Андрей Дышев - Закон волка

— Эта гиена, между прочим, в одной компании с тобой, — напомнил я.

— Увы увы! — развел Моргун руками.

Он встал, улыбнулся своей улыбкой, когда глаза превращаются в щелочки, а усы растягиваются во всю ширину лица, и уже другим, грустным и усталым, голосом добавил:

— Договорить нам, наверное, уже не удастся. Хотя скорее всего договорим на том свете.

Он повернулся и пошел к выходу. Два боевика, стоящие рядом с дверью, взяли автоматы. на изготовку. Дверь открылась, и в зал вошел Нефедов.

57

— Стоять! — сказал ему Моргун. — Руки за голову!

Он подошел к Нефедову вплотную и стал ощупывать его с ног до головы. Нефедов поворачивался по его команде то спиной, то боком, пока наконец не увидел нас. Он ничего не сказал, но в его взгляде было достаточно крепких выражений в мой адрес.

— Можете опустить руки, —сказал Моргун, закончив обыск и просматривая удостоверение личности, которое он нашел в кармане плаща Нефедова.

В зал выкатился Милосердов. Он, должно быть, очень хотел казаться целенаправленной и решительной личностью. Быстро подошел к Нефедову, остановился в трех шагах от него.

— Значит, так, — сказал Милосердов. —Разговор наш будет коротким и, надеюсь, плодотворным. Два миллиона долларов наличными, автобус с пятью полными канистрами бензина и средствами связи и готовый к вылету самолет с экипажем в аэропорту Внуково.

— Доллары мы сумеем доставить вам уже к утру, а автобус… — начал Нефедов.

Но Милосердое не дал ему договорить:

— Не к утру, а немедленно, в течение часа! И не надо говорить мне, что в Москве все банки ночью закрыты.

— Хорошо, — ответил Нефедов. — С долларами я постараюсь решить вопрос как можно быстрее. Сложнее будет с самолетом. Проблема в том, что сейчас нелетная погода.

— Меня это не останавливает. Я разрешаю экипажу взять с собой парашюты. Если самолет из-за дождя начнет падать, я позволю летчикам покинуть борт.

— Но вы должны понимать, что подготовка самолета к вылету потребует некоторого времени.

— Я это понимаю. Экипаж будет готовиться к вылету, сидя в своих креслах, а техники должны все подготовить до нашего прибытия. Снимайте с рейса любой готовый к вылету самолет… Господин Нефедов! Давайте заканчивать излишне затянувшийся разговор. Жизнь этих людей, — он кивнул на строй, — зависит только от того, насколько точно вы выполните наши требования. Не советую вам идти напролом и проливать кровь невинных людей. История не простит вам грубости. Будьте умнее, отпустите нас вместе с самолетом восвояси!.. Все! — подытожил Милосердое. — Мы с вами прощаемся. Все остальные разговоры — только по телефону, а потом — по рации.

— Секундочку! — поднял руку Нефедов. — Чтобы сдвинуть с мертвой точки ситуацию, я предлагаю вам сделать первый шаг.

— Я должен сделать первый шаг? Я ставлю условия и должен делать первый шаг?

— Но я не могу прямо сейчас, сию же минуту выложить перед вами деньги! Чтобы банк выдал нам такую сумму, банкиры должны видеть, что имеют дело не с сумасшедшими фанатиками. Отпустите хотя бы половину заложников, и я обещаю вам, что через час вы получите два миллиона долларов.

— Что?! Половину? Вы наивный человек, Нефедов! С вами невозможно вести переговоры. Я требую, чтобы к нам пришел более влиятельный и деловой человек, чем вы.

Он повернулся и пошел к красной двери, боевики наставили в грудь Нефедову стволы автоматов. Нефедов вдруг крикнул:

— Милосердое! Я согласен сделать первый шаг.

Тот обернулся, но не подошел.

— Конкретнее.

— Я немедленно передаю вам один миллион долларов взамен двух заложников.

Я понял, кого имел в виду Нефедов. Анна взглянула на меня, я — на нее.

Милосердое сделал шаг к Нефедову,

— Сначала деньги, потом заложники.

— Но…

— Никаких «но»! Или вы принимаете мои условия, или нет.

— Я принимаю ваши условия.

— Мы никогда с ним не расплатимся за эту милость, — шепнул я Анне.

— Пригласим его на нашу свадьбу, — ответила Анна, — и он простит нам этот долг.

— Нам еще за утопленную «Ямаху» как-то рассчитаться надо, — некстати вспомнил я.

— Несите деньги, — сказал Милосердое таким тоном, словно речь шла о какой-нибудь сотне рублей. — Перед входом в банк остановитесь, вытряхнете содержимое мешка или чемодана — не знаю, какая у вас будет тара, — на асфальт. Потом я скажу, что делать.

— Хорошо, — ответил Нефедов.

Как он сейчас был непохож на того сильного и уверенного в себе Валеру Нефедова, с которым мы вчера пили водку за одним столом!

