Опасные игры - Чейз Джеймс Хедли

— Берегите себя, Ларри, не переутомляйтесь.

— Спасибо, что вы меня выручили. Будем поддерживать связь.

Я не смел взглянуть на нее.

— Ведь вас что-то очень беспокоит, правда? — Она положила ладонь на мою руку. — Расскажите мне. Вдвоем лучше найти выход из трудного положения.

Как мне хотелось рассказать ей все. Но что толку! Чем она сможет помочь? Никто мне не сможет помочь!

— Все в порядке, Дженни, — сказал я. — Не опоздайте на автобус.

Она долго смотрела на меня, ее губы дрожали. Мне стало ясно, что она действительно меня любит. Но время для этого было упущено. Я отвернулся. Через секунду я услышал, как захлопнулась входная дверь. И тогда я понял, что окончательно остался один.

ГЛАВА 9

Следующие два дня я провел в одиночестве, посылая за едой в ресторан и слушая каждую передачу новостей. Телефон не давал мне покоя. Люди справлялись о моем здоровье, друзья желали навестить меня. В их голосах проскакивала обида, когда я отвечал, что самочувствие не позволяет пока никого принять. Наконец, я совсем перестал отвечать на звонки.

На третье утро доктор Саммерс снял с меня бинты. Не считая плеши на затылке, я был как новенький. Он сказал, что сейчас самое время для морского путешествия. Я ответил, что подумаю, и поскорее сплавил его. Я уже начал жалеть, что так обошелся с Дженни. В моем тогдашнем паническом состоянии мне просто необходимо было остаться одному. Но теперь, когда страх отступил, я старался уверить себя, что Рею и Фела никогда не поймают. По всей вероятности, они давно в Мексике или Южной Америке. А я могу провести остаток своих дней у радио, так ничего и не услышав о них.

Не позвонить ли Дженни? Я объясню, что в тот момент был не в себе, а теперь мне кажется, я готов выдержать морское путешествие. Не согласится ли она забыть о моем поведении и поехать со мной? И все же я колебался. Решив выждать неделю-другую, а потом, если не будет никаких сведений о Морганах, я уеду.

Я написал Дженни письмо, в котором старался объяснить свое поведение плохим самочувствием, и сообщал, что теперь мне значительно лучше и мы могли бы отплыть в самое ближайшее время. Но когда я перечитал письмо, оно показалось мне таким лживым, что я его порвал.

На четвертый день, переборов себя, я взял такси и поехал в магазин. В моем дипломате лежало колье Плессингтонов. Мисс Барлоу, Пьер Мартин и Ганс Клох встретили меня шумными приветствиями. Даже Терри, хотя и без особого энтузиазма, выразил радость по поводу моего выздоровления. Я прошел в кабинет Тома Люса и положил на стол колье.

— Том, я хочу объяснить тебе эту историю с колье, — сказал я.

Он взглянул на меня довольно холодно, кивнул и стал ждать продолжения.

Я рассказал ему всю правду. Как Сидни попросил меня сохранить продажу колье в тайне, как я предупредил его, что это неэтично, и как он настаивал на своем.

— Я все знаю, — спокойно ответил Том. — Видишь ли, Ларри, от меня мало что можно скрыть. Я ведаю акциями Сидни, и когда он сказал, что хочет продать пакет акций на сумму в семьсот пятьдесят тысяч долларов, и когда я услышал, что миссис Плессингтон по уши в долгах, об остальном было нетрудно догадаться. Меня это не волновало, и я жалею, что это так волновало бедного Сидни.

— Колье теперь мое, — сказал я, — и я передаю его в распоряжение фирмы, Том. Когда его переделают, мы продадим, и все деньги получит фирма.

— Вот так и должен поступать партнер, — довольно сказал Том, — но фирма купит его у тебя по цене, которую заплатил Сидни. Так будет по справедливости. Доход от продажи идет фирме. Согласен?

— Отлично! Купи мне акций на эту сумму, Том. Ты смотрел за делами Сидни, и я буду рад, если будешь вести и мои дела.

Ему это понравилось.

Мы заговорили о делах. Как Мартин, так и Клох полностью оправдали мои рекомендации. Даже Терри вел себя прилично.

— По-моему, тебе пока еще рано браться за работу, — сказал Том. — У тебя нездоровый вид. Почему бы тебе не совершить морской круиз.

