Записка самоубийцы - Валерий Георгиевич Шарапов

персоны, причем двое почти беззвучно, но старательно месят третьего.

«Не, это не дело», – решил Николай. И позабыв, что он без пяти минут специалист и семейный человек, с наслаждением ввязался в драку.

Что конкретно натворил Анчутка, он не знал, но точно знал другое: двое на одного – нечестно. Открытие второго фронта было как нельзя кстати, Яшка не справлялся, был, очевидно, не в форме. На пару же с Колькой они одолели двух взбесившихся мелких бурундуков – Саньку Приходько и Витьку Маслова.

– Проси пощады! – потребовал Яшка, уложив Саньку мордой в пыль и заламывая руку.

Колька, осторожно, но крепко удерживая Витьку, для острастки встряхивал его, пытаясь привести в чувство:

– Будет, будет кипятиться.

– Пусти! – шипел и плевался неузнаваемый Маслов, хотя глаза уже заметно вошли обратно в орбиты и пены на клыках поубавилось.

– Витька, не балуй. Успокойся, – увещевал Пожарский, не ослабляя хватки. – Яшка, дурак, плечо сломаешь!

– Я ему и шею сверну, – кровожадно пообещал Анчутка. – Он же сзади напрыгнул, падла, ты подумай!..

В этот момент Санька, извиваясь ящерицей, особенно остервенело лягнулся и пнул Яшку в живот. Тот взвыл, согнувшись пополам. Санька, вскочив на ноги, зажал ему локтем шею, принялся душить, и не на шутку. Пришлось бросить Маслова, который тотчас снова кинулся на Яшку, – и вся потасовка вернулась в первоначальное состояние.

– Прекратите немедленно! – надрывалась Ольга, беспомощно прыгая вокруг. – С ума вы сошли!

С диким визгом в компанию влетела Светка, но действовала она на удивление смело и решительно: с разгона, не разбирая, устремилась в гущу событий, орудуя зубами и ногтями.

Каша и гвалт стояли неимоверные, брызгами разлетались сопли и кровь. Хорошо, что старшеклассники заинтересовались, что там за пыль столбом под окнами библиотеки, за углом, а то неизвестно, чем бы дело закончилось. Зубы бы точно полетели.

С грехом пополам всех растащили, привели в чувство и уже уговаривали угомониться и бежать скорее на колонку сопли-кровь замыть, пока старшие не увидели, но тут некстати появился директор Петр Николаевич, а с ним, как назло, сержант Иван Саныч Остапчук.

– А вот и дельце, – чуть ли не потирая ладошки, порадовался он. Ухватил одной рукой ухо Приходько, второй – Маслова, в то время как директор удерживал за шиворот Анчутку:

– Пойдемте, деточки мои дорогие, на порку. Пожарский, ты тоже.

Для воспитательной работы Петр Николаевич уступил свой кабинет.

Иван Саныч, бережно установив фуражку на директорском столе, степенно устроился в начальственном кресле. Было заметно, что место это ему нравится (он аж зажмурился), и оно действительно старому сержанту шло.

– Так, – Остапчук встряхнулся, сгоняя неуместное благодушие, – вернемся к нашим играм. Что за махач на полянке?

Вопрошаемые – Приходько, Маслов, Анчутка и Пожарский – смирно стояли перед ним: старшие – чинно сложив руки, младшие – нахально задрав носы.

– Хорошо, спрошу по-другому. Из-за чего сыр-бор? Кто первый начал?

– Я, – решительно заявил Приходько, – да еще и закончу. Голову его поганую откручу и буду ею в футбол играть.

– Чью голову? – уточнил Иван Саныч.

– А вот его, – он ткнул подбородком в сторону Анчутки, чей сконфуженный, помятый и одновременно нахальный вид опытному глазу говорил о многом.

– Чем же он перед тобой провинился? Стоит ли друзьям…

Санька собрался было плюнуть, но спохватился и удержался:

– Не друг он мне, а как есть падаль и гнида.

