Наталья Солнцева - Камасутра от Шивы

Ознакомительный фрагмент

— Это не про Шестакова. Восточная дребедень, как ты выразился, всего лишь ширма, за которой он что-то прячет.

— Так загляни за ширму!

— Пытаюсь. Пока не получается.

Глория лукавила. То, что брезжило «за ширмой», пугало ее. Там в синеватых сумерках всплывали образы царя Соломона и царицы Савской… африканская саванна… мертвые лица людей… круглая золотая пластина…

— Значит, надо проследить за доктором, — сердито бросил Роман.

— Сначала за Машей Веткиной.

— Она была в приемной? Как ты ее узнала?

Глория с улыбкой подняла палец к потолку.

— Мне был голос свыше.

— Издеваешься? — обиделся он.

— Вовсе нет. Едва она вошла, я сразу почувствовала ее флюиды. Она связана с Шестаковым какой-то тайной. Они не только любовники. К тому же ее зовут Маша.

Лавров повел плечами и фыркнул. Сколько в Москве Маш — не перечесть.

— Эта женщина жутко ненавидит Тамару, — добавила Глория. — Готова порвать ее на куски. Кстати, ты должен был видеть, как она входила в парадное. Яркая особа, в твоем вкусе.

Сыщик действительно засмотрелся на грудастую барышню в брюках-дудочках. Он скривился и пробормотал:

— Черненькая? С голыми плечами?

— Говорю же, в твоем вкусе, — рассмеялась Глория.

— Она приехала вон на том красном «Фольксвагене». Дамский вариант.

— Остынь, Рома. У этой гламурной брюнетки уже есть любовник. Тебе не обломится.

— Ты уверена, что сообщения с угрозами посылает именно она?

— Держу пари! «Платье для похорон» — ее стиль. Она помешана на одежде. В голове — преимущественно секс и тряпки. Ради этого она пойдет на многое. Проследи за ней и выясни, где живет, чем дышит.

— Думаешь, она способна на убийство?

Глория промолчала. «Туарег» стоял на открытом месте и нагрелся от солнца. На бульваре в тени лип отдыхали пенсионерки. Сверху на город лилось синее небо. Все застыло в жарком безветрии. Стекла окон были опущены, но вязкий как желе воздух не двигался.

Лавров испытывал двойственное чувство желания и злости. Глория дразнит его, не приближает окончательно, но и не гонит. После редких ласк она делает вид, что между ними ничего не было. Их отношения напоминают затяжную партию в шахматы, до которых Глория — большая охотница. Сыщик уже не чаял выиграть партию. Он довольствовался тем, что она давала ему.

Бывают разные виды любви. У них с Глорией — любовь-поединок. Что достанется тому, кто одержит победу? И надо ли ее одерживать?

— Хочу кофе. Ты взял термос? Эй!.. Ты меня слышишь?

— Я все выпил, пока ждал тебя, — очнулся Роман.

— Тогда купи мороженое. Духота, сил нет.

Он послушно сбегал к лотку и вернулся с двумя порциями пломбира.

— Белорусский, натуральный…

Когда Маша выпорхнула из парадного и направилась к своей машине, мороженое уже было съедено. Глория вытерла руки влажной салфеткой, протянула такую же сыщику. Тот мотнул головой и включил зажигание.

Красный «Фольксваген Гольф» водил их за собой часа три. Магазины, солярий, опять магазины. Маша, покачиваясь на высоченных шпильках, казалась неутомимой.

— С ума сойти, — присвистнул Лавров. — Как можно держаться на этих ходулях?

Изнывая от скуки под торговым центром, сыщик созвонился с бывшим сослуживцем, продиктовал тому номер «Гольфа» и попросил установить владельца.

Глория дремала. В ее сознании происходила подспудная работа. Мелькали картинки, теснились мысли. Доктор Шестаков, развалившись в кресле, курил трубку… кто-то метался в дыму пожара, звал на помощь… кто-то рубил на куски черных африканских идолов… кто-то тонул в ледяной полынье…

— Паша! — вскрикнула она.

Утопленник схватил ее за плечо, начал трясти…

— Проснись… проснись же…

Она открыла глаза и увидела встревоженного Лаврова. От сладкого мороженого ее слегка подташнивало. Может, этим объясняются мрачные видения.

— Ты звала Пашу. Это тот самый Нефедов?

— Уф-ффф… Мне почудилось, что он…

Она не договорила. На парковке показалась стройная брюнетка, погрузила покупки в багажник, и «Гольф» тронулся с места. Лавров поехал следом.

— Неужели барышня изменила себе? — удивился он, притормаживая. — Похоже, это не магазин, а какой-то салон.

Маша шагала к входу в салон, не оглядываясь. Она не подозревала, что за ней следят.

