Осеннее равноденствие - Влада Ольховская

Может, потому, что он заслужил даже такую участь? Или потому, что в итоге все сводится к нему, а Гарик и Таиса не пострадают? Ну и конечно, он не готов был отдать свою жизнь так легко. Как только Ксана уйдет – а уйдет она до начала пыток, – он заговорит с Игорем, попробует разобраться в этом человеке, сделает то, что умеет лучше всего…

Ксана будто мысли его прочитала. То, что он не боится и не умоляет о пощаде, раздражало ее, однако не настолько, чтобы потерять контроль над ситуацией.

– Если ты надеешься, что тебя спасут, как прекрасную принцессу, то очень зря. Мы давно уже разобрались с сигнализацией в твоем доме, так Игорь и смог подобраться к тебе незаметно. Работать в одной команде с хорошим хакером – особое удовольствие, люблю полезных друзей. Так что даже если кто-то придет за собой, Игорь узнает об этом заранее. Плюс для тебя будет лишь в том, что ты умрешь чуть быстрее, чем планировалось. Хотя… никто не придет – ты и сам это знаешь.

Он действительно знал. Гарик и Таиса заняты, они уверены, что главная угроза исходит от Алены Даниловой. Они все сошлись на том, что за серийными убийствами стоит она – и они были правы! Просто все оказалось еще сложнее…

Так что в этом противостоянии должны были участвовать только двое. Матвей держался за веру в то, что у него еще есть шанс, сколько мог – до момента, когда Ксана этот шанс у него отняла. Она взяла с полки моток скотча, оторвала серебристую ленту и заклеила пленнику рот.

После этого Ксана мягко, едва ощутимо поцеловала Матвея в лоб и шепнула на ухо:

– Прощай. Вот теперь мы с тобой по-настоящему квиты.

* * *

Все случилось за три мгновения, быстрых, как удары испуганного сердца.

Первое – он открывает дверь. Это очередное мирное утро, все идет как обычно. Его мысли улетели куда-то далеко вперед, в разгар сегодняшнего дня. Они вертятся вокруг планов и встреч, вокруг имен пациентов и денег, которые они принесут. Движения выполняются автоматически, сами по себе, они и не заслуживают концентрации. Он повторял их столько раз, что теперь доверяет памяти тела.

Второе – он видит силуэт прямо перед собой. В дверном проеме никого быть не должно, потому что раньше не было. А теперь есть, высокий, опасный… Света в коридоре хватает, и он мог бы рассмотреть больше, чем силуэт, если бы все произошло не так быстро.

Третье – он чувствует боль. Она острая, одновременно ледяная и горячая. Так же не бывает! Не бывает – и все равно есть. Как будто его ударили осколком льда, но из-за этого в животе вспыхнуло пламя. Говорят, что боль от сильной раны организм воспринимает с задержкой, сначала ему нужно преодолеть шок, поверить, что это действительно с ним случилось.

Он не получает никакого послабления, боль приходит сразу. Она дезориентирует так же сильно, как нарушение привычного порядка вещей. Это же нечестно, он не был готов! Он – человек разума, его поле боя – мысли и иллюзии. Он не должен сталкиваться с чем-то настолько примитивным!

Но тому, кто пришел за ним, на это плевать. Первый удар – только начало, болезненное и страшное… Второй удар прилетает так же быстро. Этот еще сильнее, его достаточно, чтобы сбить Виталия с ног, отшвырнуть обратно в квартиру.

Ему всегда казалось, что он отлично реагирует на стресс, он спасется в любой ситуации. Он управлял людьми… он подталкивал их к смерти, и ему даже не было страшно! И вот теперь страх есть, такой же сильный, как боль от двух ран, превративших его живот в кровавое месиво.

Гадать, кто стоит за нападением, не пришлось: Кван-Чо вошел в квартиру следом за ним. Этот пациент никогда не казался спокойным, но теперь вид у него совсем уж безумный. Кореец выглядел так, будто очень давно не спал, а потом бежал, скрывался где-то… Он пришел к Виталию потрепанным и грязным, покрытым потом и кровью.

А еще он сжимал в руке нож. Лезвие длинное, мясницкое, сантиметров двадцать… или только кажется? Нет, нож не может быть таким, никак не может, потому что иначе… Виталий запретил себе думать о том, что такое лезвие способно сделать с человеческими внутренностями. Он не умер сразу – и уже не умрет! Его способно убить только время или хотя бы стихия, но никак не человек, потому что людьми он давно научился управлять.

– Господин На, какой приятный сюрприз! – Виталий почувствовал, как по подбородку потекла кровь, вырвавшаяся откуда-то изнутри. Он не дал этому себя остановить. – Не ожидал увидеть вас тут. Почему вы не пришли в мой офис?

– Я уже был там… та тварь дала мне твой адрес!

Интересно, секретарша хотя бы попыталась отказать ему? И пощадил ли ее Кван-Чо, когда она ответила на его вопросы? Да, если она успела подняться и сбежать в кабинет, запереться там – пациент не стал бы ее преследовать. Нет, если она оцепенела и осталась на месте. Женщин Кван-Чо ненавидел всегда.

– Я вижу, что вы в стрессе, – дружелюбно улыбнулся Виталий. – Это оправдывает то, что вы вынужденно нарушили правила. Ничего страшного! Я помогу вам.

– Не поможешь… И из-за тебя никто не поможет! Ты предал меня! Он все рассказал мне!

– Не уверен, что понимаю…

– О, я тебе объясню! Я тебе все сейчас объясню!

Говорил Кван-Чо громко и эмоционально, густо пересыпая речь ругательствами и проклятьями. В них Виталий как раз не вслушивался, он воспринимал только суть – и от сути этой хотелось выть.

Кван-Чо действительно готовился убить Николая Форсова, но убить на своих условиях. Перехватить ночью, затолкать в машину, увезти туда, где никто не помешает… У него не получилось, потому что Форсов его опередил.

Нет, нападать этот старый калека не собирался, такое лишь повеселило бы Кван-Чо. Форсов пришел к его дому днем, когда вокруг хватало народа, и даже богатый кореец не решился бы наброситься на него.

Он заговорил с Кван-Чо о том, что ему знать не полагалось. Он заявил, что Виталий Любченко не друг ему, а враг, который его использовал. В качестве доказательства он приводил слова самого Кван-Чо, сказанные на сеансах. Те самые слова, которые никто, кроме его психолога, не должен был знать! Кван-Чо казалось, что объяснение может быть только одно: Любченко проболтался, насмехаясь над пациентом в беседах со знакомыми. Виталий же не сомневался, что эти сведения попали к старому