Лоуренс Блок - Приспосабливаясь к реальности

Келлер не мог вспомнить, сколько людей гибло за год из-за ошибки, которую в такой ситуации допускал процессор блока круиз-контроля, но их оказалось куда больше, чем он мог себе представить, а потому для себя Келлер уже принял решение выключать круиз-контроль одновременно с включением дворников. Но теперь, пересекая пустыню Аризоны с запада на восток, он задумался, какова практическая применимость полученной им информации. Смерть в результате несчастного случая — штука полезная, именно такая причина появилась в свидетельстве о смерти Уильяма Уоллиса Эгмонта, но Келлер пока не мог представить себе, как использовать круиз-контроль в качестве рабочего инструмента для тех регионов Соединенных Штатов, которые славились дождливым климатом. Однако никогда не знаешь, чем обернется дело, поэтому он позволил себе поразмышлять на эту тему.

В Тусоне он убрал собаку в чемодан, прежде чем вернуть автомобиль, потом вышел в жару и нашел свой «форд-таурус» на стоянке длительного пребывания. Бросил чемодан на заднее сиденье, вставил ключ в замок зажигания… Интересно, а заведется двигатель? Если б не завелся, проблем не возникло бы, просто прогулялся бы к стойке агентства «Хертц». Но допустим, они заметили, что он сдавал в «Авис» другой автомобиль… Они такое подмечают? Он так не думал, но аэропорты за последнее время изменились. Там появились люди, которые подмечали все.

Он повернул ключ зажигания, и двигатель сразу завелся. Женщина у ворот подсчитала, сколько он должен заплатить, и в ее голосе слышались виноватые нотки, когда она назвала сумму. Он не мог не задуматься, сколько заплатил бы за другие автомобили, которые оставлял на таких же стоянках, автомобили с телами в багажниках. Наверное, очень большие деньги. Да только никто их платить не собирался. И он решил, что для разнообразия может хоть раз расплатиться по счету. Отсчитал купюры, взял квитанцию, выехал на автостраду.

По пути думал о том, как бы поступил, если бы двигатель не завелся. «Ради Бога, посмотри на себя, а? — сказал он. — Что-то могло случиться, но не случилось. С этим покончено, а ты гадаешь, как бы ты поступил, какую избрал стратегию. Переливаешь из пустого в порожнее. Что, черт побери, с тобой происходит?»

Он задумался над ответом. И озвучил его: «Ты хочешь знать, что с тобой происходит? Ты говоришь сам с собой, вот что с тобой происходит».

Он прекратил это безобразие. А двадцать минут спустя свернул на площадку отдыха, перегнулся через спинку, открыл чемодан, вернул собаку на переднее сиденье.

— Поехали, — сказал он.

В Нью-Мексико он свернул с автострады и, следуя указателям, поехал к индейскому пуэбло. Полная женщина с заплетенными в косички волосами и бесстрастным лицом сидела в комнате в окружении горшков, которые сама и слепила. Келлер выбрал маленький черный горшок с зубчатой кромкой. Женщина осторожно завернула горшок в несколько газетных страниц, затем положила в бумажный пакет, который сунула в пластиковый. Келлер запихнул покупку в чемодан и поехал дальше.

— Не спрашивай, — предупредил он собаку.

На границе штата Колорадо пошел дождь, и он ехал десять минут, прежде чем вспомнил предупреждение парня со сладким голосом. Нажал на педаль тормоза, что автоматически вызывало отключение блока круиз-контроля, но на всякий случай воспользовался и выключателем.

— А ведь мог забыть и попал бы в аварию, — сообщил собаке.

В Канзасе он свернул на шоссе местного значения и посетил придорожную достопримечательность, дом, где однажды прятались братья Долтон.[9] Они были преступниками, он это знал, современниками Джесси Джеймса[10] и Янгеров.[11] Дом превратили в мини-музей, с подлинными вещами братьев и газетными вывесками, и там был подземный ход из дома в сарай, по которому братья могли уйти при внезапном визите полиции. Келлеру хотелось пройти подземным ходом, но он оказался закрыт.

— Однако приятно знать, что он существует, — улыбнулся он служительнице музея.

— Если вас интересует банда Долтонов, — ответила женщина, — то в Канзасе, правда, у противоположной границы штата, в городе Коффивилле, есть еще один музей.

Именно там, как ему, должно быть, известно, и погибла большая часть банды, в том числе и двое братьев Долтон, при попытке одновременно ограбить два банка. Он это знал, но только потому, что прочел в газетной вырезке на стендах музея.

