Блеск и ярость северных алмазов - Александр Анатольевич Трапезников

Аня сунула папку подмышку.

– Жаль, что не удастся встретить Новый год вместе, – сказала она. – Я надеялась, Саша, что мы проведем его при свечах.

– А так и так не вышло бы, – заметил Ряжский. – Раз к нему прилетела жена, то и свечи под Новый год предстоит зажигать Елизавете Сергеевне. Так что это даже хорошо, что ты, Анечка, временно исчезнешь с горизонта. Встретишь Новый год на корпоративе в «Независимой газете».

– Придется, – вздохнула она. – Все правильно. Муж и жена – одна… – запнулась, но нашлась со словами: – Красота да чувств суета.

– Раймонду Кларку бы записать эту новую интерпретацию старой поговорки, – усмехнулся Демидов.

– В Новом году встретимся, – подытожил Ясенев. – Музыка продолжит звучать, а свечи гореть. Поторопитесь, друзья. Я вас провожу до машины.

Он сел вместе с ними в «ауди», где Лиза копошилась в сумочке и не могла что-то найти.

– Ну вот! – огорченно сказала она. – Теперь тени для век куда-то запропастились.

– А вы пользуетесь каким цветом? – полюбопытствовала Чернобурова. – Может, мои подойдут?

– Вряд ли, у нас цвет глаз разный. Голубые и темно-вишневые. Нужны разные оттенки. Вот если бы у меня была такая роскошная иссиня-черная грива, как у вас.

– Ваши снежные волосы также прелестны, вряд ли кто может похвастаться такой волнистостью и природным щелком. Вы в какой салон в Москве ходите?

Обе женщина инстинктивно стали обсуждать косметические искусы. И вновь, как в прошлый раз, поглядывали друг на друга, словно оценивая, примериваясь, спрашивая внутри себя: чем я хуже или лучше? Как в сказке: «Свет мой, зеркальце, скажи…»

А Ясенев продолжал беседовать с Демидовым. Они оба сидели впереди, женщины сзади. В другой машине, «мерседесе», но далеко от них – бывшие чекисты из «наружки» Болдырев и Аверин. Обменивались репликами:

– Чего они там застряли?

– Я знаю? И стекла тонированные, ни хрена не видно.

– Надо было установить в «ауди» жучок.

– Лучше сразу видеокамеру.

– Свяжись с Жогой, волнуется, поди.

– Может, ему еще и колыбельную спеть?

– Надо будет – споешь.

– Достал он меня уже! Сдох бы поскорее, Квазимодо чертов…

– А давай сами его завалим?

– Это мысль. Я – за. Потом перетрем. Когда, где и как.

– Я к тому, что Профессора надо опередить, пока не он – нас. К этому идет. Он уже начал своих друзей в открытую утилизировать. Совсем шифер пополз.

– И мне кажется, психом стал. Какое-то чудовище просто. И впрямь Квазимодо.

– Только красавицы рядом не хватает. Как у горбуна в какой-то опере.

– Не в опере. В кино. Музыка там еще классная. Дуэтом поют.

– А ведь у Мориарти тоже горб. Забавно. Говорят, и поет классно.

– Ага. Когда пережрет.

В «ауди» шли другие разговоры. Женщины – о макияже, мужчины – о желтой папке. Она лежала в дорожном рюкзачке Чернобуровой. Неожиданно Ясенев услышал слова жены:

– А вы хорошо смотритесь вместе. Интересная вышла бы пара.

Он внутренне напрягся, продолжая беседовать с Демидовым.

– Вы кого имеете в виду, Елизавета Сергеевна? – спросила Анна, вздрогнув. Она тоже как-то напряглась, не ожидая такой реплики после макияжной темы.

– Вас и Валентина, конечно. Но, может быть, я сейчас глупость сморозила? Тогда извините. Возможно, вы его вообще на дух не переносите.

– Переносит она меня «на дух», переносит, – откликнулся Демидов. – Но у меня уже есть девушка, даже жена, так что место занято. Да и у нее юноша какой-то. Пионер Петя.

– Мальчик хоть славный, не кусается? – спросила Лиза с улыбкой.

– Только брыкается иногда, – не зная, что ответить, сказала Аня первое, что пришло на ум.

– А давайте перейдем «на ты»?

– Я с удовольствием.

– Не отвлекайтесь, девочки, – произнес Ясенев. – Валя, довези нас до ближайшего супермаркета, там и тени эти дурацкие купим, и продуктами к Новому году запасемся.

Демидов завел мотор. По пути Ясенев дал последние инструкции и рекомендации. За поворотом «ауди» притормозила перед Торговым центром. Супруги быстро вышли, стоянка тут была запрещена. Машина тронулась дальше. А Ясенев и Елизавета нырнули через вращающуюся дверь в Торговый центр.

– Как-то неловко попрощались, слишком официально, – заметила Лиза. – Хоть поцеловались бы на дорожку.

– Тебе надо, ты и целуйся – отрезал Александр.

Этот момент не успели отследить Аверин и Болдырев. Торговый центр их «мерседес» проехал полминуты спустя. А за тонированными стеклами «ауди» нельзя было понять, кто и сколько человек теперь там сидит. Вообще главным объектом их внимания являлся автомобиль, в котором, по сути, путешествовала «бомба», то есть желтая папка. Но взорваться она должна была через несколько дней.

…Когда ТЭЦ осталась позади, впереди на трассе дорогу «ауди» загородил фургон. Демидов еле успел затормозить и выругался.

– Едва не врезались. Что за идиот там сидит? – произнес он.

Анна не успела ответить, а Демидов больше ничего сказать. Пули в них посыпались смертоносным градом.

Колыбельная для Мориарти

О происшествии на трассе Ясеневу стало известно почти сразу. Он волевым усилием взял себя в руки, собрал в своем кабинете Лоскутова, Пискарева, Ряжского и провел короткое совещание, сутью которого было разобраться немедленно и ответить на главный вопрос: кто?

Уже на следующий день появились результаты. Тот же кабинет, те же лица. Источники в криминальной среде сообщали, что кровавую акцию на дороге в аэропорт организовал и провел лично Жогин. Это же подтвердили информаторы Лоскутова и Пискарева. А также новые источники Ясенева «Цветок» и «Дерево».

А окончательную точку поставила «Сирень». Она предоставила Ясеневу запись разговора Свиридова и Жогина в кабинете своего начальника после расстрела находившихся в «ауди» людей. Беседа была очень эмоциональная и резкая. С постоянным использованием нецензурной лексики. Практически вся состояла из одного только мата.

«– Ты, б… снова, х… моржовый, не тех запорол. Зае… уже. В третий раз, сука, промашку дал. Е… твою мать! Х…, б…, п…

– А эти, б…, в п…, кто?

– Х… через плечо! Демидов и журналючка. Г… штопаный!

– Номер машины, б…, тот же. Е… через колено.

– И что? Засунь его себе в ж… Ясень, б…, не поехал.

– Упс, п…! Ладно. Достану этого х…, е… в рот!

– Зае… уже свои матом, х… Как бы он тебя теперь, б… ё… не достал! П… носец. Прячься в унитаз. Не простит, б…. За друга и любовницу. Придурок!».

И это было самое приличное слово в контексте их разговора.

– Дайте мне эту запись, я приобщу к делу, – сказал Лоскутов. – Доказательств уже достаточно.

– Даже с горкой, пора брать в клещи, – согласился Пискарев.

– Найдешь его теперь, как же! – фыркнул Ряжский. – Я же говорил, надо было еще раньше не только брать, а просто валить при попытке