Розанна. Швед, который исчез. Человек на балконе. Рейс на эшафот - Май Шёвалль

Ознакомительный фрагмент

вытащил папку из нижнего ящика. В ней лежало описание девушки, составленное Кольбергом, и фотоснимок, который сделал полицейский фотограф в Мутале почти два месяца назад. Он знал описание почти наизусть, но снова медленно и внимательно прочел его. Потом разложил на столе фотографии и долго на них смотрел.

Закрыв папку и погасив свет, он сказал себе:

– Кто бы он ни был и кто бы она ни была, я должен это сделать.

7

– Интерпол, черт бы его побрал, – сказал Кольберг.

Мартин Бек ничего не ответил. Кольберг заглядывал ему через плечо:

– Эти идиоты к тому же еще пишут по-французски?

– Это тулузская полиция. Они кого-то ищут.

– Французская полиция, – сказал Кольберг. – Несколько лет назад я послал им через Интерпол заявление о розыске. Речь шла об одной соплячке из Юрсхольма. Три месяца они отмалчивались, а потом вдруг пришло длиннющее письмо от парижской полиции. Я, конечно, ни слова не понял и отдал его переводить, а на следующий день читаю в газете, что ее нашел один шведский турист. Нашел, еще чего. Она просто торчала в том знаменитом на весь мир ресторане, где просиживают все те шведские соплячки, которые занимаются этими делами бесплатно…

– «Le Dome»[9].

– Точно. Так вот, сидит там эта девица с одним арабом, с которым она спит, причем торчит там каждый день уже полгода. Ну вот, а днем мне приносят перевод, и я узнаю, что во Франции ее не могут найти уже три месяца и в настоящее время ее наверняка там нет. А если и есть, то только мертвая. При «нормальном» исчезновении у них все выясняется максимум за две недели, в данном же случае, к сожалению, вынуждены предположить, что совершено преступление.

Мартин Бек сложил письмо, взял его за уголок и опустил в один из ящиков.

– Что они пишут?

– Ах эти, из Тулузы? Испанская полиция нашла ее на прошлой неделе на Мальорке.

– И для этого им нужны такие печати и длинные письма?

– Да, – сказал Мартин Бек.

– Кроме того, твоя девушка наверняка шведка. Как мы с самого начала и думали. И все-таки странно…

– То, что никого не волнует ее исчезновение, откуда бы она ни была. Иногда я о ней думаю.

Кольберг постепенно сменил тон.

– Меня это выматывает, – заявил он. – Ужасно выматывает. Сколько раз ты уже узнал, что это не она?

– Если считать эту, двадцать семь раз.

– А будет еще больше.

– Конечно.

– Жаль ее, но ты не должен уделять этому так много времени.

– Да.

«Хорошие советы наверняка легче давать, чем их выполнять», – подумал Мартин Бек. Он встал и подошел к окну.

– Ну а я лучше займусь своим убийцей, – вздохнул Кольберг. – Сидит, ухмыляется и обжирается. Это дело тоже любопытное. Сперва напивается, потом убивает жену и детей обухом, пытается поджечь дом и зарезать себя, а для полноты картины является в полицию, хнычет и жалуется на еду. Сегодня отправлю его к психиатру. И все-таки жизнь прекрасна, – добавил он и захлопнул за собой дверь.

Газон перед управлением полиции округа Кристинеберг начал понемногу желтеть. Небо было серым, ветер гнал по нему клочья дождевых туч. В оконное стекло хлестал ливень, с деревьев уже опали почти все листья. Было двадцать девятое сентября, решительно и неотвратимо наступала осень. Мартин Бек с отвращением посмотрел на недокуренную сигарету и подумал о своих слишком нежных бронхах и ужасном первом насморке холодного полугодия, которое вот-вот начнется.

«Бедняжка, кто же ты?» – сказал он про себя. Он слишком хорошо знал, что надежда убывает с каждым днем. Может быть, им вообще не удастся выяснить, кто она, тем более найти виновного. Только он один может это сделать. У женщины, лежащей на клеенке на ярко освещенном солнцем волноломе, было по крайней мере лицо, а теперь у нее есть только безымянная могила. Убийцу он представлял себе как бы в тумане, без контуров и только ясно видел его руки, которые умеют душить.

Мартин Бек встряхнулся. «Не забывай, что у тебя имеются три самых главных достоинства полицейского. Ты упрям, логичен и очень спокоен. Тебя нельзя вывести из равновесия, а к преступлению, которое ты расследуешь, у тебя отношение только профессиональное, каким бы это преступление ни было. Такие слова, как „отвратительный“, „ужасный“, „дьявольский“, относятся к лексикону газетчиков, ты не должен их употреблять. Убийцы вполне нормальные люди, только еще более несчастные и неуравновешенные».

Ольберга он не видел с того вечера, когда они сидели вдвоем в гостинице, но разговаривал с ним часто – последний раз ровно неделю назад – и еще помнил последнюю фразу: «Отпуск… нет, пока не закончим это дело. Я уже сделал все, что мог, но буду продолжать, даже если мне придется вычерпать все озеро Бурен».

«Ольберг слишком упрямый», – подумал Мартин Бек.

– Черт возьми, – тихо пробормотал он и ударил себя кулаком по лбу.

Он вернулся к столу, сел, повернул кресло на четверть оборота и тупо уставился на лист бумаги в пишущей машинке, пытаясь вспомнить, что же собирался печатать в тот момент, когда явился Кольберг с сообщением из Франции.

Через шесть часов, без двух минут пять, он стоял в плаще и шляпе и со страхом думал о переполненном метро по дороге домой. Дождь все еще шел, и ему показалось, что он уже вдыхает тяжелый запах влажной одежды и его сжимает плотная масса чужих тел, усиливая в нем чувство, похожее на страх одиночества.

Без одной минуты пять пришел Стенстрём. Он ввалился внутрь, как обычно, без стука. Это было неприятно, но переносимо по сравнению с Меландером, который долбил в дверь, как дятел, или Кольбергом, который колотил в дверь так, что можно было оглохнуть.

– Есть сообщение для отдела розыска пропавших девушек. Пора бы уже послать благодарственное письмо в американское посольство. В конце концов, это твой единственный корреспондент.

Он посмотрел на розовый обрывок телетайпной ленты.

– Линкольн в Небраске. Откуда было предыдущее сообщение?

– Из Астории, Нью-Йорк.

– Это те, которые прислали подробное описание на трех страницах и забыли добавить, что речь идет о негритянке?

– Да, – кивнул Мартин Бек.

Стенстрём подал ему ленту и сказал:

– Тут есть телефон какого-то человека в посольстве, думаю, ты должен ему позвонить.

Радуясь, что появился предлог оттянуть мучения в метро, Мартин Бек вернулся к столу, но было поздно. У сотрудников посольства рабочий день уже закончился.

На следующий день, в среду, погода была еще хуже, чем накануне. С утренней почтой пришло запоздалое объявление о розыске двадцатипятилетней домработницы из никому не известного городка Ренг, очевидно, где-то