Олег Игнатьев - Семь «шестерок»

Климов уловил его идею.

Через день на улице Завражной появились сварщики, сантехники, газовики. Климов с Чурилиным стали бригадирами.

В полдень в доме Сердюковой был замечен квартирант. Когда она отправилась в ближайший магазин, занавеска на одном из крайних окон дрогнула. Кто-то наблюдал за улицей.

Одетый в прожженную робу сварщика, в вязаной шапочке, с защитными очками на лбу, Климов не боялся, что его узнает тот, кто прятался за занавеской. Черные усы и трехдневная щетина настолько изменили его облик, что, пройди мимо него жена, и та бы отшатнулась, как от чужака. Она панически боялась уличных знакомств.

Утром следующего дня группа Чурилина устанавливала газовую колонку в доме Сердюковой, но Сячин ни разу не вышел на кухню, словно его и не было.

Климов попросил соседку, бойкую старушку в кацавейке, узнать, есть ли кто в доме? Но та вернулась, пригорюнясь. С ней и разговаривать не стали: «Томка чевой-то окрысилась». Это лишний раз убеждало, что Сячин здесь, бежать ему отсюда некуда. Плохо то, что у него «вальтер» и неизвестно, сколько патронов к нему. Любой, кто сделает хоть шаг в его жилище, в его прочное убежище, получит пулю.

Надо было выманить его на улицу, по крайней мере, сделать все, чтоб он расслабился, забылся, опустил оружие в карман. Услышав голоса газовиков, он, без сомнения, вынул пистолет и встал за дверь.

В бюро технической инвентаризации Чурилин взял план сердюковского дома, и после его изучения они пришли к весьма неутешительному выводу: штурмом сячинскую клетку не возьмешь. Она была без окон, с единственной дверью, которую легко забаррикадировать. К тому же, наискось от двери, в стене располагалась ниша, еще одно хорошее укрытие.

— Да не пяльте вы глаза на окна! — с раздражением заметил Климов одному из оперативников, делая вид, что дает рабочее задание. — Никуда он отсюда не денется.

После того, как газовики подключили колонку, а сантехники врезались в канализацию, Климов подозвал хозяйку дома. Вряд ли ей захочется получить срок за укрывательство убийцы, да и ее саму он мог убить в любой момент, а мог и просто взять заложницей.

Сердюкова, щуплая блондинка с острым носиком, сначала стала в позу: я вас знать не знаю, но, видя, что Климов жестом приглашает ее выйти, спустилась с крылечка. Одновременно к ней подошел Чурилин.

Развернутое удостоверение сделало ее послушной.

Ужаснувшись тайне своего дружка, она боязливо оглянулась на дверь кухни.

— И что я должна сделать?

Ее уже трясло.

— Прежде всего успокоиться. Потом «обмыть» благоустройство дома.

— Подпоить?

Климову понравилась ее сообразительность.

— И постарайтесь вытащить его в кино, или на улицу.

— А у меня…

— Мы вам достанем.

Речь шла о водке, и Климов усмехнулся. Он сейчас напоминал себе пронырливого выпивоху. Все дела побоку, одно на уме: достать и чекалдыкнуть.

Через полчаса работы в доме были закончены, и подъехавший грузовик с обшарпанными бортами увез рабочих на обед..

Сердюкова отправилась в магазин. Там ее уже поджидал Чурилин. Вернулась она с полной сумкой и, пройдя мимо Климова, сидевшего на лавочке недалеко от ее дома, толкнула калитку.

В том, что Сячин обрадуется выпивке, сомнений не было. Со слов Бицуева и Рудяка, он давно уже был алкоголиком.

Спустя сорок минут, все тот же грузовик лихо тормознул возле скамейки, на которой сидел Климов. Из кабины выпрыгнул Чурилин, из кузова — четверо оперативников.

Группа захвата была в сборе.

Если ничего не изменится и все пойдет по разработанному плану, вечером Сердюкова и Сячин пойдут в кипо. Там демонстрировали западный остросюжетный фильм «Однажды в Америке» — с убийствами и откровенной порнографией. Вот тут-то они голубя и подомнут.

— Кому с ним работать впритирку? — используя профессиональный жаргон, поинтересовался чурилинский помощник, и Климову в этом вопросе послышалась подсказка: мол, птица ваша, вы с ней и возитесь. Режьте крылья.

