Разрешаю умереть - Питер Джеймс

корзинками и шезлонгами. Спешили застолбить себе место в ожидании солнечного дня. Олдридж всегда считал, что сентябрь не следует недооценивать, ведь это последний вздох лета, и он бывает прекрасен.

Их смена началась в шесть утра. Он жил в Хоршеме, в получасе езды от работы, и вставал в четыре. По его прикидкам, Холли, жившая в Брайтоне неподалеку от полицейского участка, была на ногах с половины пятого.

– Что-то я проголодался, – сказал Олдридж. – А ты?

Она кивнула.

– Захватил что-нибудь на перекус?

Напарник отрицательно покачал головой.

– Я тоже. А что сейчас съел бы? Какую-нибудь жаренку?

– Не заглянуть ли нам в новое заведение на Черч-роуд? – предложил Олдридж, помня о растущем пузе. – Говорят, там отличное вегетарианское меню.

– Предпочла бы что-нибудь другое, – поморщилась Холли.

– Угу. Я тоже. Но… – Джон похлопал себя по животу. – Там и нормальную еду подают. Ну, как там твой бамбино? Какие сроки?

– Пять, – ответила она.

– Пять месяцев, и рожать?

Холли кивнула – Олдриджу показалось, что с некоторой задумчивостью. Он знал, что напарница пыталась забеременеть уже четыре года, если не больше.

– И какие у вас ощущения по этому поводу? – спросил он, когда Холли, включив правый поворотник, остановилась на светофоре в конце Гранд-авеню, прямо под торжественной статуей королевы Виктории.

– Волнуемся страшно! Неужто забыл, каково тебе было, когда жена ждала первого ребенка?

– Нет, помню, – кивнул Олдридж. – Я был в ужасе.

– Да ну?

– Все, что угодно, могло пойти не так. Привести человека в этот мир – большая ответственность. Это же не покупка на «Амазоне», от которой можно отказаться, если не понравится!

– Но вам-то она понравилась? – усмехнулась Холли.

– Полностью, абсолютно, без оговорок. То был один из прекраснейших моментов моей жизни. Помню, как впервые взял Рейчел на руки. Ей еще пуповину не обрезали, а я уже готов был за нее жизнь отдать. До сих пор готов, и это касается обоих детей. Ты тоже это почувствуешь.

– Пожалуй, – улыбнулась она. – В какой бы странный мир я его ни привела.

– Его? Уже знаешь, что будет мальчик?

– Чарли-Ромео-ноль-пять? – прервал беседу голос диспетчера.

– Чарли-Ромео-ноль-пять, – подтвердил Олдридж.

– Чарли-Ромео-ноль-пять, у нас взволнованный джентльмен. Вчера примерно в пятнадцать-пятнадцать его жена вошла в магазин «Теско» в торговом центре «Холмбуш», и с тех пор ее никто не видел. В другом случае я передала бы этот вызов Западному Суссексу, но там нет свободных машин, а джентльмен живет рядом с парком Хов. Второй уровень сложности. Возьмете?

– Да, конечно, – ответил Олдридж, краем глаза заметив, что Холли скроила недовольную гримасу.

Она предпочла бы первый уровень, когда можно включить сирену и мигалку. От этого на смене получают едва ли не самый сильный кайф.

Олдридж вбил в навигатор продиктованный диспетчером адрес, после чего Холли направилась к Невилл-роуд. По пути оба выслушали подробности обращения, а семнадцатью минутами позже Олдридж связался с диспетчером, подтвердил, что они на месте, и спросил, нет ли новостей. Таковых не поступало, так что роль диспетчера в этом инциденте подошла к концу, и эстафету приняли патрульные.

