Дик Фрэнсис - Миллионы Стрэттон-парка

Ребекка сказала:

— Четыре — плохое число, должно быть пять. Кто-то от молодого поколения.

Она снова выдвигала себя. Никто, даже Дарт, не ответил на ее призыв. На лисьем личике Ребекки было написано не меньше злобы, чем у Кита, но по-своему.

Ни один из внуков не намеревался отдавать власть другому. Трое старших братьев не выказывали и намека на желание передать эстафету. При всех подводных течениях, кипевших ненавистью и злобой, Совет был избран в составе трех сыновей старого лорда и неувядающей тетки.

Без всяких споров согласились, что Конрад будет председателем Совета, но Марджори приготовила еще один сюрприз.

— В письме поверенных также говорится, — сообщила она, — что в случае, если акционеры недовольны каким-либо из директоров, они имеют право созвать собрание и поставить на голосование вопрос о его переизбрании. Для этого им нужно набрать пятьдесят один процент голосов, — она бросила на Кита пронзительный взгляд. — Если для того, чтобы спасти всех нас от безответственного директора, потребуются дополнительные голоса, я постараюсь проследить, чтобы мистер Моррис с его восьмью акциями присутствовал на этом собрании.

Ханна почувствовала пощечину не меньше, чем Кит, но Кит не только еще больше обозлился, но и был ошарашен так, как будто возможность услышать от тетки столько сарказма в свой адрес никогда не приходила ему в голову. Так же, как никогда не приходило в голову мне, что она будет настаивать на моем присутствии, а не на изгнании. Марджори, подумалось мне тут же, не будет пренебрегать никакими средствами, лишь бы добиться своего, — очень прагматичная леди.

С обманчивой наивностью Дарт проговорил:

— А в уставе этой компании нет какого-нибудь положения, что все заседания совета открытые? То есть, что на них могут присутствовать все акционеры?

— Чушь, — пробурчал Кит. Форсайт добавил:

— Присутствовать, но не выступать. Только по приглашению.

Голос Айвэна перекрыл сына:

— Нужно познакомиться со статьями или что там есть.

— Я это и сделал, — объяснил Форсайт.

Никто его не слушал.

— Прежде это не имело никакого значения, — заметил Конрад. — Кроме отца и тети Марджори, акционерами были мистер Моррис и… э… миссис Филиппа Фаулдз.

— А кто вообще эта миссис Филиппа Фаулдз? — раздраженным тоном спросила Ребекка.

Никто ей не ответил. Если кто и знал, то предпочел промолчать.

— А вы, — прямо ко мне обратился Дарт, — вы знаете, кто такая миссис Филиппа Фаулдз?

Я покачал головой:

— Нет.

— Если понадобится, мы ее разыщем, — провозгласила Марджори, постаравшись, чтобы ее слова прозвучали угрожающе. — Будем надеяться, нам не придется делать этого.

Она одарила Кита недобрым взглядом, что должно было прозвучать предупреждением.

— Если дойдет до того, что понадобится сменить директора, мы ее разыщем.

В том коротеньком списке держателей акций, который показывал мне Роджер, адресом миссис Фаулдз значилась фирма поверенных. Сообщения, предназначавшиеся леди, вне всякого сомнения, к ней попадут, но, чтобы найти ее лично, придется немало поломать голову. Возможно, даже придется нанять профессионального сыщика. «За Марджори не заржавеет, — подумал я, — надо будет, она разыщет кого угодно».

Мне также пришло в голову, что, поскольку она так уверена, что таинственная миссис Фаулдз проголосует так, как того желает Марджори, то Марджори, по крайней мере, знает, кто она. «Мне до этого нет совершенно никакого дела», — подумал я.

С явным намерением взять в руки ведение собрания Конрад произнес:

— Ну ладно, теперь, когда у нас есть директора, возможно, мы можем принять некоторые твердые решения. Короче говоря, мы просто должны это сделать. В следующий понедельник у нас еще одни бега, как всем вам, по-видимому, хорошо известно, и мы не можем продолжать бесконечно требовать от Марджори тащить на себе ответственность за каждое решение. Отец делал много такого, о чем мы не имеем никакого представления. Нам необходимо прежде всего быстро со всем ознакомиться.

— Первым делом нужно выкинуть полковника и этого идиота Оливера, — сказала Ребекка.

Конрад только посмотрел в сторону дочери и обратился к остальным:

— Полковник с Оливером — единственные люди в настоящий момент, кто поддерживает жизнь всего этого заведения. Нам нужен их опыт, и, если уж на то пошло, мы полностью полагаемся на них и зависим от них, и я намерен продолжать советоваться с ними по всем вопросам.

