Время одуванчиков - Александр Афанасьев

не жаловалась. И никто не жаловался, все работали. Что же сейчас-то?

Полковник осмотрелся. У задов какого-то магазина группировались пацаны, у одного было что-то вроде ломика. Он свистнул.

– Э! Пацаны!

Шпана бросилась наутек…

***

– Марков…

Александра Иосифовна готовила кофе по-старинке – на спиртовке. За окном стремительно темнело, но было еще светло.

– Степа… он жив еще?

– Да, – соврал Терещенко, – в совете ветеранов видел его…

– В совете? Ну, значит, медведь в лесу помер.

– Это почему?

– Марков ненавидел общественную нагрузку. Любую.

– А опером он каким был?

– А то ты не знаешь…

Поспел кофе.

– И чего у меня так не получается…

– Марков был опером с земли.

Александра Иосифовна лукаво посмотрела на начальника УГРО

– Ну спрашивай, зачем пришел?

…

– Центр?

– Он самый.

– Не трогал бы ты. Завоняет…

– Сейчас кругом воняет, Александра Иосифовна…

Александра Иосифовна смотрела на гостя и думала… вот, новый начальник УГРО. Человек нового времени, в сорок – уже начальник розыска, раньше о такой должности можно было мечтать в сорок пять, а он стал начальником областного розыска в тридцать восемь. Но он родился при Горбачеве, в девяностые в школу ходил. Младшую. Что ему рассказать? Что из сказанного он поймет?

Она вдруг вспомнила следователя по особо важным Колодяжного. Он застрелился в девяносто восьмом, после дефолта. Запутался с какими-то коммерческими играми, в итоге возникла угроза потерять квартиру – тогда с этим не церемонились. Чтобы его долги не упали на семью – он застрелился. Один из лучших следаков, его не раз вызывали в Москву, когда расследование нельзя было поручать местным. Она хорошо помнила, в каком тогда все были шоке, как старались не смотреть друг на друга на похоронах, какими фальшивыми казались речи. Они говорили правильные слова, но все понимали, кто и что виновно в смерти Максима Игоревича.

Он был не один такой, просто он доигрался. Но тогда многие думали как выжить. Многие получали участки, копались в поле, садили картошку на бывших колхозных полях – чтобы выжить. Негласно – были договоренности, что жены или другие родственницы держат точки, торгуют – а крыша с них не получает.

Проблемой было купить обувь по сезону, одежду, собрать детей в школу. Никто не знал, выплатят ли зарплату, это сейчас уверен, что подошел день – на карточку скинут. Иногда была проблема просто накормить семью. Про то, чтобы куда-то сходить, и не думали даже.

Все начиналось именно тогда – сначала брали понемногу, чтобы семьи голодными не были. Потом начали брать помногу. Но началось тогда. Коготок увяз – всей птичке пропасть. Только сесть было некуда, кроме как на дерьмо. В котором и вязли.

– Воняет, да не так…

Терещенко задумался.

– Скажите, Александра Иосифовна… а вот Маркова можно было назвать честным человеком?

Старуха рассмеялась.

– Ну и вопросы ты задаешь. Как пионер, прямо.

Но Терещенко смотрел требовательно и Александра Иосифовна задумалась.

– Знаешь ведь, честных в системе нет. Просто кто-то видит край, а кто-то – нет. Марков видел.

– А Сивцев?

– Кто?

– Сивцев. Тоже из розыска, замнач.

Старуха насторожилась.

– А он-то тут при чем?

– Да есть интерес. Он – края видел?

Старуха задумалась.

– Ты знаешь, что такое первичная партийная ячейка? Первичка.

– Ну, как бандитская бригада, примерно. Так?

Александра Иосифовна насмешливый тон не приняла.

– Напрасно юморишь. Знаешь сколько людей на этом… шею себе свернули? Все шли по жизни как по тонкому льду. Не заметил полынью… бултых! И все. Так вот, когда Сивцев учился в Омской школе, он там выезжал на том, что был активистом. Неосвобожденным комсомольским секретарем был.

– Это как?

– Освобожденный секретарь – значит, никакой другой работы у него нет, только секретарит. Неосвобожденный секретарь – значит, секретарит в свободное от основной работы время…

– Погодите. А кто решает, освобожденный ты или нет?

– Не перебивай. Какие-то нормативы на это дело были, сколько человек в первичке, если много, то секретарь освобожденный, если немного, то и так справится, в свободное от работы время. С секретаря спрашивали, но и он мог поломать карьеру практически любому. Тогда же так было – если в личном деле клякса, то это на всю жизнь, а у сотрудника милиции в особенности. Так вот – с Омской школы нам потом потихоньку сообщили – редкое г…о в вам идет. Стукач и г…о. Он устроил комсомольский патруль –дежурство на улицах устраивал, кто идет – хватали и обнюхивали.

– Зачем?

– Да из-за водки же! Тогда Горбач сухой закон устроил. Поймали кого с запахом – влетел. Комсомольское или партийное собрание, хорошо, если выговорешник, а то и исключить могли. Люди рюмкой водки себе жизнь ломали. А если курсанта поймали с запахом – все, приехали. Исключат почти наверняка.

Терещенко покачал головой. Он с трудом мог это себе представить.

– А правду говорят, что… с ворами в близких был.

Александра Иосифовна кивнула.

– За руку не поймали, но… правда.

– Как же так. Он то честный, то…

Александра Иосифовна засмеялась:

– Эх, ты… а еще опер… Есть люди, которые гнилые изнутри. Они такие гнилые всегда и во всем. Были, есть и будут. А раз человек гнилой, он и с ворами, и с кем угодно…

– На убийство Сивцев мог пойти?

Александра Иосифовна осеклась – она понимала, что такие вопросы просто так не задаются. Но вопрос требовал ответа.

– Такие люди, – сказала она, – обычно трусы. Если они могут убежать – они всегда убегут. Но если их загнать в угол… они бросятся.

– Я понял – сказал Терещенко.

22 мая 2021 года. Калинин, Россия

А тем временем опер Женя Каширин решал в Калинине свои, не менее сложные проблемы…

История с пропажей Маркова и с возбуждением дела о его пропаже по звонку из области – моментально сделала его врагом всего оперативного состава города и района. Потому что, если Марков действительно пропал на их территории, а они ни сном ни духом, то их потом взгреют. Плюс – никому не нравится что на их территории работает чужой оперативник… мало ли что он увидит и нароет? Везде есть свои маленькие грязные тайны и они должны тайнами и оставаться. И многие – в таком случае хотели бы подставить чужого опера просто ради того, чтобы и самим обрести какой-то компромат, на случай, если накопают компромат против них, и чтобы иметь возможность сказать, если их будут потом распекать за нерадивость: а сами то…

Но это всё наверху, начальственные дела, а внизу – человек с человеком всегда договорятся.

Начальник местного розыска смотрел волком, но