В клешнях черного краба - Эдуард Юрьевич Власов

– Что у меня? – вскинул на меня грустные глаза Осима.

– А вы подумайте.

Всегда нужно давать человеку шанс, даже если он этого шанса и не заслужил.

– У меня… – ухватился за соломинку все еще не понимавший мою доброту Осима.

– Да-да, у вас, конечно же.

– У меня, конечно же…

– …возникло…

Боже, какой тугодум! А потом говорят, что провинциалы ни в чем не уступают столичным жителям!

– У меня возникло… – продолжал «рожать» капитан.

– Возникло подозрение…

– А, ну конечно! У меня возникло подозрение, что источник отравления Грабова опасен и для других присутствовавших в ресторане, поэтому в целях предотвращения дальнейших инцидентов я отдал приказ провести вскрытие, установившее тип яда. Именно оперативное вскрытие позволило установить неэпидемиологическую природу отравляющего вещества и не беспокоиться за здоровье свидетелей. Если бы мы его не вскрыли, оставалась бы опасность как для сотрудников полиции, так и для всех жителей и гостей города подвергнуться воздействию смертельного яда.

– Ну да, что-то в этом роде. Отныне выступайте по данному вопросу исключительно как спаситель Немуро от смертоносной чумы… Да, и дайте указание ребятам из юридического сектора написать на мое имя бумагу с приведенными в порядок этими вашими изящными формулировочками. Визу на ней я поставлю, не беспокойтесь – я бы и сам на вашем месте приказал его вскрыть немедленно… Что говорят криминалисты о яде?

– Яд из группы цианидов, нам неизвестный. По нашим каталогам проходит как национально не маркированный, и поэтому, есть ли он у нас в самообороне и органах безопасности, сказать пока трудно. К девяти мы подготовим запросы, и к обеду, думаю, нам ответят.

– А фугу, естественно, ни при чем?

– Фугу ни при чем. Ее ели практически все, и ни у кого никаких последствий. Мы, понятное дело, сразу же взялись за тарелочки, с которых ел Грабов. Ни на чем, кроме фугу, яд обнаружен не был. Эксперты считают, что яд был в виде бесцветного порошка и им посыпали только ломтики фугу. На белом фоне рыбы порошок был незаметен с самого начала, а за полминуты он растворился и смешался с соком.

– Значит, яд насыпали в кухне? И оттуда уже была принесена тарелка для Грабова?

– Скорее всего, но это не на сто процентов.

– Почему? Вы допросили официанток? Кто подавал тарелку Грабову?

– Это установить не удалось. Видите ли, Минамото-сан, по показаниям свидетелей, к полуночи в ресторане стоял такой шум и гвалт, что подсыпание яда могло быть произведено непосредственно за столом.

– В смысле?

– В смысле, никто из присутствовавших уже спокойно не сидел на своем месте. Все вставали, ходили, подсаживались друг к другу, чтобы выпить на… как это они называют?

– На посошок?

– М-м?

– На посошок. Когда русские уходить собираются, последняя рюмка пьется «на посошок», чтобы она идти помогала. Посошок – это посох, палка такая, на которую опираются при ходьбе.

– Да нет, на что-то другое. Мне еще показалось, что это даже и не по-русски, а по-немецки, что ли… В общем, расходиться они еще не собирались. По показаниям Осаки и официанток, которые к таким банкетам привыкли давно, грабовские ребята уходят после этих попоек только наутро.

– Ну тогда неважно, на что. Пили – и все.

– Да, неважно… Хотя…

Осима на секунду замялся, но потом сбросил с себя тяжесть внезапно рухнувшего на его сознание предположения и продолжил с прежним энтузиазмом:

– Так вот, я говорю, в зале было такое движение, что, вполне возможно, порошок был у кого-нибудь из сидевших за столом.

– Возможно, возможно. И все-таки, о кухне. Кто разделывал фугу?

– Фугу разделывал Мицура Такунага. Лицензия у него есть, все чин-чином: срок действия, печати… Фугу он разделывает уже больше десяти лет, никаких инцидентов по этой линии у него не было… Но в данном случае не очень-то и важно, кто ее разделывал.

– Да?

– Да. Кухня в «Кани Уарудо» небольшая, я бы даже сказал, тесноватая, все вертятся на одном пятачке. Так что из работающих на кухне преступником может быть любой.

– Кто там был?

Осима взял со столика потрепанный блокнотик и стал зачитывать свои ночные записи:

– Значит, этот самый Такунага, Морио Хидэо – второй повар, две русские официантки Ольга и Марина, японские официантки Осада и Ямада, хозяин заведения Осака. По показаниям свидетелей, в кухню между десятью и двенадцатью заходили многие. Во-первых, несколько раз заходил сам Грабов – ему нравилось наблюдать за приготовлением блюд из поставляемых им морепродуктов. Во-вторых, как вместе с ним, так и отдельно заходил – тоже несколько раз – Мацумото. Заходили и его ребята, Ханэда и Хаяси. Кроме того, заходили по одному-два раза судовой врач Анисимов и члены экипажа: Сыров, Легостаев, Нестеренко и Юсупов. Один раз заходил инспектор Игнатьев, два раза – его переводчик Нарита. Это те, кто зафиксирован в показаниях трех и более свидетелей. Нет гарантий, что не заходил кто-то еще. Подождем, пока все проспятся, и будем допрашивать фундаментально.

– Да вы, я гляжу, и так всех их фундаментально потрепали.

– А что было делать? Мы пытались сразу же до вас дозвониться, но вы, видимо, проезжали туннель…

«Нет на Хоккайдо туннелей длиной в целую ночь», – отметил я про себя.

– Видимо, да… Так, давайте определимся, как мы работаем дальше. С полковником Нисио вы, как я понимаю, переговорили?

– Да, я позвонил в Саппоро в час ноль пять, и, к счастью, Нисио-сан оказался на месте.

«Ничего себе! – мысленно воскликнул я. – Старик что, заночевал, что ли, на работе? Совсем его домой к старухе не тянет. Даже в субботу».

– Господин полковник пообещал в восемь-девять утра, как только начнет работу уголовный розыск, получить подпись начальника под приказом и выслать его сюда по факсу.

– Под приказом?

– Да. О вашем назначении.

Действительно, субординация в таких случаях должна соблюдаться в пользу «товарищей из центра», и следствие предстоит вести мне, как оказавшемуся под рукой высшему должностному лицу.

Я, несмотря на два десятка лет службы в полиции Хоккайдо, в такой ситуации оказывался редко, но всякий раз вот так вот, с самого начала, самым неприятным делом становилась постановка на место местного начальника. Иногда он может быть покладистым и аморфным, иногда – строптивым и эгоцентричным. В первом случае ожидать реальную помощь не приходится. Впрочем, и во втором тоже. Первый будет безропотно выполнять все мои указания, не помышляя ни о каких собственных инициативах, и, соответственно, не будет задействовать весь местный потенциал, полагаясь исключительно на мои умозрительные заключения. Второй будет занят только собственными инициативами, реализуемыми у меня за спиной, и никакую «местную» поддержку мне оказывать ни за что не станет.

Но Осиму я знаю около