Коллекция - Валерий Аркадьевич Горбунов

забеспокоился. В этом старом, переоборудованном из церкви, здании вести наблюдение будет нелегко. Можно натолкнуться прямо на Любу в длинном коридоре, куда выходят двери всех помещений, или вовсе утерять ее из виду в этих катакомбах. Нет, упустить Любу он никак не мог. Достаточно ему той давней истории с Булыжным, которого он упустил в подъезде, увлекшись разглядыванием шкатулки с изображением Наполеона.

Зачем же Люба приехала в Системтехнику? За какой-нибудь понадобившейся Кеше справкой? Хочет упросить общественность организации взять ее дружка на поруки? Ну, из этого вряд ли что выйдет. А может, цель ее поездки совсем другая? Недаром же подполковник строго наставлял его: «Глаз с нее не спускать! Фиксировать каждый шаг, каждый контакт!»

Лейтенант припомнил: в Системтехнике работают Булыжный, сын Лукошко и его жена Нина. Булыжный в больнице. Остаются Лукошко и Нина… Так кто же из них ее интересует?

Погуляв по длинным коридорам, Люба вошла в одну из комнат и обратилась к сотруднице с вопросом:

— Я могу увидеть Дмитрия Семеновича?

«Ей нужен Лукошко!» — отметил Тихонов. Сквозь полуоткрытую дверь ему отчетливо был слышен весь разговор.

— Его сегодня нет… И видимо, не будет.

— А где он?

— Дома… Вы хотите ему что-нибудь передать?

— Нет. Мне нужен он сам. Значит, я застану его дома?

— Да, только дома-то у него два, — вступила в разговор еще одна женщина. Она сидела за столиком у окна и нажимала разноцветные кнопки вычислительного устройства.

— Как два? — не поняла Люба.

— Он или у себя дома, или у жены. Они еще не съехались, — отвечала женщина.

Узкое лицо Любы еще более вытянулось:

— А вы не знаете случаем адрес жены?

— Да она у нас в плановом отделе работает. Вторая дверь налево. Вы к ней самой обратитесь. Она скажет, где его найти…

— Спасибо.

Она вышла из комнаты и, не заходя в плановый отдел, направилась к выходу. «К жене не хочет обращаться. Ей нужен Лукошко».

Люба снова остановила такси и поехала на старый Арбат. Долго звонила в квартиру Лукошко. Затем в раздумье постояла на площадке, не зная, что делать. Теперь она, должно быть, жалела, что не узнала адреса жены Лукошко. Когда Люба спустилась вниз и вышла из подъезда, Тихонов подошел к ней. Представился, показал удостоверение.

— Вас интересует адрес жены Лукошко? Я вас сейчас провожу… Но по дороге мы кое-куда заедем.

На этот раз такси пришлось останавливать лейтенанту. Люба уселась на заднее сиденье с подчеркнуто независимым видом. Она старалась бодриться, но вид у нее был довольно жалкий.

На Петровке Тихонов провел Любу к Коноплеву.

— Вот что, Люба, — сказал Николай Иванович. — Мы узнали, что во время свидания Иткин тайно передал вам записку. Не спешите отрицать, не ставьте себя в глупое положение. Вот фотография, здесь отчетливо видно, как Иткин вручает вам свою писульку. Записка лежит вот в этой вашей красивой сумке. Натуральная кожа?

— Да… — машинально ответила Люба. Она была сбита с толку обходительной, почти ласковой манерой разговора, который вел с ней подполковник.

— Расстегните сумку и покажите мне записку. Если вы не сделаете это добровольно, то мы…

— Понимаю. Возьмете силой? — вызывающе произнесла хриплым голосом Люба.

— Силой? Кто вам такие глупости про нас наговорил? Нет, мы обратимся к прокурору с просьбой вынести постановление об изъятии у вас нужного нам документа. Это, конечно, займет время… Вам придется подождать…

— В тюрьме? — на Любином бледном личике отразился ужас — Я не могу. У меня дочка одна дома сидит.

— У вас уже есть дочка? Сколько ей? Три? Самый милый возраст. Ну так как, Люба?

Поколебавшись, Люба открыла сумочку, оттуда достала тюбик губной помады «Лакме», сняла колпачок, вытащила скомканную в шарик записку. Коноплев взял ее из Любиных рук, аккуратно развернул, разгладил, прочел.

— Понятно. Кому велено передать сие?

— Дмитрию Семеновичу Лукошко.

— Поручение надо выполнять. Подождите минуточку. Мы сейчас снимем с записки ксерокопию, а оригинал вернем вам. И вы его доставите по назначению. Лейтенант Тихонов вас проводит. Я сейчас…

Через полчаса Люба нажала кнопку звонка квартиры, где проживала жена Лукошко. Послышалось шарканье ног, в дверях показалось бледное, одутловатое лицо Мити.

— Вам кого? — он запахнул на голой груди халат, поежился.

— Это вам. От Иткина.

На лице Мити отразился ужас:

— Господи! Зачем это… — Он не договорил фразы. Трясущимися руками развернул записку. Шевеля пухлыми губами, прочел:

«Где же ваш кореш с Петровки? Почему бездействует? Самое время нажать, а то поздно будет. А если все это лажа и мы загремим, то вам тоже несдобровать. Так что действуйте. Не жалейте ни сил, ни денег. К.».

— Он с ума сошел! Вовсе и не кореш, а так, знакомый. С чего он взял? Писать мне оттуда — это безумие!

Митя затравленно оглянулся. Схватил Любу за плечо, притянул к себе. Зашептал в ухо:

— Передайте, чтобы он молчал. А то ему же будет хуже! Все! И больше ко мне не ходите!

Он почти силой вытолкал ее на лестничную клетку, с грохотом захлопнул дверь.

— Ну как? Передали? Он вас не обидел? — заботливо спросил Тихонов девушку, когда она вышла из подъезда.

Люба ответила неожиданно грубо:

— А-а, идите вы… Подвели под статью и радуйтесь! А в душу не лезьте!

Тихонов нахмурился:

— Ваш дружок Иткин запутался сам и вас впутывает в грязную историю. Чем дальше вы будете от него держаться, тем лучше. Подумайте о своей дочке… Кстати, почему она вас зовет по имени?

Люба ответила:

— Она бабушку зовет мамой. А меня: Люба да Люба… как подружку… Говорит, что таких молодых мам не бывает.

— Идите домой. Дочка небось заждалась.

Он повернулся и быстрым шагом направился к станции метро.

Выслушав отчет лейтенанта, Коноплев поскреб плохо выбритый подбородок (утром отказала электробритва, а свежего лезвия под рукой не оказалось) и проговорил:

— Пора всерьез заняться Иткиным. Выяснить его связи. Вполне возможно, что он знаком с Шакиным. Побывайте у парня дома…

Лейтенант Тихонов показал фотографию Шакина соседке Кеши Иткина, поинтересовался, не бывал ли здесь этот человек. Ответ был краток:

— Нет, не бывал.

Тихонов в последний раз окинул комнату Иткина внимательным взглядом. Обратил внимание на красивые раковины. Нежно-розовые, сверкающие, будто перламутровые.

— Это он откуда привез?

— Из-под Сухуми. Он в октябре на неделю туда летал. Отдыхать. И откуда у него, паршивца, такие деньги?

— Говорите, в Сухуми летал? Один или с подругой?

— Один. Сначала хотел свою Любку прихватить, а потом передумал. Так она ему такой скандал закатила! Девчонка с характером.

«Почему он передумал и в последний момент отказался от общества Любы? Меркантильные соображения?