Обсудили и этот момент.

К вечеру похолодало. В туманно-серой наволочи неба тускло светилось бледное, розово-дымное пятно, в котором угадывалось некогда яркое солнце. Иногда оно пропадало совсем, и тогда острее ощущалась знобящая сырость предзимья.

Климовские помощники тревожно поглядывали друг на друга.

Лишь бы ничего не изменилось, только бы ничто не помешало провести захват.

Чурилин достал беломорину, пофукал в плотный бумажный мундштук, закурил. Сидит, понимаешь ли, человек после трудов праведных и дым пущает. Он успел переодеться, и теперь на нем были синие джинсы «варенки» и кожаная куртка. На груди болталась металлическая цепочка. Этакий блатняжка-хиппи, перестарок. Даже паричок добыл с патлатой гривой. В самый раз.

Незаметно стемнело.

В доме Сердюковой вспыхнул свет.

Климов с Чурилиным переглянулись. Неужели Сячин заартачится? И пить не стал, и выйти в город отказался? Тогда у него чувство опасности, действительно, звериное.

Напротив сердюковского дома, на затененной скамье обнималась какал-то парочка. Оттуда доносился перебойный ритм модного шлягера.

— Твои? — почему-то шепотом спросил Климов, хотя можно было говорить и громче.

— Мои, — ответил Чурилин.

— Надо убрать, — посоветовал Климов. — Слишком хорошо тоже нехорошо. Сячин — зверь осторожный.

Чурилин не без некоторого усилия над собой переместил милующихся на другую скамью, и сделано это было вовремя. В вечерней тишине протяжно скрипнула калитка, и на тротуаре появилась женская фигура. Постояла, махнула рукой.

Около нее тотчас покачнулась тень мужчины.

Климов быстро спрятался за дерево.

Чурилин вышел на дорогу, как человек, который хочет ехать и не видит ни одной приличной для себя машины. Постоял, качаясь на бордюре, и медленно, нетвердо ставя ногу, пересек проезжую часть улицы.

Пошатавшись вдалеке, скрылся в переулке.

Спустя какое-то время за ним свернули Сячин с Сердюковой.

В тот же переулок тенью скользнул Климов.

Около кинотеатра было людно, оживленно, празднично, а главное, светло. С рекламной афиши на прохожих щурился угрюмый тип в низко надвинутой на глаза широкополой шляпе.

Сердюкова направилась к кассе, а Сячин отошел в сторонку. Правую руку из кармана он не выпускал.

Какой-то увалень в пижонской кепке заслонил его от Климова спиной, должно быть, обратился закурить, но тут же отвалил, держа сигарету на отлете, дескать, кто поможет огоньком?

Сячин снова оказался в поле зрения.

Куртка со стоячим по моде воротником: хомуток-застежка на кнопках. Туфли на «липучках», брюки-бананы, а лицо серое, с бескровными губами. Есть такие типы, у которых губы как бы припорошены. Хочется заставить их пойти умыться.

В посадке головы было что-то хищное, особенно при повороте, в профиль.

Климов старался не встречаться с ним взглядом. Не дай бог узнает!

Браслет на руке, шрам на подбородке.

Когда от кассы отошла Сердюкова, что-то говорившая Чурилину, державшему билеты. Климов напрягся. По разработанному им сценарию, у Сердюковой нет разменных денег. Может быть, у Сячина найдется мелочь?

Увалень в пижонской кепке снопа очутился рядом с Сячиным, ища глазами: у кого бы прикуркутъ?

Под его прикрытием и Климову легко переместиться.

Сячин недовольно буркнул, взялся левой рукой за ворот куртки, правой распустил «молнию», полез в брючный карман…

Чурилин, Сердюкова, Климов, увалень в пижонской кепке — все придвинулись, стеснились: нет ли лишнего билетика? — и сячинские руки подломились, вывихнулись за спиной в локтях.

Послышалось звериное рычание:

— У, сучий рот…

И в тот же миг взведенный «вальтер» оказался в руке Климова.

— Спокойно, без конвульсий.

Нетрудно было понять, что Сячин хотел бы сейчас всем им перегрызть глотки и прежде всего, Климову.