Невиновный - Гришэм Джон

К ноябрю 2004 года Оклахома казнила своих приговоренных в рекордном темпе, и многие их бывшие соседи были уже мертвы. Рон знал, что кое-кого из них встретит на небесах, когда наконец туда попадет. Но большинство – нет.

Он сказал Грегу, что повидал в этой жизни как самое хорошее, так и самое плохое. Больше ему ничего не хочется видеть, и он готов уйти.

– Он был в совершенном ладу с Богом, – рассказывал Грег. – Смерти он не боялся. Ему просто хотелось со всем этим покончить.

Когда Грег прощался с ним, Рон был почти без сознания. Морфия для него не жалели, и до финала оставалось всего несколько дней.

Многих друзей Рона его смерть застала врасплох. Деннис Фриц как-то был проездом в Талсе, но не смог найти санаторий. Он собирался приехать специально, чтобы повидаться с Роном, но не успел. Брюс Либа находился по работе за пределами штата и временно не имел контакта с Роном.

Едва ли не в последние часы жизни Рона Барри Скек связался с ним по телефону. Дэн Кларк, следователь, работавший по их гражданскому иску, включил громкую связь, и голос Барри разнесся по комнате. Разговор был односторонний, Рон находился под глубоким действием наркотиков, он вообще был едва жив. Барри пообещал скоро приехать и посплетничать о том о сем. Ему удалось-таки вызвать у Рона слабую улыбку, а все находившиеся в палате рассмеялись, когда Барри сказал:

– Да, Ронни, если тебе не удастся, то обещаю: мы достанем в конце концов Рики Джо Симмонса.

Когда ушел последний посетитель, в палату пригласили членов семьи.

Тремя годами раньше Тарин Саймон, известная фотохудожница, путешествовала по стране, снимая оправданных бывших заключенных для своей книги. Она сфотографировала Рона и Денниса и включила в книгу короткий рассказ об их злоключениях. Каждого из них она попросила сказать несколько слов, чтобы сопроводить ими снимки. Вот что сказал Рон:

Надеюсь, я не попаду ни в рай, ни в ад. Я бы хотел, когда придет смерть, просто заснуть, никогда не просыпаться и не видеть дурных снов. Вечный покой, как написано на некоторых надгробиях, – вот о чем я мечтаю, потому что не хочу представать перед Страшным судом. Я не хочу, чтобы кто бы то ни было когда бы то ни было меня снова судил. Там, в блоке смертников, я спрашивал себя: зачем я родился, если мне было суждено пройти через это все? Каков смысл моего рождения? Я готов был проклинать отца с матерью – настолько мне было плохо – за то, что они привели меня на эту землю. И если подобное предстояло бы мне снова, я бы предпочел не рождаться.

Перед лицом реальной смерти, однако, Рон несколько отступил от своего тогдашнего заявления. Теперь ему очень хотелось провести вечность на небесах.

4 декабря Аннет, Рини и их родные собрались вокруг постели Рона, чтобы сказать ему последнее «прости».

Через три дня они снова собрались все вместе – в ритуальном доме Хэйхерста в «Сломанной стреле», на отпевание. Духовник Рона преподобный Тэд Хистон совершил богослужение. Чарлз Стори, тюремный капеллан, произнес речь и вспомнил несколько забавных случаев из их жизни в Макалестере. Марк Барретт сказал трогательное надгробное слово о своем особом друге. Шерил Пайлат зачитала письмо, присланное Барри Скеком, который в тот момент где-то далеко занимался сразу двумя делами невинно осужденных.

Гроб стоял открытым, в нем мирно покоился бледный седой старик. Рядом с гробом положили бейсбольную куртку Рона, его перчатку и биту, а также гитару.

Присутствующие исполнили два классических евангельских гимна – «Я отлетаю» и «Он сделал меня свободным», – которые Рон знал с детства и пел всю жизнь – во время религиозных бдений, в летних церковных лагерях, на похоронах матери, будучи скован цепями, в блоке смертников в самые черные свои дни, в доме у Аннет в день освобождения. Притопывая в такт музыке, присутствующие заулыбались.

Служба, конечно же, была печальной, но в атмосфере витало общее ощущение облегчения. Трагическая жизнь завершена, и тот, кто прожил ее, отошел теперь к лучшей. Именно об этом молился Ронни. Наконец он стал по-настоящему свободен.