— Это салон магии, — заметила Глория. — Судя по названию, его хозяйка — женщина. Посмотри на вывеску.

— «Эрна», — прочитал он. — Да… вряд ли так зовут мужика. Ты серьезно насчет магии?

Глория не успела ответить. Брюнетка скрылась за дверью, и в тот же миг зазвонил сотовый Лаврова. Бывший сослуживец сообщил ему данные по красному «Гольфу». Машина принадлежит некой Марии Рамирес, проживающей на Тимирязевской улице.

— Так это же рядом с Шестаковыми, — вырвалось у сыщика. — Я не тебе… Спасибо, дружище. С меня причитается…

Он отключил телефон и повернулся к Глории со словами:

— Маша Рамирес проживает недалеко от Шестаковых. Я пробил их адрес. Это не случайное совпадение. Думаю, ты права: она и есть «Веткина».

— Если хозяйка салона согласится помочь, то мы узнаем, зачем ходит к ней эта дамочка. Хотя… и без того ясно.

— Думаешь, она решила приворожить доктора?

— И навести порчу на его жену! — кивнула Глория. — Такие хищницы ничем не гнушаются.

— Рамирес… Рамирес… испанка, что ли?

— Внешне очень даже смахивает. Но по-русски говорит без акцента. Наверное, у нее мать русская.

— Ох, не нравится мне все это, — покачал головой Лавров. — Рамирес, магия, соседство с Шестаковыми, угрозы…

Глава 10

В тот вторник Тамара, как обычно, ушла на работу, а доктор решил выкурить чилом. В его комнате стояла большая статуэтка Шивы. В шапочке бога был устроен тайник. Бронзового четырехрукого Шиву обвивали змеи, взгляд его направлен в вечность. Сие олицетворение космического сознания ставило Шестакова в тупик. Как ему проникнуть туда, куда устремлены глаза Шивы? Гашиш должен облегчить задачу.

Доктор достал из тайника атрибуты «священнодействия», набил трубку, включил мандо и уселся в мягкое кресло. Долго находиться в позе лотоса было утомительно, а в кресле он сможет расслабиться и погрузиться в транс. Без чараса сознание освобождаться не хотело, мертвой хваткой цеплялось за телесную оболочку, и Шестаков упирался в одно и то же: полет мысли оказывался безнадежно приземленным.

— Так я ничего не добьюсь, — огорчался он, глядя в подернутые блаженством очи Шивы.

Тот явно не понимал, какие гири тянут его приверженца к земле. Ведь это легко — воспарить над материей и соединиться с божественным астралом.

Доктор уверовал в теорию, но обломался на практике. Астрал, куда он навязчиво стремился, отторгал его.

— Либо я иду не тем путем, либо… мне не хватает настойчивости.

Он не торопился, предвкушая блаженство, которое ему подарит «аромат Шивы». Медленно сделал затяжку. Негодование, раздражение, беспокойство таяли, как снег в лучах сияющего солнца.

Комната наполнилась сизоватым дымком. В дыму плавали обнаженные красавицы с золотой кожей… они прислуживали своей царице… Та полулежала на шкуре леопарда, ослепительно прекрасная, и смотрела на доктора. Под ее платьем прятались волосатые козлиные ноги…

Он пытался дотянуться до нее… но пальцы ловили лишь бесплотный дым…

Он бродил по роскошному дворцу… и оказался в руинах, где набрел на скелет…

«Я шел по тому же пути, — прокаркал скелет и щелкнул челюстями. — Видишь, что со мною сталось?» Он показал доктору золотую безделушку, поманил и сжал в костяных объятиях…

— Пусти!.. Пусти!.. — изо всех сил сопротивлялся Шестаков.

Белые кости рассыпались в прах. Доктор обрадовался спасению, но не тут-то было… Из развалин выскочил разбойник и ударил его ножом в грудь…

Служанки продолжали расчесывать царице волосы, а она закидывала голову и смеялась, смеялась…

Шестаков грезил о царице в драгоценных одеждах, в розовом, как утренний туман, покрывале…

Дым подхватил его и понес прочь… все дальше и дальше… в самое сердце песчаной бури… в середину огненного вихря…

Он горел. Это страсть сжигала его… пекло плотского вожделения… И вдруг все стихло. Огонь потух. Буря улеглась… Доктор очнулся на полу деревянного дома с перерезанным горлом… он хотел крикнуть, позвать на помощь… но мертвые уста не издали ни звука…

Над крышей сверкали молнии… грохотал гром… Синяя вспышка, удар, треск, и дом объял пожар…

— Спасите…

Доктор полз по выскобленным доскам к двери… стонал… обрывал себе ногти… а вокруг гудело пламя… жаркое и жадное до человеческого мяса…