Дело о смерти фрейлины - Лариса Куницына

Марк познакомился с ним в тяжёлый час, когда был первый раз ранен на поле боя. Именно Эммануэль, который был тогда всего лишь одним из учеников знаменитого Фабрициуса, наложил ему швы и выхаживал целую долгую ночь, пока не миновала опасность для жизни. Та война наградила его верными друзьями, твёрдой рукой полевого хирурга и умелого мечника и прядями седины на висках, придававших его и без того привлекательному образу особый шарм. К тому же вернувшись с войском из похода, он тут же направился по приказу короля во дворец, чтоб занять там место придворного лекаря.

Однако он так и не стал придворным хирургом. Его внешность и манеры сразу привлекли внимание дам, именно к нему они обращались со своими, иногда вымышленными недугами, а леди Евлалия очень быстро оценила его умение добиваться доверия пациенток и хранить их секреты. Так Фрессон стал дамским доктором, и вскоре уже имел практику не только во дворце, но и среди богатых аристократок Сен-Марко. К своей роли он относился с известной долей юмора, и пользовался симпатией не только дам, но и их мужей, поскольку унаследовал от графа Деманкура, помимо яркой внешности, острый ум, наблюдательность, отличную память и широкий круг интересов, которые делали его приятным собеседником.

Марк встречался с ним нечасто, но увидев его в толпе придворных, всегда отвечал улыбкой на его галантный и слегка шутливый поклон. Вот и сейчас, завидев на пороге гостя, Фрессон поднялся и, выйдя из-за стола, поклонился и произнёс:

— Как я счастлив, что сиятельный граф де Лорм почтил мой бедный кров своим явлением!

— Не напоминай мне об этом! — воскликнул Марк со смехом. — Я до сих пор не могу придти в себя от этого невероятного счастья.

— То есть ты ещё не понял, как хорошо быть графом? — усмехнулся Эммануэль и присел на край стола. — А я думал, что ты весь такой гордый и радостный. Это же здорово, вдруг стать графом!

— Погоди, однажды, быть может, ты почувствуешь это на своей шкуре! Твой отец так до сих пор и не обзавёлся законным наследником.

— Он ещё довольно молод, — пожал плечами лекарь.

— И обретается при дворе альдора, где не имеет доступа к потенциальной избраннице, способной подарить ему сына. Так что не отчаивайся.

— Я не отчаиваюсь. Мне и так хорошо!

— Как я тебя понимаю!

Фрессон рассмеялся звонко, как мальчишка, и Марк уж в который раз про себя обозвал мудрого посланника Сен-Марко при дворе альдора идиотом из-за того, что тот отказался от такого сына.

— Но ты по делу, не так ли? — вновь став серьёзным, произнёс Фрессон и посмотрел на бумагу, на которой только что писал. — Я уже начал составлять протокол вскрытия, но коль ты пришёл, расскажу тебе, как всё было. Садись, — он указал ему на кресло возле стола и, оставшись в прежней позе, продолжил: — Я пользовал Клодину де Шаброль уже давно. У неё были больные почки, похоже, это был врождённый недуг, но раньше всё обходилось лишь случавшимися иногда коликами. Специально подобранные травы помогали ей. Она пила отвары, принимала пилюли и жила, как ни в чём не бывало. Я прописал ей строгую диету, и она соблюдала её, поскольку от этого зависела её внешняя привлекательность. Около месяца назад её состояние ухудшилось, она жаловалась на частые боли. Я советовал ей поехать на воды, но она боялась, что не сможет вернуться ко двору, а вся её жизнь была здесь. Муж давно не проявлял к ней интереса, подозреваю, что его вообще не интересуют женщины. Впрочем, он её тоже не интересовал. Она продолжала вести свою обычную жизнь, но у неё начали проявляться другие симптомы: рвота, диарея, иногда она задыхалась по ночам, по утрам ей было трудно встать. Потом появились судороги и бред.

— Что за бред?

— У неё были галлюцинации, — уточнил Фрессон. — она слышала голоса. Впрочем, это я связывал с истерией, возникшей на почве страха потерять место при дворе из-за болезни и пережитом потрясении. Не так давно умер её отец, она ходила в его дом и уверяла меня, что наткнулась там на призрака. Она была сильно напугана.

— Может, это тоже было бредом?

— Не могу этого исключить. Я велел ей оставаться в постели и начать серьёзное лечение, консультировался с другими лекарями, но она ничего не хотела слышать. Она умоляла меня не говорить леди Евлалии о её недуге, иначе её прогонят. Поскольку это было весьма вероятно, я согласился исполнить её просьбу. К тому же иногда она была вполне бодра и весела, и в такие дни казалось, что болезнь отступила. Потом случился тот скандал на пиру, и леди Евлалия заперла её в комнате под арестом. Она вела себя странно, то смеялась, то плакала, к утру у неё начались судороги, она кричала от боли, бредила, говорила, что отец пришёл за ней, чтоб забрать домой. Потом начала задыхаться. Я провёл у её постели почти сутки, пытаясь помочь, но ей становилось всё хуже. К утру она уже не могла нормально дышать и к полудню умерла.

— Что тебя смутило, если она была больна уже давно?

— То, что помимо симптомов её болезни, были и другие, с этой болезнью не связанные.

— Ты об этом бреде?

— Не только, хотя и он был довольно странным. У неё были сужены зрачки, к тому же затруднено дыхание, от этого она и умерла.

— А что было странного в её бреде?

— Она говорила, что перед её глазами всё двоится, проплывают яркие цветные пятна. А потом начинала смотреть вокруг с восторгом и говорила, что она маленькая, очень маленькая, из чего можно было сделать вывод, что ей кажется, что предметы вокруг очень большие. Она слышала голоса, в основном своего умершего отца, но и других людей тоже. Это было очень похоже на отравление дурманом и подобными ядами, но в таком случае зрачки были бы расширены. В общем, я пришёл к выводу, что она была отравлена, но определить яд пока не смог. Вскрытие подтвердило, что она умерла от отёка лёгких, хотя налицо было и серьёзное поражение почек.

—