невзлюбила Саратов. Теперь она мечтала уехать из него.

Прежде Норов был уверен, что в лице Верочки он обрел любящую женщину, которая готова посвятить ему жизнь и в любых испытаниях оставаться на его стороне. Он заблуждался. Жизнь у каждого из них была своя, отдельная, и цели их не совпадали.

***

На кухне аппетитно пахло жареной рыбой, специями и чем-то еще, горячим и ароматным. От кастрюль и сковородок на плите под запотевшими прозрачными крышками поднимался пар; стол был сервирован по правилам: с тарелками и приборами разных размеров, салфетками из материи, которые Ляля отыскала Бог весть где. Стояли две бутылки с белым вином.

— Ого! — обрадовался Гаврюшкин, втягивая ноздрями манящие запахи и потирая руки. — Вот это пахер! Я голодный, как слон!

— У тебя по-другому бывает? — хмыкнул Норов.

— Я филе лосося приготовила, креветки и пасту, — похвасталась Ляля. — И еще овощи потушила.

— Во молодец! — похвалил Гаврюшкин. — С двумя детьми тебя замуж возьму! Давай, накладывай! Мне — всего понемногу.

— Ему всего помногу, — поправил Норов.

— Вы бандаж-то купили?

— Да купили, купили! — нетерпеливо ответил Гаврюшкин. — Вон у Нора.

Норов положил на край стола коробку в пластиковом аптечном пакете.

— Давай сначала бандаж на Пашку наденем, а после уж кушать сядем, — предложила Ляля. — Ему же больно!

— Давай сперва пожрем! — запротестовал Гаврюшкин. — У меня уже сил нет! Он два дня терпит, еще полчаса потерпит, не умрет.

— Ты садись, а я Пашке помогу, — решила Ляля и, не дожидаясь ответа, принялась накладывать Гаврюшкину столовой лопаткой в тарелку разной снеди. — Тут соусы, там горчица, это еще какая-то приправа, я, правда, попробовать не успела, но, выглядит интересно.

— Я че, один что ли буду есть? — спросил Гаврюшкин, усаживаясь и подвигая к себе тарелку.

— С каких это пор тебя смущают правила приличия? — отозвался Норов.

— Отвянь! — бросил Гаврюшкин, принимаясь за еду.

— Ты вина-то себе налей!

— Ага. А виски есть?

— Мне кажется, все крепкое, что у меня имелось, ты уже выпил, — заметил Норов. — Но в машине есть бензин, можешь попробовать.

Ляля взяла коробку и открыла ее большими ножницами.

— Та-ак, давайте разбираться, — протянула она, доставая бандаж. — О, гляди-ка, он с плечиками! Удобно. Снимай джемпер, а футболку оставь, а то, если его на голое тело надеть, он кожу натрет.

Норов стащил джемпер, Ляля помогла ему надеть бандаж и потуже затянула застежки на липучках.

— Так не жмет? Дышать можешь?

— Все хорошо, не беспокойся, — заверил Норов. — Спасибо. Ловко ты с ним управляешься.

— Опыт есть. Паш, как тебе удается такую форму сохранять?

— Да он не жрет ничего, вот и тощий! — с набитым ртом буркнул Гаврюшкин.

— Какой он тощий, он весь в мышцах! — возразила Ляля. — Питается правильно и тренируется. Да, Паш? Ты добавки какие-нибудь употребляешь? А витамины? Сядь, попробуй, удобно? Не давит?

— Ничуть!

— Что есть будешь?

— Все, что дашь. Только пасты, пожалуйста, поменьше. Лучше овощей.

— Хорошо, как скажешь.

Она разложила еду по тарелкам, Норов налил вина ей и себе, и оба присоединились к Гаврюшкину.

— Ему делать нечего целыми днями, вот он и качается, — жуя, не унимался Гаврюшкин, задетый комплиментом Ляли Норову. — А с этой работой вернешься домой в девять, поужинаешь, кино малость поглядишь и спать. Вот брюхо и растет.

Он налил себе вина и выпил, оставив на бокале следы жирных губ.

— А ты на ночь не ешь, — посоветовала Ляля.

— А когда ж мне есть? На работе-то некогда!

— Очень вкусно, спасибо, — сказал Норов.

— Понравилось? — обрадовалась Ляля.

— Не то слово!

— Путево! — поддержал Гаврюшкин. — Тебе ресторан надо здесь свой открывать.

— Положить еще?

— Я — пас, спасибо, — сказал Норов.

— Не откажусь, —