Найди меня без вести! - Хельга Нейманн

и надела темные очки.

«Сатори! Ее присутствие было таким… таким важным… почему я перестала ей говорить об этом… что за ужасный у меня характер!» – Она закрыла глаза и почему-то вспомнила случай у школы, который произошел лет семь назад.

«Я упала со ступеней, разодрала обе ноги в кровь и заплакала. Сатори меня успокаивала, а мне было больно, и слезы сами текли. И тогда вдруг она разбежалась и со всей силы так же проехалась коленями по асфальту. На тех же самых местах у нее образовались кровавые потеки. От удивления я перестала рыдать.

– Зачем ты так? Я же не специально!

– Я разделила твою боль пополам, чтобы тебе было не так больно, – ответила она, прикусывая губу, – получилось?»

Крупные слезы застучали по подоконнику, и образовавшаяся лужица потекла на пол.

«Сатори! Где же ты? Раздели мою боль сейчас! Сейчас мне это нужно больше всего!.. Да, я злилась! Я хотела убить тебя, но неужели ты могла подумать, что я люблю кого-то больше тебя? Неужели бы я возненавидела тебя из-за какого-то парня! А помнишь… помнишь, как в прошлом году я съела весь папин шоколадный торт… он понял, что это я, и ругался. А ты… тогда сказала, что это ты доела последний кусочек…

Нет, это невыносимо. Я должна хоть что-то узнать наверняка!»

Дэви оделась, вышла из дома и неторопливым шагом дошла до департамента полиции округа.

Какое-то время она постояла у крыльца, потом помедлила у двери начальника поисковой группы и наконец постучала.

– Привет, Дэви! – улыбнулся ей широкоплечий красивый мужчина с седеющей копной волос.

– Добрый день, мистер Шелли.

– Что скажешь? – поинтересовался детектив.

Дэви собралась с духом и выпалила:

– Мистер Шелли, пожалуйста скажите… только честно: Сатори найдется? Или …? Вы скажите мне, родителям не надо, – смутилась Дэви, а потом добавила: – Скажите только мне. Я не боюсь правды.

Мужчина нахмурился. Повисла тишина.

– Дэви, понимаешь, – начал мистер Шелли, аккуратно подбирая слова, – у нас мало данных, и… совсем непонятен мотив. Группа склоняется к версии, что она ушла сама, – он развел руками, – и…

– Скажите правду, – перебила Дэви, – какие шансы?

– Практически нулевые, – ответил детектив и, сложив руки в молитвенном жесте, положил на них подбородок. – Мы делаем все, что в наших силах. Но в этой истории совершенно не за что зацепиться. Мы посылали запросы в аббатства в доступе округа и штата, но никого похожего там не видели. Осмотрели все заброшенные дома, опросили соседей на предмет девушки в черном. Никто ничего не видел. Дэви, моя группа прочесала лесной массив там, где это физически возможно. Мы обошли все проходимое, а то, что дальше – там никто не может находиться. Тем более дикие звери – кабаны, лисы… Девочка одна продержится день-два, не больше.

– А если она подготовлена? – спросила Дэви.

– Ну, может, неделю. Роли это не играет. Ты же говоришь, что ничего не пропало. То есть Сатори ничего не взяла с собой, вообще ничего! А идти в дикий, неизученный, непролазный, – мистер Шелли загибал пальцы, – лес вообще без всего – это чистое самоубийство.

Глава девятнадцатая

Дело Сатори взбаламутило городское спокойствие. Несколько месяцев все только и говорили об исчезновении одной из близняшек Мэй.

Друзья девочек активно принимали участие в поисках: вспоминали, уточняли, отвечали на все вопросы детективов, рассказывали, как она выглядела в последний день в школе, описывали перевязанную на запястье руку.

– А может, ее пытали, а потом похитили?

– Да кто бы это сделал и зачем?

– Она почему-то одевалась в черное, как монашка, – длинные юбки, странные кофты.

– Правда, монашка! Еще и ни с кем не общалась!

– Так может, ее вербовали в какую-то религиозную секту?

– А она сама примкнула к ним? Или ее запугали?

– Она запуталась в своих чувствах!

Догадок разного толка было множество.

Но, несмотря на помощь и участие всех, кто знал девушку, поиски и теории не приводили ни к какому результату.

Сатори не возвращалась.

Никаких следов. Никаких зацепок.

* * *

В кабинете допроса сидела Марти. Она согласилась, чтобы ее показания сняли на камеру и транслировали по телевидению.

