Роковое решение - Анна Васильевна Дубчак

при каких обстоятельствах мог оказаться вместе с Калининой, но так и не вспомнил. Хотя у него для этого было вполне достаточно времени.

– Я не встречаюсь со шлюхами. Да и с чего ты вообще взял, что она проститутка?

– Соседка в первую минуту доложила. Потом к ней присоединились и другие соседи. Все утверждают, что она занималась этим не один год. Мужики к ней валом валили. Жила она на широкую ногу. Ты сам видел ее спальню? Кровать? Шкаф, набитый шубами и дорогими сумками… Если бы ты заглянул в ее тумбочку, то увидел бы много забавного: разные штучки, наручники, игрушки. И косметичка, набитая деньгами и банковскими карточками.

– Так надо и искать в этом направлении. Может, у нее был сутенер, – неуверенно блеял Павел.

Повторяю, я и злился на него, и переживал. Вот ведь влип парень!

Ножа, которым была зарезана девушка, не было. Но судя по тому, каким образом были нанесены удары, действовали неуверенно, кололи куда попало, пока нож не вошел в горло…

Замки, похоже, не были взломаны, значит, либо Калинина сама открыла дверь и впустила убийцу, либо у убийцы был свой ключ. Может, это был ее клиент или просто знакомый, может, подружка, которой она насолила. Да мало ли кто из ее окружения, кому она каким-то образом перешла дорогу! Может, стала свидетельницей другого преступления, может, ее убила жена ее клиента.

Работы предстояло много. Первое – это допросить всех соседей, кто мог бы знать или видеть ее знакомых. Второе – проверить камеру, установленную на козырьке подъезда. Вот ведь удобная вещь! Осмотреть с экспертами квартиру, попытаться найти что-то полезное, важное – словом, зацепку. Найти ее знакомых и друзей, которые могли бы помочь в расследовании. И главным свидетелем в деле, конечно же, мог бы стать Журавлев. Но его, понятно, отстранят от дела. Однако пока что этого не произошло, и он будет работать.

Вот как, как человек может забыть про связь с такой яркой и красивой девицей? Я не наблюдал у Пашки проблем с памятью. Тогда что все это значит?

Словом, я попросил экспертов поработать над этими огромными фотографиями, чтобы выяснить, не монтаж ли это. Хотя бы в чем-то надо было быть уверенным.

Эх, подумал я, сюда бы, в эту квартиру, Женьку, она точно нашла бы что-то интересное. И с соседями поговорила по-женски, так, как она это умеет, и вышла бы на какую-нибудь близкую подругу, как бы случайно познакомилась с ней, разговорилась и много чего выяснила бы про убитую Калинину. Проследила бы жизненный путь жертвы, откуда она родом, кто ее родители, с кем она переписывалась или перезванивалась, словом, кто бы мог рассказать о ней. Конечно, всем этим будут заниматься оперативники, но ни они, ни я с Пашкой никогда не сумеем заставить откровенничать людей так, как это делает Женька.

Но звонить ей тогда, когда она ушла из дома, когда в семье разлад и когда Борис в отчаянии, было в тот момент невозможно. Вот почему я так обрадовался его звонку. Бронников позвонил мне вечером того дня, когда обнаружили тело Калининой, и пригласил на ужин. Словно ничего не произошло и я, приехав, увижу семью в полном составе. Но Жени, конечно же, не было. Няня Соня слонялась по дому с потерянным видом, пока все же не решилась поделиться со мной. От нее я узнал, что Женя с Мишей у Антонины. Соня рвалась поехать туда, чтобы там присмотреть за малышом. Но разве я решал что-то? Это было семейное дело…

Ну а потом и Борис признался, что хочет поехать в Подольск за Женей. Конечно, он надеялся, что заберет ее оттуда. Но все осложнилось, когда мы узнали, что она на пути в Балашиху, что они с Тоней поехали спасать подругу от мужа-тирана.

Я наблюдал за Борисом и в какую-то минуту понял, что совсем не знаю его. Он всегда казался мне сильным человеком, ну просто глыбой. Знал, что он хоть и любит свою жену, но время от времени бывает с ней груб, я сам сколько раз был этому свидетелем. Но вот сейчас, когда она физически покинула его, когда уехала, бросив его и дом, я понял, как это сильно подкосило его. Он заболел. И физически, и психически. Он был сам не свой, Женька его сломала. Вот даже я, казалось бы посторонний человек, и то понимал, что надо срочно что-то делать, как-то исправлять ситуацию. Ведь никакого серьезного конфликта и не было. Возможно, Борис лишь ревновал Женьку к Пашке, но ничего не знал. Но если даже и знал (кто его знает, может, он следил за ней), то вел себя по отношению к жене и Павлу в высшей степени уважительно. Пашку вообще привечал, да они стали друзьями. Получается, что главным в этой размолвке было желание Женьки помогать им с Пашкой в расследовании, в то время как Борис считал это занятие опасным. И все! Но мало ли женщин, имеющих куда более опасные профессии? Даже врач-инфекционист, к примеру! Во время пандемии сколько врачей заразилось, а то и умерло! Или женщины-полицейские? А циркачки? А профессиональный спорт? Сколько травм, и физических, и психологических! Да даже ветеринаром быть опасно, а вдруг кто укусит? Стюардессы, журналисты! Да полно опасных профессий.

Может, стоит поговорить с Борисом на эту тему? Может, он изменит свое мнение и оставит Женьку уже в покое и прекратит придираться к ней или тем более не станет запрещать ей заниматься тем, что ей так нравится и что приносит реальную пользу обществу?! Да, то, чем она занималась до сих пор, не приносило денег, да и не принесет, но ей и деньги не нужны. У нее все есть. Или же Борис (не дай бог, конечно!) считает, что раз он содержит жену, то имеет право распоряжаться ею?

Меньше всего мне бы хотелось поверить в это. Борис не такой. Просто любит жену и беспокоится о ней. Это все. Да и Женька тоже любит его. Просто увлеклась красавчиком Журавлевым. Пофлиртовала, и хватит. Возможно, именно сейчас, когда он попал в переплет с убитой проституткой, она и вовсе охладеет к нему и будет воспринимать его просто как друга?

Мы вернулись ночью из Подольска и легли спать. По дороге я рассказал Борису о новом деле, о Журавлеве. Борис выслушал все внимательно, и первое, что я услышал, было:

– Ему надо бы помочь.

Он имел в виду моего друга и коллегу Павла. Вот так.