Дневник наемной убийцы - Инна Балтийская

Мы зашли во двор, и я снова залюбовалась на чуть изогнутую дорожку из желтого кирпича и аллею тропических растений, обрамляющих ее, словно картину художника-импрессиониста. Половцев, как обычно не обращая внимания на ботаническое великолепие, буквально пробежался по двору, чуть склонившись к желтой каменной плитке и словно вынюхивая что-то. В этот момент он напоминал охотничью собаку. Затем разогнулся и спросил:

– То, что мы зашли, и как я тут пробежался – это видно на камерах?

– Разумеется. – пожала плечами Алена. – Хватит дурака валять, сейчас узнаем, кто стер видео.

Она отвернулась и буквально вбежала в дом. Мы понеслись следом, попутно завывая на два голоса:

– Не надо никого допрашивать, пусть это делает полиция!

– У меня получится лучше! – через плечо бросила Алена на бегу.

Она домчалась до конца широкого холла, украшенного ор=огромными картинами в позолоченных и посеребренных рамах, и нажала на какую-то кнопку. По всему дому волнами пошел гул, словно от огромного колокола, и через несколько минут в холле собрались люди – охранник в невзрачной серой форме, молоденькая пухленькая горничная, шатенка с короткой стрижкой, в коричневом платьице, напоминающем форму гимназистки начала 20-го века, поверх которого красовался белоснежный фартучек, обшитый кружевами, и пожилая, очень толстая женщина в белом накрахмаленном халате. Интересно, повариха или медсестра?

Собравшиеся стояли на некотором расстоянии друг от друга и растерянно смотрели на хозяйку особняка. Алена скрестила руки на груди, выдержала эффектную паузу и громко произнесла:

– 16 сентября, в тот день, когда похитили моего сына, кто-то стер записи с наших видеокамер. Я не ожидаю, что виновник сам признается – но я жду, что на него укажут остальные. Если этого не произойдет прямо сейчас – вы все уволены без выходного пособия.

– Но в тот день дежурил Володя, мой напарник… – растерянно произнес охранник. – За что меня увольнять?

– Его тоже уволю, если не найдем виновника. – успокоила банкирша. – Так что? Будем говорить?

Несколько секунд все ошеломленно молчали, потом внезапно одновременно заговорили. Отдельные слова доносились, словно сквозь какую-то мембрану, но я все же сумела уловить суть. В тот день как-то незаметно исчезла поломойка Наташа, последние пару месяцев пылесосившая особняк и поливавшая многочисленные комнатные цветы.

– А кто же в последние дни поливал? – немного растерялась Алена.

– Я! – словно послушная школьница, молодая горничная подняла руку, затем снова опустила и, словно птичка перышки, стала торопливо оправлять оборки белоснежного фартучка. Я аж залюбовалась девушкой, так хороша она была в этом дореволюционном наряде. Ей бы в кино блистать, а не в этом странном фарсе. – Мне жалко было, такие пальмы красивые, и гибискус… У них уже листья желтеть начали.

– Молодец, девочка, заслужила премию. – кивнула хозяйка. – А поломойка – кто она, кто ее нанимал? И почему никто не доложил, что она без предупреждения ушла?

– Нанимал ваш супруг. – пробасил охранник. – То есть не лично… ну, как всегда, менеджер банка, там они сами и проверяют. Как всех, так и ее приняли, когда прежняя позвоночник переломала.

– Что сделала? – Половцев сделал стойку, словно хорошая легавая. – Где она сумела переломаться? С парашютом прыгала?

– Вроде, с лестницы грохнулась. – пожала плечами полная дама в белом халате. – Она мне звонила бедняга, прям рыдала. Брела, говорит, с работы поздним вечером, уставшая как собака, в подъезде постоянно хулиганы лампочки бьют, а тут еще и лифт сдох. Она по лестнице потопала в темноте, до второго этажа почти добралась, и вдруг ее по ногам словно что-то хлестнуло. Вот будто плетью, такое чувство! Она заорала, за перила ухватилась, но рука стала скользить, и она вниз полетела. Говорит, перила словно маслом смазали, не удержаться. Летела аж до первого этажа, и все – не помнит ни фига больше. Ну и вот, ее в корсет заковали, как космонавта, так и лежит до сих пор. Позвоночник в двух местах сломан, говорят. Хорошо, если когда-то на ноги встанет.

– Печально. – выдавила я. – А на смену новая пришла? Из нашего города, вы ее знали?

– Да я что, весь город знаю? – возмутилась та. – Какая-то дамочка, мерзкая такая, вся серая, как крыса. Еще и очках, из интелихенции, блин! Измалеванная вся, с губищами во! – она развела большой и указательный палец как могла шире. – Ресницы метровые, прости Господи, думала, аж стекла очков пробьют. В мое время такие дамочки только на панели стояли. А руки у нее не из того места росли, После ее уборки пылюха повсюду оставалась! Мне на кухню войти противно было, жир на сковородах оставался!

– Мне вы не жаловались. – холодно сказала Алена. – Почему?

– А я не доносчица! – еще больше разозлилась та. – Если видите грязь, так сами разберетесь. А нет – что я, буду вас туда тыкать, как щенка? И вообще, можете уволять, меня Борисовы все время к ним переманивают, нафига я тут днями ломаюсь, да еще оскорбления терплю!

– Роза Марковна, вас я не имела в виду. – намного мягче проговорила Алена. – Вы отличная повариха, и я знаю что ничего плохого вы бы не сделали.

– Вы помните, когда в доме появилась новая уборщица? – встряла я.

Толстуха лишь развела руками.

– Я могу по журналу посмотреть. – радостно отчитался охранник. – У меня все новые люди отмечены, с датой, и паспортными данными!

Он повернулся и буквально бегом бросился к выходу, но был остановлен жутким, с надрывом криком: “Стоять!”

– Мы посмотрим ваш журнал, но чуть позже. – уже спокойнее пояснила Алена. – сейчас важнее понять, когда и куда она делась из дома 16 сентября. Записи с видеокамер стерты, так что вы должны это рассказать по памяти.

– Это когда Вадик пропал? – тоненький голосок горничной задрожал, и она с удвоенной скоростью стала зергать рюшечки передничка. – Да, Наташа в тот день что-то мыла, я не присматривалась. Вроде, лестницы драила… наверное… А потом, когда крики начались, я оборачиваюсь к лестнице, а ее уже нет. Даже не знаю, как она вышла. Наружная дверь у нас тугая, с доводчиком, когда кто выходит, я вздрагиваю от удара. А тут не слышала. Хотя, так кричали…

Она с опаской поглядела на хозяйку, и я поняла, чьи крики так напугали девушку.

– Во сколько это было? – посмотрев на мрачную, как осеннее небо, Алену, я уточнила вопрос: – Вы перезвонили учительнице сына в 9.29. верно? Скорее всего, крики раздались тогда же. Значит, Наташа исчезла в это же время…