– Да, Сатори ходила с нами на реку, к дереву. У нас там место встречи после школы. Сатори появлялась реже, чем Дэви. А последнее время с нами была только Дэви.

– Сколько по времени Сатори не гуляла с вами?

– Вроде с осени. Полгода уже, это точно. С тех пор, как… они с Дэви поссорились.

– Марти, ты видела, чтобы Сатори уходила с кем-то тебе незнакомым?

– Нет, сэр. Она всегда появлялась одна… или с сестрой, или с друзьями.

* * *

20 июня, суббота, 1998

В доме семьи Мэй все дни склеились в один большой вязкий ком.

Мэри сидела на диване в неизменной позе: с выпрямленной спиной и взглядом, устремленным на экран телевизора.

Трудно понять, о чем она думает, а все попытки разговора плохо заканчивались.

Вдруг она переменилась в лице, напряглась как струна и резко кинулась к двери. Оставив ее нараспашку, Мэри исчезла в сумерках. Дэви была на кухне, когда услышала шум. Она прибежала в гостиную и увидела на экране Марти. Та рассказывала про встречи у дуба и несколько раз произнесла имя Сатори.

Раздумывать некогда. Дэви мгновенно сообразила, куда побежала мать.

Дэви неслась к дому подруги. Еще издалека она услышала крики. Прямо, поворот, и через несколько шагов ей открылась картина: посреди газона стоит Мэри. Вокруг нее и около крыльца валяются свежие комья земли вперемежку с травой. Входная дверь держится всего на одной петле и разодрана ниже ручки. На крыльце стоят Марти и ее мать.

Мэри рыдает и кричит:

– Ты ведь знаешь, где она… знаешь!

– Нет, мэм, простите, я ничего не знаю, простите, – в ужасе лепечет Марти.

Но Мэри ничего не слышит. Она, как заведенная кукла, повторяет одну и ту же фразу.

Дэви отступила назад и закрыла рот руками.

«Что делать? Что делать?»

Мэри душераздирающе вскрикнула, будто ей вживую выреза́ли сердце. Из домов высыпали соседи. Дэви подбежала к матери, но она с силой ударила дочь, когда та пыталась ее обнять.

Дэви повалилась на землю.

Вскоре у дома Марти оказались Хлоя и Тревор. Появилась карета скорой помощи. За ней полиция.

Люди на улице шумно обсуждали происшествие.

Дэви сидела на бордюре, в стороне от толпы, спрятав лицо в коленях, когда подошла Марти.

– Как ты? – тихо поинтересовалась она.

– Прости за газон и… за дверь, – сдавленно сказала Дэви, глядя себе под ноги. – Мы все оплатим.

– Все в порядке, не бери в голову.

Дэви молчала.

– Дэви, мне очень жаль. Правда. Газон – это ерунда. Ты… держись, главное, – Марти неловко приобняла подругу.

В голове шумело. Как будто океанский прибой уснул в черепной коробке. Думать ни о чем не хотелось. Делать тоже. Пожалуй, хотелось только уснуть. Прямо сейчас.

Рядом опустилась Хлоя и сообщила, что врачи хотят оставить Мэри под присмотром. Они просят согласие на госпитализацию. Дэви молча кивнула.

– Аарон… я уверена, Аарон тоже согласится, – сказала Хлоя.

Дэви подняла на нее глаза. Они обе подумали об одном и том же: Аарон уже несколько дней не произносил ни слова.

Глава двадцатая

Мэри Мэй боролась со сном:

«Все что угодно, только не сон! Только не забвение. Кто, если не я, способна отыскать свою дочь? Я должна быть сильной, должна…»

Тяжелые веки опускались сами, и Мэри изо всех сил напрягала руки, сжимая кулаки, до крови впиваясь ногтями в мягкую ткань ладоней.

Пришло время действовать.

«Надо встать с этой чертовой кровати! Некогда лежать! О-о-о-о… – при попытке подняться на локтях к горлу подступила тошнота, – что за… м-м-м… надо позвать сестру, потребовать, чтобы меня немедленно отпустили… надо попросить полицейскую машину… сначала я поеду в парк, конечно в парк … он сейчас особенно красив… лето… как часто мы гуляли там все вместе… Аарон, девочки…»

Мысли и образы потекли бурной рекой и заполнили сознание. Мэри погрузилась в мир на грани сна и яви.

Она улыбалась, потому что это были очень живые и очень приятные воспоминания.

«Говорили,