Родом из СССР - Валерий Николаевич Ковалев

Это уродливое явление появилось спустя несколько лет.

В первых числах апреля, после обеда, Сашку вызвали на КПП части.

«Интересно, кому это я понадобился?» надев шапку, быстро вышел на плац.

В помещении контрольно-пропускного пункта доложился дежурному прапорщику за стойкой.

– Тебе туда, – кивнул на дверь смежной комнаты. Постучав, вошел.

За столом, друг против друга, сидели замкомвзвода и отец. В габардиновой кепке и расстегнутом пальто. Выпучив глаза остановился.

– Ну, здравствуй, сын, – встав, шагнул навстречу. Приобнял. По натуре он был жестким человеком, телячьих нежностей не допускал.

– Здравствуй батя, – вышел из ступора Сашка.

Наблюдавший эту картину Каллас тоже поднялся и пожал отцу руку, – будет все как обещал, Николай Иванович. После зайдешь, – бросил Сашке и вышел наружу.

– Ты как здесь? – спросил отца, когда присели на стулья.

– Вот, решил навестить тебя. Узнать, как служишь.

– Да я ж писал

– Одно дело письма, другое убедиться лично. Замковзвода, кстати, тебя хвалит. Серьезный парень.

– Да ладно, – махнул рукой. – Как там дома? Как мама с Юлькой?

– У нас все в порядке. Мы с мамой работаем, Юля поступила в медицинское училище. Кстати, а ты похудел, сильно гоняют?

– Есть немного, – сказал Сашка.

– Так и должно быть. Армия – школа жизни. По себе знаю.

Поговорили еще немного, а затем отец сказал. – Я снял комнату в поселке, что недалеко от вас. Мудреное такое название.

– Гайжюнай, – подсказал Сашка.

– Во-во, Гайжюнай, – согласно кивнул. – Твой замкомвзвода обещал отпустить тебя завтра в увольнение до вечера. Запомни адрес, улица Минтес, дом пятнадцать. А теперь давай на службу, завтра поговорим еще.

– Поговорим, – расплылся в улыбке сын. – Ну, так я пошел?

– Давай.

Выйдя с КПП Сашка радостно зарысил в казарму. Чего-чего, а встречи с отцом не ожидал.

До развода на послеобеденные занятия оставалось минут десять, постучал в дверь старшинской. Вошел.

Там на диване Пак с ефрейтором Рыбиным играли в шашки, Каллас за столом листал свежий номер «Огонька».

– Товарищ старший сержант! – сделал два шага к нему. – Курсант Пчелинцев по вашему приказанию прибыл!

Замкомвзвода отложил журнал в сторону, выдвинул ящик стола и протянул сероватый листок со штампом, – держи. Увольнительная на завтра до двадцати трех ноль-ноль. Отправишься в десять утра. Ясно?

– Так точно, – взял в руку. – Разрешите идти?

– Иди.

Развернувшись через левое плечо, промаршировал к двери.

На следующее утро, ровно в десять, вышел за ворота КПП. На голове шапка, под шинелью отглаженная «парадка», надраенные до блеска бляха и сапоги. Миновав автомобильную стоянку, пошагал по серой ленте асфальта в сторону широкой просеки. По ней рота не раз бегала до развилки, от которой в сторону поселка уходил песчаный грейдер.

Впервые за все время Сашка шел за пределами учебки вне строя без сопровождения командиров, и никто его не подгонял. По обочинам высились с рыжими стволами сосны, на кустах набухали почки. Воздух был чистым и прозрачным. На груди, под шинелью, нес отцу подарок – купленную в военторге десантную тельняшку.

На развилке, остановившись, перекурил, проводив взглядом грузовик, ехавший в сторону части, затоптав окурок, свернул на грейдер. Он был плотно утрамбован, по сторонам проклевывалась первая трава, кое-где белели островки еще не стаявшего снега.

Спустя еще минут пятнадцать входил на окраину поселка, раскинувшегося по сторонам железной дороги. Здесь был только один раз. С месяц назад разгружали вагон с грузом, прибывшим для десантников.