Ребекка сердито надулась. Марджори неодобрительно прищурилась на нее.

— Предлагаю, — к полной неожиданности для всех, проговорил Айвэн, — продолжать руководство ипподромом, как это было раньше, и оставить Роджера и Оливера на своих местах.

— Поддерживаю это предложение, — решительно заявила Марджори.

Кит зло посмотрел на нее. Не обращая на него внимания, Конрад сделал пометку в лежавшем перед ним блокноте.

— Первое решение Совета — продолжать управление делами без всяких изменений с настоящей минуты и далее. — Он поджал губы. — Мне кажется, нам нужен секретарь вести протокол.

— Можно использовать секретаря Роджера, — предложил я.

— Ну вот еще! — ощетинилась Ребекка. — Все, что мы скажем, тут же станет известно этому чертову Роджеру. А вас никто не просил выступать. Вы здесь чужак.

Дарт перешел на стихи:

— Ах, если бы у себя могли мы увидеть все, что ближним зримо, что видит взор идущих мимо со стороны. О, как мы стали бы терпимы и как скромны…

— Чего! Чего? — не поняла Ребекка.

— Роберт Бернс, — мило улыбнулся Дарт. — «Ко вши».

Я едва удержался, чтобы не рассмеяться. Никому другому это не показалось смешным. Очень дружелюбно я сказал Ребекке:

— Раздевалку женщин-жокеев можно перенести в другое место.

— Ну, неужели? — Сарказм сквозил в каждом звуке, который она произносила. — И куда же?

— Я вам покажу. И, — продолжил я, обращаясь к Конраду, — можно было бы удвоить выручку в барах.

— О, боги — проговорил Дарт. — Что он говорит?

Я задал Конраду вопрос:

— У вас есть уже подробный проект новых трибун?

— Никаких новых трибун не будет — безапелляционно воскликнула Марджори.

— Мы должны… — начал Конрад.

— Мы продаем землю, — продолжал гнуть свое Кит.

Айвэн не знал, что ему сказать.

— Новые трибуны, — сказала Ребекка. — Новое руководство. Все новое. Или продавать.

— Продать, но позже, — упрямо повторила Ханна.

— Согласен, — кивнул Форсайт.

— Этого не будет, пока я жива, — сказала Марджори.

Глава 4

Когда собрание закончилось, стало понятно, почему его проводили на ипподроме, а не у кого-либо из Стрэттонов дома. Никто из них не жил с родственником, все жили отдельно.

Они вышли из комнаты, где проводилось собрание, будто и не были членами одной семьи, каждый заключен в броню самодовольства, и никто из них не желал признать факт моего присутствия.

Один только Дарт, шагнув к двери, оглянулся, чтобы посмотреть туда, где стоял я, наблюдая этот исход.

— Идем? — сказал он. — Ничего интересного уже не будет.

Улыбнувшись, я шагнул к двери, он ждал, задумчиво глядя на меня.

— Как насчет того, чтобы пропустить по кружке? — проговорил он и, увидев, что я колеблюсь, добавил: — Сразу за главными воротами есть паб, который открыт весь день. И, честно говоря, я сгораю от любопытства.

— Любопытство — улица с двусторонним движением.

Он кивнул:

— Что ж, согласен.

Он повел меня вниз другим путем, не так, как я шел на собрание, и мы вышли между конюшнями и около ограды, за которой расседлывали лошадей, в дни скачек обычно там толпилось много людей, но теперь стояло лишь несколько автомашин. В каждую из них садился кто-то из Стрэттонов, по одному в машину, и никто, ни один из братьев, отпрысков или кузенов не задержался, чтобы по-дружески перекинуться парой слов.

Дарт не увидел в этом ничего необычного и спросил, где мой автомобиль.

— А вон там, — неопределенно махнул я рукой.

— Да? Тогда залезайте. Я вас подвезу.

У Дарта был небольшой дешевый автомобильчик, запыленный и повидавший уже многое на своем долгом веку, он стоял рядом со сверкающим черным «Даймлером» с шофером за рулем. Это был лимузин Марджори. Медленно отплывая от нас, она с удивлением смотрела через приоткрытое стекло на Дарта, дружески разговаривавшего со мной. Дарт весело помахал ей рукой, чем очень напомнил мне моего сына Элана, отличавшегося точно таким же пренебрежением к власти драконов, отсутствием даже намека на проницательность и бездумной отвагой.

Хлопали дверцы, рычали моторы, вспыхивали сигнальные огни — Стрэттоны разъезжались. Дарт завел машину и поехал прямо к главным воротам, где медленно прохаживалось несколько невзрачных фигур с плакатами «Запретить стипльчез» и «Нет — жестокости к животным».