– Та-а-ак, – Остапчук сплел толстые пальцы, покрутил большими. – А причины?

Молчание.

– То есть мы имеем на сегодняшний день ничем не обоснованное избиение. Ты соображаешь, что это статья уголовная?

– Плевать, – заявил малец и отвернулся.

«Попробуем с другого боку», – решил сержант.

– Ну а ты, Маслов?

– Я Маслов, – не стал спорить хитроумный и опытный Витька, не раз загоравший в кутузке. – С этим я не спорю. А что до этого вот…

– Но-но! – Анчутка отбросил грязный перст, указывающий на него.

– …то он, Иван Саныч, не падаль и гнида, а скорее потаскун и пакостник, – обстоятельно и даже вежливо закончил Маслов.

– Да ладно, – недоверчиво протянул Иван Саныч. – Неужели из-за юбки?

В коридоре послышалась возня, невнятное бормотание, в дверь поскреблись, и в кабинет наполовину проникла Ольга.

– Добрый день, Иван Саныч.

Оказывается, и молодые красавицы отдуваться умеют. Или это из-за того, что пришлось кого-то тащить на аркане?

– Иди же ты, овца упрямая!

И Оля втолкнула-таки в кабинет Светку Приходько, причем та, точь-в-точь строптивая ярка, копытами скребла по полу.

– Вот. Говори.

Та трусливо, но уверенно вякнула:

– Не стану.

– Так я сама расскажу, – пригрозила Гладкова, – со стыда сгоришь.

– Ну ладно, ладно. Но ничего не было, – решительно, хотя и глядя в пол, заявила мелкая.

«Хотя, черт возьми, не такая уж и мелкая, – с удивлением отметил Остапчук. – Когда эти девчонки подрастать успевают? Еще чуть откормить – и вполне себе, лет через пять… так, ближе к делу».

– Ну так что? – строго напомнил он.

– Сижу себе, присматриваю за младшими. Подошел… этот вот, – Светка указала на Яшку, – предложил поговорить и хлебца. Ну а там и драка началась.

– Какого такого хлебца?

– Этого вот, – она извлекла из кармана порядком покусанную буханку.

– Не бывает такого, чтобы просто так, ни с того ни с сего драка получилась, – заметил Остапчук.

И снова тишина.

– Ты, собственно говоря, почему не на работе?

– Приболел, – соврал Яшка.

– Начальство в курсе твоей хвори?

– Н-не успел сообщить…

– …торопился люлей получать, понимаю. Ну а ты, товарищ поднадзорный Пожарский?

– Я ничего, – спокойно, чувствуя себя в полной безопасности и в своем праве, отозвался Николай. – Я после учебы, мастер отпустил пораньше, зашел Ольге с полками-шкафами помочь – вижу: драка. Принялся разнимать, и вот.

– Не знаешь из-за чего?

– Не-а, – открестился Колька.

– Та-а-ак. Стало быть, имеет место злостное, то есть на ровном месте, хулиганство со стороны товарища Маслова и такого же Приходько: навалились на ни в чем не повинного товарища… как там тебя по фамилии, вечно забываю.

– Канунников я.

– Пусть так. Товарища Канунникова, который… а вот, кстати, ты-то что в школьном дворе делаешь, болезный? Все возраста и сроки тебе тут быть прошли.

Оля, глянув на часы, потеряла терпение и встряла:

– Да мириться он пришел! Иван Саныч, этот, который Яшка, Светке сказал…

– Ну! – взвизгнула та.

– …гадость, – продолжила Оля, опустив некую подробность. – Дурочка в слезы, нажаловалась этим двум, – она указала на Саньку и Витьку, – они пришли разбираться. Получилась драка.

– Все? – строго спросил Иван Саныч.

– Да, все. И вот еще что… Отпустите хотя бы Николая, нам еще полки в библиотеке доделывать.

– Вы, чета Пожарских, идите, свободны, – разрешил сержант Остапчук и указал на Светку. – И эту вот с глаз долой, проку от нее