13

2 сентября, понедельник

В дверь позвонили. Найл Патерностер не ожидал, что патруль приедет так быстро. Диспетчер сказала «в течение часа», что, по мнению Найла, означало два часа, или три, или сколько там пройдет, пока в полиции почешутся кого-то прислать. В спешке допив второй «Ред булл», он бросил обе жестянки в мусорное ведро, выудил из кармана шорт мятную жвачку и сунул ее в рот.

Энергично работая челюстями, он бросился в коридор и выглянул в окно. У дома стоял полицейский автомобиль, чья желто-синяя баттенбергская маркировка сверкала под ярким солнцем, а на крыльце переминались два человека, отчасти скрытые розовым кустом. Найл услышал неразборчивую отрывистую речь и какие-то щелчки.

Он открыл дверь, и с ним тут же поздоровалась миниатюрная чернокожая женщина в форме патрульного констебля – лет тридцати, с коротко стриженными черными волосами и круглой шкодной физиономией. Рядом с ней стоял рослый крепыш далеко за сорок, с выражением «простите, что потревожили» на добродушном лице. Оба в защитных жилетах и при полном снаряжении.

– Мистер Найл Патерностер? – спросила женщина.

– Да.

Высокий полисмен повозился с пристегнутой к груди рацией, и щебет голосов умолк.

– Я констебль Литтл, а это констебль Олдридж. Как понимаю, вы сообщили об исчезновении жены?

– Да, она пропала вчера вечером. Вернее, во второй половине дня.

– Можно войти, сэр?

– Да, пожалуйста. – Найл посторонился и жестом пригласил их в дом. – Спасибо, что…

В довершение фразы он энергично всплеснул руками, закрыл дверь и вразвалочку, походкой уверенного в себе человека, направился в гостиную, расположенную у входной двери и выдержанную в стиле современного минимализма. Указал полицейским на диван, а сам уселся напротив на точно такой же перед стеклянным столиком с шахматной доской.

– Хотите пить? Что вам принести – чай, кофе, воду?

Холли глянула на коллегу – тот покачал головой.

– Спасибо, ничего не нужно, – отказалась она.

В комнате витал остаточный запах сигаретного дыма, и еще, когда Найл открыл дверь, Холли отметила, что тот на взводе. Пару секунд она смотрела, как он жует мятную резинку. Хочет скрыть запах алкоголя? Лет тридцати, с грубовато-симпатичной внешностью, короткими, но непослушными курчавыми волосами каштанового цвета, с фигурой завсегдатая спортзалов и мускулистыми руками в татуировках.

Как полагается, Холли обвела глазами опрятную гостиную и увидела, что одна стена полностью отведена под стеллажи с книгами – по большей части детективами, триллерами и историями о реальных преступлениях. На некоторых полках стояли видеодиски – опять же в основном криминальные драмы и документалки тру-крайм[4]. Над новеньким декоративным камином несколько рамок с фотографиями Найла Патерностера и, предположительно, его жены и еще несколько выцветших снимков в эркере. Один, в толстой серебряной рамке, сделан в фотоателье. Несколько современных горшков с ухоженными растениями, а на стене, естественно, телевизор с громадным плоским экраном.

Холли заметила, что Найл Патерностер посасывает указательный палец правой руки. Перехватив ее взгляд, он вынул палец изо рта, и на подушечке тут же проступила тонкая полоска крови.

– С вами все в порядке, сэр? – спросила Холли.

– Да, – застенчиво улыбнулся Найл. – Зацепился пальцем о картофелечистку и порезался, представляете?

– Опасные штуковины эти картофелечистки, – сказал Джон Олдридж.

Найл уставился на него, не понимая, шутит констебль или нет, поскольку Олдридж сохранял самый невозмутимый вид.

– Мистер Патерностер, расскажите, пожалуйста, о вашей жене. И объясните, почему вы за нее беспокоитесь, – попросила Холли Литтл.

Следующие пять минут Найл повторял то, что уже сообщил диспетчеру, а полицейские задавали уточняющие вопросы. Высокий мужчина монотонно постукивал