Путь варга: Пастыри чудовищ. Книга 1 - Елена Владимировна Кисель

Чудом ухожу от новой атаки. Выхватываю кинжал-атархэ, сшибаю тхиора ударом рукоятки. Подскакивает и почти вцепляется мне в ногу.

Черт, не убивать же их… хотя, может, и не их.

Грызи достаёт-таки одного кнутом, а я выкидываю атархэ в воздух. Останавливаю у горла Бэртака и рявкаю:

— Быстро отозвал зверей, считаю до двух! Раз!

На меня прыгают с двух сторон. Готовлюсь отдать приказ ножику.

Шнырень свистит во второй раз. Иначе. Тихо-мирно-переливчато. И тхиоры останавливаются.

Недоверчиво поднимают острые мордочки: нельзя, что ли?

Размером побольше ласки. В полтора раза. Окрас разный: от кофейного до белого с серыми подпалинами. Золотистые умные глазки. Плотно прижатые ушки.

Припрыгивают на месте и так и полыхают азартом: нельзя, что ли? Почему нельзя? Такая веселая игра. Славная добыча. Мы бы сейчас этих двоих так разделали…

Одного остановила Грызи, еще один попал под кнут. Подпрыгивают четверо. Из шестерых — трое взрослых. Видать, те самые, которых Шнырень стащил у разводчика. Трое поменьше: детеныши.

Грызи успокаивает и усыпляет остальных, я отзываю атархэ. А Шнырень тем временем стоит у стены. И глазами лупает с непониманием.

— Почему они вас не тронули? Не послушались команды?

— Потому что не решили, можно ли атаковать варга, — сквозь зубы отзывается Грызи. — Мел, собери тхиоров, повезешь в питомник. А нам с вами придётся всё-таки побеседовать.

Шнырень ведет себя нагло. Развязно раскидывается в подранном креслице. Закладывает ножку за ножку и запахивает халатик. И ухмыляется в лицо Грызи. Настолько туп, что даже не понял, во что вляпался.

— Старикашка Коэг мне копейки платил. Вы хоть знаете, по сколько золотниц он дерет за каждого своего недогорностая? А? В королевские семьи продает. За тысячи. А мне по двадцать золотниц. За такую работу. Вы же варг, а? Вы мне спасибо сказать еще должны. Как-никак, я спас этих зверюшек. Вам бы на Коэга злиться — это же он их убивает.

Роюсь в дрянном тряпье. Ищу — куда бы можно пристроить лапочек-тхиоров. Обрывки и огрызки. И подобия гнезд из подранных книг. Нахожу наконец здоровенную сумку. И начинаю ее набивать тем тряпьем, которое не так воняет. В смысле, одеждой хозяина.

— А я о них заботился. Они, знаете, дрессируются легко, ну вот как геральдионы. Только ещё лучше. Всегда защищают хозяина, да! И без команды никого не трогают.

— Да неужели, — Грызи точно припомнила смерть садовника Фаррейнов. Шнырень помаргивает заплывшими глазками. Говорит торгашеским тоном:

— Конечно, они могут охотиться, пропитание, то есть, добывать. Но на человека не кинутся. Если не было сигнала или прямой опасности хозяину — нипочём не кинутся. Думаю, из них может выйти хорошая порода комнатных защитников. Мы это даже можем с вами обсудить. Вы помогаете с дрессурой. Деньги пополам.

Придурок даже не понял, что натворил. Ни полшнырка не знает о животных, с которыми имеет дело. Как его Коэг на службу-то взял — подешевле подбирал, что ли?

— Это моя идея. Вот. Я на Коэга два десятка лет проработал, а платил он мне гроши. У меня даже поместье в закладе было. А я видел, как он тренирует своих геральдионов. И те, которые шли в брак, — они были умнее этих, белоснежных. И дрессировались лучше. А Коэг их — в брак. Я долго продумывал — это блестящая идея, да? Достал сонное, подсыпал вместо яда. Старик-Коэг не проверял, он с годами потерял хватку. Он бы не понял идеи. Кому нужны его геральдионы, а? Зажравшимся богачам. Аристократам. А моих зверей будут покупать все. Для защиты дома и людей.

— Или для атаки, — вполголоса продолжает Гриз. — Они же легко натаскиваются на атаку? На свист, да?

Шнырень раздувает под халатом жирную грудь.

— На что угодно можно натаскать — я пробовал. Просто давать кусочки лакомства, ну и… А. О чем это вы? Псов же тоже для разного покупают. Или алапардов. Вы же варг, вы что, вы не понимаете? Это блестящая идея. Я могу взять… сорок процентов. Или тридцать пять. Если кормёжка за ваш счёт.

— Кому вы продали первых детенышей?

— А?

— Вашим тхиорам больше четырех лет. Это второй помет. Кому вы продали первый? И сколько было детенышей в помёте?

— Двое выжили, — вздыхает Шнырень тоскливо. — Из шести. Остальных убил второй самец, а я и не успел понять…

— Кому вы их продали?

Перекладываю тхиоров в наполненную тряпками сумку. Поглаживаю по бокам. Ничего, лапушки. Мы постараемся, чтобы у вас всё было хорошо.

Бэртак косится на Грызи и хитро, и с умыслом.

— Ну, знаете, многие готовы платить. За то, чтобы быть ближе к настоящим аристократам. Или защитить семью. А я… как там… не выдаю своих клиентов, да!

Это отребье просто слишком мало испугалось. Выпрямляюсь, чтобы напугать его чуть больше, но тут Грызи говорит:

— Мел, сообщи Коэгу. Тхиоров забираем. И пусть пришлет второй транспорт для тебя. Мне нужно слетать кое-куда… Надеюсь, там остался кто-нибудь из тех, кто сможет рассказать.

Грызи в своем духе: понятно с пятого на десятое, а она уже куда-то несется. Со скоростью бешеного алапарда. Шныреню такое в новинку, так что он весь обмигался в кресле.

— А. То есть это вы что? Вы их забираете? Но это моя идея. Это нечестно, что вы ее присвоите. Бросьте, мы же можем договориться. Это же глупо.

— Глупо было пробовать нас прикончить, — напоминаю я. Ничего, Грызи сейчас уедет, я этому гаду пару ласковых выскажу.

— А что мне было делать? А? Вы являетесь тут… вламываетесь. Это было грубо. Я испугался и решил защищаться. Просто защита. Вот. Вы… что, уже уходите?

Грызи задерживается в дверях, что-то вспомнив.

— Вы говорили, их можно натаскать на что угодно… Что может быть сигналом для атаки?

Бэртак трусовато ухмыляется. Гордый своими достижениями.

— Всё, что только захотите. Слово, жест, звук. Какое-то действие. Громкий хлопок.

Складывает руки и пялится в засиженный мухами потолок.

— Да… Или, например, песня.

ЛАЙЛ ГРОСКИ

Мел выдернула Арделл на рассвете. Крыса внутри по такому поводу уподобилась горевестнику-Сирилу. Вещала что-то пророчески-паскудное — хорошо еще, я не слушал.

Поскольку заступил в обещанный начальству дозор и настроился нести его со всей возможной для меня честью.

Милли из комнаты не показывалась, зато в доме она понадобилась решительно всем: сперва к ней пару раз завернули горничные (одна несла стакан молока и печенье, и я отметил: малышку не приглашают за стол). Потом начали являться родственнички.

Сперва у дверей похаживала Риция Фаррейн с кисло-умильным выражением лица. Затем, с физиономией постно-нейтральной, пожаловал сам хозяин дома. Наткнулся на мое