Он остановился на автозаправочной станции, купил карту штата, наметил маршрут до Коффивилла. На полпути заночевал в «Ред руф инн», заказал пиццу в номер и поел перед телевизором. Переключал кабельные каналы, пока не нашел вестерн, который вроде бы стоило смотреть. Это же надо — фильм оказался про братьев Долтон! А кроме них, среди героев были и Джесси Джеймс с его младшим братом Френком, а также Коул Янгер и его братья.

И все выглядели классными парнями, общаться с которыми одно удовольствие. Насколько он мог судить по фильму, не было в этой компании ни поджигателей, ни садистов. Оставалось только гадать, мочился ли в постель Джесси Джеймс, когда был маленьким. Черта с два.

Утром он приехал в Коффивилл, купил билет, осмотрел музейные экспонаты. Это было смелое решение — одновременно грабить два банка, но, пожалуй, не самое умное в истории американской преступности. Местные жители их ждали и изрешетили пулями. Большинство членов банды погибли на месте или вскоре умерли от ран.

Эмметт Долтон получил двенадцать пуль, но выжил и попал в тюрьму. На этом история не закончилась. Он не только оправился от ран, но и вышел из тюрьмы и оказался в Лос-Анджелесе, где писал сценарии для зарождающейся киноиндустрии и сколотил небольшое состояние, торгуя недвижимостью.

Келлер провел в музее много времени, как губка впитывая информацию, которая потом стала пищей для размышлений.

В основном он молчал, но время от времени заговаривал с собакой.

— Возьмем солдат. — Они ехали по автостраде 40 к востоку от Де-Мойна. — Их забирают в армию, они проходят базовую подготовку и, не успев опомниться, уже целятся в других солдат и нажимают на спусковой крючок. Может, первые пару раз им приходится заставлять себя, может, поначалу им снятся кошмары, но потом они к этому привыкают и даже начинают получать удовольствие. Но от солдата требуется только нажимать на спусковой крючок — и ничего больше. Ему не нужно разыскивать по госпиталям раненых солдат, чтобы убедиться, что они не страдают. Ему не нужно одевать убитых и отправлять в лагерь. Ему нужно только нажимать на спусковой крючок и продолжать жить.

— И это же обыкновенные парни, — продолжал он. — Восемнадцатилетние ребята, призванные из средней школы. Или нет, теперь они добровольцы, теперь никого не призывают, но в принципе разницы нет. Они — обыкновенные американские парни. В детстве не мучили животных и не устраивали поджоги. И не мочились в постель. Знаешь, что я тебе скажу? Я по-прежнему не понимаю, какое отношение имеет к этому ночное недержание мочи.

Возвращаясь в Нью-Йорк по мосту Джорджа Вашингтона, он не преминул заметить: «Что ж, их нет».

Говорил, понятное дело, о башнях-близнецах. И разумеется, их не было. Они рухнули, и Келлер это знал. Побывал на месте Всемирного торгового центра не один раз, чтобы убедиться: это не фотографический фокус, башен действительно нет. Но всякий раз надеялся их увидеть, в глубине души полагал, что 11 сентября — всего лишь сон. Нельзя же заставить исчезнуть часть горизонта, не так ли?

Он приехал в агентство «Хертц», вернул автомобиль. Выходил из офиса с чемоданом в руке, когда его догнал кто-то из служащих. В руках тот держал набивную собаку.

— Вы кое-что забыли. — Мужчина широко улыбался.

— Да, конечно, — кивнул Келлер. — У вас есть дети?

— У меня?

— Отдайте игрушку своему ребенку. Или любому другому ребенку.

— Вам она не нужна?

Он покачал головой, не сбавляя шага. Приехав домой, принял душ и побрился. Окно выходило на восток, не на юг, башен из окна он видеть не мог, поэтому все было как прежде. Вот почему он и смотрел в окно — убедить себя в том, что ничего не изменилось, все на месте, ничего не ушло.

Отсутствие перемен ему нравилось. Келлер снял трубку с телефонного аппарата и позвонил Дот.

Она ждала его на крыльце. На столе, как обычно, красовался графин ледяного чая.

— Ты заставил меня беспокоиться. Не звонил, не звонил и не звонил. Добирался до дома чуть ли не месяц. Ты что, шел пешком?

— Я не мог уехать сразу. Заплатил за две недели.

— И не хотел, чтобы деньги пропали даром.

— Я подумал, что более ранний отъезд вызовет подозрения. Я помню парня, он уехал на четыре дня раньше, сразу после смерти мистера Эгмонта.

— И ты подумал, что лучше болтаться рядом с местом убийства.