Нефедов вышел и вернулся к дверям банка спустя всего минут пять или семь. Боевики снова встали по обе стороны от дверей, взяв автоматы на изготовку.

— Свет! — крикнул Милосердое.

В зале стало темно. Моргун взял за ворот куртки парня-заложника и подтолкнул к окну:

— Сдвигай штору!

Парень взялся за ткань. Милосердое, стараясь не попадать в луч света, из-под его руки стал всматриваться через щель жалюзи.

— Скажи, пусть вываливает деньги на асфальт. Да только на сухое место!

— Высыпай! — крикнул Моргун, подойдя к двери, но не выглядывая из-за нее.

Милосердое приседал, наклонял голову вправо, влево, чтобы было лучше видно.

— Скажи, пусть все соберет, возьмет мешок в зубы и зайдет с поднятыми руками.

— Эй! Полковник! — позвал Моргун. — Мешок в зубы, руки вверх и дуй сюда!

Вспыхнул свет. Секач раскрыл перед Нефедовым дверь. Тот вошел, разжал зубы. Мешок упал у его ног. Моргун поднял его, улыбаясь и не сводя глаз с Нефедова, раскрыл, заглянул внутрь и подошел к Милосердову.

— Порядок, шеф!

— Пересчитай! — приказал Милосердое и пробежал взглядом по строю заложников. — Эй, кучерявый! — позвал он парня, который все еще стоял у окна и держал штору. — Иди ко мне, сынок! Твой будущий президент дарит тебе свободу.

Он снова повел глазами и остановился на толстушке в спортивных брюках.

— Нет, — сказал Нефедов. — Так не пойдет. Я сам выберу людей, которые выйдут отсюда первыми.

— Ну как же так! — вдруг громко заголосил парень, в глазах которого только что полыхало пламя неописуемого счастья. Прижимая руки к груди, он пошел на Нефедова: — Как же так, дяденька! Меня же первого выбрали! Заберите меня, пожалуйста! Очень вас прошу! Меня друзья заждались уже! Мне очень надо!

— Возьмите меня! — подключилась толстушка, каким-то чутьем уловившая взгляд Милосердова. — Ой, заберите, Христом Богом молю! Трое детей в Жмеринке остались! И на что я, дура такая, сунулась сюда эти доллары проклятые менять! Заберите всех святых ради!..

— Молчать! — закричал Секач на толстушку и толкнул парня прикладом в грудь. — На место, я сказал! Морды повернуть к окну! Не шевелиться!

Толстушка, отличающаяся повышенной исполнительностью, мигом вернулась на свое место. Парень, приседая, словно ноги перестали его держать, начал всхлипывать, сжал кулаки и вдруг сильно ударил себя по лицу.

— Меня же первым выбрали! — плача, кричал он. — Меня первым должны отпустить… Сволочи! И здесь кто-то без очереди лезет! Везде номенклатура поганая!

Он сидел на корточках, плечи его вздрагивали. Все смотрели на него.

— Ну, что будем делать? — растягивая пухлые губки в улыбке, спросил Милосердое у Нефедова. — Юноша требует справедливости.

— Я выполнил ваше требование и принес деньги? — спросил Нефедов.

— Безусловно!

— Значит, теперь моя очередь ставить условия.

— Молодой человек! — обратился Милосердов к парню. — Бог свидетель — моя совесть чиста. Господин полковник не желает брать вас с собой на волю.

— Сволочи! — рыдал парень. — Все сволочи продажные!

— Я беру тех двоих, — сказал Нефедов и кивнул на нас с Анной.

Милосердое поднял глаза, оценивающе посмотрел на меня, потом — снизу вверх — на Анну и скомандовал:

— Эй вы! На улицу — шагом марш!

Вдруг Моргун, стоявший все это время за спиной шефа, шагнул вперед и отрицательно покачал головой.

— Только бабу! Милосердое вскинул брови.

— Почему так? Есть причины?

Моргун склонился над ухом шефа и что-то ему шепнул.

— А-а-а! — протянул Милосердов. — Так это и есть тот самый частный детектив? Нет, детектива в последнюю очередь!.. Выпускаем бабу и кучерявого.

Парень, услышав про помилование, отнял руки от лица, выпрямился и кинулся к двери, распахнул ее, но на пороге споткнулся и растянулся на мраморном полу во всю длину. Секач и еще двое боевиков заржали.

— Не ушибся, спринтер?

Парень вскочил, открыл головой вторую дверь и пулей вылетел на улицу, падая на руки омоновцев.

— Эй, мадам! — позвал Секач. — Поторопитесь, а то мы передумаем.

Я опустил ей на спину руку.

— Иди, Анна!

— Без него я не пойду, — неожиданно спокойно и твердо ответила Анна.

— Только без капризов, — сквозь зубы произнес я. — Прошу тебя, не устраивай здесь сцен.