Перейдя железнодорожный переезд, спросил у встретившейся пожилой женщины, по какой стороне полотна находится нужная улица.

– Аш несупранту* – хмуро оглядев, качнула головой, и пошла дальше.

Ладно, – сказал Сашка и направился к небольшой, в два этажа станции, задав тот же вопрос молодому парню в спецовке, выстукивавшему длинным молотком вагонные колеса.

– Она здесь одна, – вытер ветошью руки. – Тебе какой дом нужен?

Пчелинцев назвал.

– Это в центре, – показал за станцию. – Рядом с поссоветом. Направился туда.

Дома в поселке были добротные – деревянные и кирпичные, с высокими черепичными крышами и живыми изгородями. Пятнадцатый был через два от поселкового совета, напротив магазин и почта.

Подошел к глухой калитке, увидел на ней кнопку звонка, нажал.

Вскоре в доме хлопнула дверь, послышались шаги, калитка отворилась, за ней стоял отец. На плечи накинут пиджак с орденскими планками.

– Заходи Саша, – чуть отошел в сторону.

Двор был просторный, с надворными постройками, в глубине сад.

Направились в дом, там встретил хозяин, седоголовый, чуть старше отца. Познакомились, назвался Юрием Петровичем.

– Снимай шинель с шапкой, солдат, – показал на вешалку. – А то батька тебя заждался.

Щас, – повесил на крючок, за ними стянул сапоги, оставшись в носках.

Отец тоже снял пиджак, прошли крашеными полами в горницу. Там на столе уже стояли закуски: нарезанная ветчина, домашняя колбаса и сало, квашеная капуста и пупырчатые соленые огурцы. Здесь же стояли две бутылки «Столичной».

– Не слабо, – сглотнул слюну Сашка.

Хозяин исчез и вскоре вернулся с парящим картофелем со шкварками в глубоком блюде.

– Так, давайте за стол, пока не остыла, – водрузил в центре.

Уселись на стулья, отец откупорил бутылку, налил по четверти стакана.

– Ну, за встречу, сын, – поднял свой. Чокнувшись, выпили, принялись закусывать.

– Колбасу мама начиняла? – уплетая с картошкой очередной кусок, спросил Сашка.

– Она, – кивнул отец. – На восьмое марта забили кабана. Окорок, кстати, коптил дед. На грушевых листьях. Передавал привет.

– Как они там с бабушкой?

– Прихварывают иногда, а так ничего, держатся.

– Старшее поколение покрепче нас будет, – сказал хозяин. – Та еще закалка.

– Это да, – согласился отец. – Кстати, сын, Юрий Петрович тоже фронтовик. Воевал на 3-м Белорусском.

– Да, наводчиком сорокопятки, – подтвердил тот. – Артиллерист, как твой батька. Родом из Могилева.

– А как оказались здесь? – хрупнул огурцом Сашка.

– Ранили в голову, когда брали Вильнюс. Лежал там полгода в госпитале. Познакомился с литовкой – медсестрой. Потом уволили подчистую, расписались и приехали сюда. Работал до пенсии участковым. Жена с год как померла. Бобыль. Имею двух дочек, обе живут в райцентре. Помогают.

– Ладно, давайте еще по капле, – снова плеснул отец в стаканы (сыну на донышко).

Чокнулись, выпили, – чтобы не было войны, – сказал бывший участковый.

– Тут мне у переезда интересная женщина встретилась, – намазал Сашка горчицей ломоть ветчины. – Спрашиваю, где улица Минтес, а она вертит головой «аш несупранту».

– Пожилая? – спросил хозяин.

– Лет за пятьдесят.

– Старшее поколение литовцев, Саша, ненавидит русских, – оперся локтями о стол хозяин. – В войну многие воевали за немцев или сотрудничали с ними. А после в этих краях орудовали «лесные братья». Слышал про таких?

– Не приходилось

– Те же фашисты. Совершали диверсии, вредительства, убивали партхозактив и демобилизованных из советской армии. Вместе с МГБ гоняли их по лесам до шестидесятых.