Позднее в тот же день скорбящие собрались в Аде на погребение. Отдать дань покойному, к радости родственников, пришло немало друзей семьи. Из уважения к семейству Картеров Аннет решила похоронить Рона на другом кладбище, не там, где покоилась Дебби.

День выдался холодным и ветреным. 7 декабря 2004 года – ровно двадцать два года спустя после того, как Дебби в последний раз видели живой. Среди тех, кто нес гроб, были Брюс Либа и Деннис Фриц. После того как местный священник произнес надгробную речь, все помолились и поплакали, настала минута последнего прощания.

На надгробии Рона навечно высечено:

РОНАЛД КИТ УИЛЬЯМСОН

Родился 3 февраля 1953 г. – умер 4 декабря 2004 г.

Он стоял до конца

Невинно осужден в 1988 г.

Оправдан 15 апреля 1999 г.

От автора

Просматривая «Нью-Йорк таймс» через два дня после похорон Рона Уильямсона, я наткнулся на его некролог. Заголовок – «Роналд Кит Уильямсон, освобожденный из блока смертников, умер в возрасте 51 года» – был интригующим и сам по себе, но пространный текст, написанный Джимом Дуайером, позволял предположить, что за ним кроется куда более долгая и богатая событиями история. Рядом был помещен впечатляющий снимок: Рон в зале суда в день освобождения, немного обескураженный, оживленный и даже чуточку самодовольный.

История его освобождения в 1999 году почему-то прошла мимо меня, я ничего не слышал о Роне Уильямсоне и Деннисе Фрице.

Я перечитал некролог еще раз. Даже в приливе высшего вдохновения я не мог бы сочинить ничего столь захватывающего и впечатляющего. Вскоре я понял, что автор некролога лишь слегка ковырнул поверхность этой истории. Несколько часов спустя я уже говорил по телефону с сестрами Рона, Аннет и Рини, и у меня моментально возник замысел книги.

Мне редко приходило в голову написать нечто документальное – гораздо больше меня привлекало сочинение романов, – и я не представлял себе, во что ввязываюсь. Следующие полтора года я был полностью поглощен событиями, изысканиями и их описанием. Мне пришлось много раз съездить в Аду, побывать в тамошних суде, тюрьме, многочисленных кофейнях, в старом и новом блоках смертников в Макалестере, в Ашере, где я два часа просидел в верхнем ярусе стадиона, беседуя о бейсболе с Мерлом Боуэном, в офисе «Проекта „Невиновность“» в Нью-Йорке, в кафе в Семиноле, где мы обедали с судьей Фрэнком Сэем, на стадионе «Янки», в лексингтонской тюрьме, где я провел несколько часов с Томми Уордом, и в Нормане, у себя «на базе», где я постоянно встречался с Марком Барреттом, с которым мы говорили часами. Встречался я и с Деннисом Фрицем в Канзас-Сити, с Аннет и Рини в Талсе, а когда мне удалось уговорить Грега Уилхойта приехать домой из Калифорнии, мы совершили с ним обход Биг-Мака, где он снова увидел свою камеру впервые после того, как покинул ее пятнадцатью годами раньше.

С каждым новым знакомством и с каждой новой беседой история приобретала иной поворот. Я мог бы исписать тысячу страниц, пересказывая эти беседы.

Путешествия, связанные с работой над книгой, открыли для меня мир невинно осужденных – нечто, о чем я, даже будучи в прошлом юристом, никогда по-настоящему не задумывался. Это отнюдь не сугубо оклахомская проблема. Судебные ошибки случаются ежемесячно во всех штатах страны, и причины их всегда разные и всегда одни и те же: недобросовестная работа полиции, неквалифицированная экспертиза, ошибочные свидетельства очевидцев, плохая работа адвокатов, лень прокуроров, самонадеянность обвинителей.

В больших городах загруженность криминалистов чудовищна, в результате чего зачастую их работа и поведение бывают далеки от профессиональных требований. А в маленьких полиция нередко оказывается неквалифицированной и неконтролируемой. Убийства и изнасилования потрясают общество, и оно требует справедливого и скорого возмездия. Граждане и присяжные верят, что правоохранительные и судебные власти будут вести себя должным образом. Когда же это оказывается не так, получается то, что произошло с Роном Уильямсоном и Деннисом Фрицем.