Пропавший чиновник. Загубленная весна. Мёртвый человек - Ханс Шерфиг

будет не так, как у других людей: они не станут растрачивать свою жизнь на пустые будничные дела.

Но вот Аксель Нильсен, набравшись храбрости, обращается к новому учителю с просьбой — нельзя ли поскорей перейти к письменным сочинениям. И без того класс слишком долго занимается страданиями этого Вертера. В ожидании предстоящего экзамена гораздо важнее научиться писать сочинения.

Странный человек этот новый учитель. Он единственный, с кем можно говорить откровенно. Он обращается к ученикам на «вы» и неизменно вежлив с ними. Не дерется ключами и не ковыряет в носу.

Астрономический шар больше не вращается в обратном направлении. Господин Лассен изобрел собственное правило — безошибочное средство предотвращения вселенской катастрофы. Знаменитое «правило правой руки». Когда-нибудь оно войдет в историю науки и встанет в один ряд с законом Архимеда и Пифагоровой теоремой.

—      Итак, мы кладем правую руку на Северный полюс, — торжественно объявляет Лассен, — затем начинаем вращать астрономический глобус по направлению к большому пальцу. Запомни это, Topсен! Усвоив это правило, ты никогда больше не ошибешься!

—      Но ведь я и так ни разу не ошибся!

—      И все же ты обязан знать правило, непогрешимый Торсен! Кстати, запомните на будущее: ученику недостаточно знать, в каком направлении вращается астрономический шар. Ученик должен уметь объяснить, почему надо вертеть глобус именно в этом направлении. Одним словом, необходимо знать правило правой руки.

Вселенная вертится. И опять наступает печальная весна. А с нею — экзаменационная пора и неизбывный страх.

Снова ученики не спят по ночам, пьют черный кофе и глотают аспирин. Они безостановочно зубрят и зубрят, снова и снова повторяя пройденное. А если тут же резвятся твои младшие братья и сестры, мешая тебе усваивать учебный материал, остается лишь одно: зажать уши и беззвучно твердить про себя: «Amnis, axis, callis, canalis, cassis, caucis, collis, crinis, ensis, fascis, finis, follis, funis, fustis, ignis, mensis, orbis, panis, pescis, postis, scrobis, torquis, torris, ungvis, vectis, vermis».

Это исключения из правила, согласно которому слова, оканчивающиеся на «is», — женского рода. Их надо знать наизусть.

А еще существует синус и косинус смежных и противолежащих углов. И палатальная перегласовка в староскандинавском под влиянием последующего гласного «i». Венский конгресс и проблема Шлезвига. Французские глаголы и гражданские учреждения Великобритании. И немецкая грамматика.

А ночи стоят светлые и прекрасные. Мир напоен запахами и звуками. Нет ничего печальнее весны.

Глава 48

Новый учебный год вступил в свои права. В школу пришли новые «сосунки». На партах появились новые рисунки. Этот школьный год — самый последний.

Мальчики перешли в третий гимназический класс. Класс этот — выпускной. Весь год придется готовиться к экзаменам. На карту поставлено будущее.

Многое сведется лишь к повторению. Основной программный материал усвоен еще в минувшем году. Но школа издавна гордится тем, что ее питомцы показывают более высокие знания, нежели выпускники других школ.

Ни разу еще не случалось, чтобы кто-либо из воспитанников школы провалился на выпускном экзамене. Тех, кто внушает сомнения, обычно оставляют на второй год еще до перевода в третий класс гимназии.

Толстого Тюгесена не перевели в выпускной класс. Ему снова придется учиться во втором классе, и он кончит школу на год позже других. А дома Тюгесен наталкивается на раздражение, насмешки и упреки. Самолюбию его папаши нанесен жестокий удар — ведь некогда он сам окончил ту же старую добрую школу. Папаше невдомек, что у сына его просто нет способностей к наукам.

Впрочем, и этот лишний год когда-нибудь пройдет. Торопиться ведь некуда.

Эллерстрем снова вышел в число лучших учеников. С тех пор как умер Бломме, латынь уже не пугает его. Время от времени ему снится, будто Бломме еще жив.

«Я твой друг, Эдвард, — говорит он. — Но я обязан быть справедливым. Я вынужден исполнить свой долг. Уж я разделаюсь с тобой на экзамене!»

Эллерстрем просыпается, охваченный ужасом, сердце его бешено колотится. Но — слава богу! — Бломме уже давно нет в живых. Проснувшись, Эллерстрем всякий раз испытывает несравненное облегчение. Со старым Меласом ладить гораздо проще. Уроки его томительны и навевают дремоту. Он и сам сплошь и рядом засыпает на середине какого-нибудь латинского параграфа. Очнувшись от сна и сообразив, что идет урок, он сердито кричит:

—      Никак, вы все уснули? Сидите на уроке и клюете носом! Не смейте возражать! Всякое оправдание — ложь. Я знаю, с кем имею дело!

И урок идет дальше своим чередом. Ученики корпят над хитроумной грамматикой Мадвига. А грамматика составлена столь искусно, что однажды нашелся даже человек, сложивший хвалебную оду в ее честь.

У Меласа нет личных врагов среди учеников. Все они для него в равной мере враги. Задача состоит в том, чтобы перехитрить этих врагов. И Мелас горд и счастлив своим мнимым превосходством.

— Уж я-то знаю, с кем имею дело! Меня не проведешь! А после «si» и «nisi», а также «nе» и «num», в латыни вместо «aliquis» чаще всего употребляется «quis»!

Эллерстрем отлично справляется с латынью. Ничего дурного о нем не скажешь. Он добросовестно учит правила и параграфы.

Со времени смерти лектора Бломме прошло уже более года. Никто не учинял в школе дознания. Никто не спрашивал Эллерстрема, имеет ли он какое-нибудь отношение к отравленному леденцу. Дело, очевидно, уже прекращено. Эллерстрему нечего опасаться. Скоро, пожалуй, он и сам забудет, как получилось, что доктор Бломме расстался с жизнью.

Уроки следуют один за другим. Ученики зубрят, упражняются, вспоминают. Они уже стали взрослыми молодыми людьми. Им выпало счастье получить самое широкое и разностороннее образование. Школа выполнила свой долг. Пусть теперь вступают в действие новые силы, коим надлежит завершить формирование умов и характера юных студентов. Пройдет еще много лет, прежде чем студентов сочтут готовыми к жизни. Однако роль школы подходит к концу.

Гаральд Горн пишет стихи. Но, оказывается, все это не так просто. Откровенно говоря, ему не о чем писать. Он ведь почти не знает жизни. Ему пришлось так много зубрить, что жить было некогда. Но пройдет еще много времени, прежде чем его образование будет завершено и перед ним, наконец, откроется мир.

Рольд влюблен в девушку. Любовь эта существует не в стихах, не