— Я так и рассчитываю сделать, но не сейчас. А сейчас хочу посетить пентхаус Сидни. Перед поездкой мне надо отделаться от своей квартиры и мебели и обосноваться в пентхаусе. Так что я пробуду здесь еще с неделю. Если возникнут какие-нибудь затруднения, ты всегда можешь обратиться ко мне.

Попрощавшись, я поехал к дому Сидни. Гарри Грегсон, дневной привратник, приветствовал меня, едва я подошел к дежурке.

— Рад видеть вас снова, мистер Карр. До чего скверная история. Я скучаю по мистеру Сидни. Он был настоящий джентльмен.

— Да… — сказал я после паузы. — Я переселяюсь в пентхаус, Гарри. У вас есть ключи?

— Да, сэр. Я читал про это в газетах. Я сказал тогда и теперь вам скажу: всего вам наилучшего, мистер Карр. Здешний персонал очень доволен, что вы будете жить здесь.

— Спасибо, Гарри.

— Наверху никто не был с тех самых пор, как ушла полиция. Там нужно прибрать перед вашим переездом.

— У вас есть адрес Клода, Гарри? Я думаю, не согласится ли он работать у меня.

— А чего же ему не согласиться. Да, у меня есть его телефон. Одну минуточку…

Он вошел в дежурку и, поискав в ящике стола, вернулся с листком бумаги.

— Я слышал, он здорово расстроен.

— Он не заходил сюда после случившегося?

— Нет, сэр. Он уезжал к своей старушке матери на пару недель, но сейчас уже, скорее всего, вернулся.

— Я позвоню ему.

Взяв номер телефона и ключи от пентхауса, я сказал:

— Спасибо, Гарри. Я хочу только оглядеться там и долго не задержусь.

Поднимаясь на лифте, я вспомнил тот роковой вечер и содрогнулся от мысли, что войду в дом Сидни в первый раз после его смерти. Остановившись перед дверью, я заколебался. Мне стало как-то не по себе. «Но ведь это глупо, — сказал я себе. — Сидни мертв!»

Этот чудесный пентхаус теперь принадлежит мне, он станет моим домом. Нужно освободиться от этого комплекса вины. Я не виноват в его смерти. За долгие часы одиночества я вновь и вновь твердил себе это. Надо изгнать чувство вины из своего сознания.

Я вставил ключ в замок и шагнул в прихожую. Услышав слабое гудение кондиционера, я остановился. Неужели полицейские оставили включенным кондиционер? Разве никто не заходил сюда, чтобы убедиться, что электроэнергия отключена?

Озадаченный, я толкнул дверь гостиной.

Передо мной с револьвером в руке стоял Фел Морган.

С нижнего этажа послышалось собачье тявканье, невнятное бормотание голосов, затем снова собачий лай. Я стоял неподвижно, уставясь на револьвер, готовый выплюнуть смерть. Сквозь двойные рамы приглушенно доносилась сирена санитарной машины. Далеко внизу, и так далеко от меня, Парадиз-Сити жил своей обычной жизнью. Я перевел взгляд с револьвера на лицо Фела. В тот же момент он опустил оружие и сказал дрожащим голосом:

— Господи! Я думал пришли копы.

И тут я увидел, что он испуган еще сильнее, чем я, и несколько приободрился, хотя у меня бешено колотилось сердце и пересохло во рту.

Я во все глаза смотрел на него.

Что за ужасный вид? Он выглядел настоящим оборванцем. Грязный, истощенный, с лицом, заросшим рыжей щетиной. Я чувствовал исходящую от него вонь. На нем был все тот же красный пиджак с накладными карманами, но его с трудом можно было опознать под слоем грязи. Туфли были заляпаны так, словно он бродил по болоту. Глаза его ввалились и горели нездоровым блеском, губы дергались.

— Как услышал, что ключ поворачивается в замке, едва с ума не сошел от страха, — произнес он дрожащим голосом. — Я думал, что для меня здесь будет надежное место на пару дней.

Он отвернулся от меня и без сил повалился в мягкое кресло. Револьвер выпал из руки и со стуком упал на двухсотлетний персидский ковер. Фел закрыл рукой глаза и заплакал. Я закрыл дверь и на подгибающихся ногах направился к ящику с виски. Трясущейся рукой я налил чистого виски в два бокала.

— Успокойся, — сказал я, ставя бокал на маленький столик перед ним. — Возьми себя в руки. Выпей.